Вновь в моих руках генеральская ручка с золотым пером, подаренная мне одной милой женщиной, почитательницей моего таланта. У нас не сложилось. Милая женщина теперь в разводе, на последних фото она со взглядом. Заметил: женщины, которые ищут, всегда со взглядом...
Долго не взлетаем, пропускаем московский борт. Аккуратно вывожу в дневнике: "Я в самолете Ан-26. Лечу в Оссору. Я путешественник. С детства мечтал стать путешественником. Мой путь лежит в Ивашку, старинное рыбацкое село на берегу Берингова моря". В самолет поднимается корякская мама с тремя малышами. Тот, которому примерно два с половиной, смело шагает по рампе. Проводница бережно трогает его под локоток: "Дай-ка я тебя поддержу, а то ты всегда падаешь". Тут на Камчатке все друг друга знают - это наша коммунальная квартира. Мой сын Петр, рожденный в Петропавловске, летает с трех месяцев. Был в Астрахани, Таиланде, Калининграде, Москве.
Малыши Камчатки - все сплошь храбрецы.
Я отправляюсь на север полуострова. Цель путешествия - познавательная. Мне интересны люди севера. Оссора. Рыбаки и охотники живут в этом краю снега и зеленого моря. Изумрудный лед я видел только здесь; торосы - накиданные на берег груды зеленого льда.
Полностью фотогалерею "Малыши Камчатки" смотрите здесь
Меня встречает Серега, голубоглазый парень, сын моего друга из поселка Ивашка. Сажает меня на снегоход и везет ночевать на квартиру. Дома двухэтажные — деревянные, традиционные для севера — сейсмоустойчивые. В домах печки. Но их давно не топят. Отопление через общую котельную очень дорогое: среднестатистический камчатский счет за ЖКХ зимой — двенадцать тысяч рублей! Тысяч восемь только на отопление! Жители уверены, что ЖКХшники и газовщики жульничают. Правда то — премьер Медведев открыл вентиль с камчатским газом, пообещав, что тепло будет по бросовой цене. А тепло подорожало. Дмитрий Анатольевич, проверьте камчатских газовщиков. Что-то здесь не так. Накажите - при людно выпорите! Спасибо заранее.
Ночую в комфорте. Пью утренний кофе. Грузимся на снегоход.
Сначала еду на нартах. Но снег на скорости в шестьдесят км в час забивается под зад: штаны намокают, потом замерзают. Не комильфо. При скорости в восемьдесят километров в час задница покрылась ледяной коркой. Пересел на заднее сидение снегохода. Аппаратуру в багажник, сумку с компьютером на плечо. Скорость сто двадцать километров в час. Подлетаем на увальчиках и зеленых торосиках. Шмяк. Позвоночник в пояснице хрустит. У Сереги палец не сгибается - порезал сухожилие на охоте. Лицо у него красное — он едет без маски; лицо Серегино — обожженная ветром корка. Кричит по телефону жене — приеду не скоро! Дела порешаю, и приедем! На севере женщины мужчин слушаются безоговорочно. Северные собаки на людей никогда не кидаются: цепной пес будет лаять, но не на прохожего, а по ветру. Собаки знают, что нет более надежного партнера на северах, чем человек — и покормит, и работой обеспечит — поставит бежать в упряжке.
Через пару дней стартует традиционная для Карагинского района гонка на собачьих упряжках Маклалу.
Я кричу ветру: посвящаю гонку деду Христофору!
Умер дед Христофор позапрошлый год — бродяга, каюр, рыбак, охотник. Старик-коряк, человек и умница! Ушел, увел свою упряжку... Я помню деда Христофора - как он сказал мне в камеру - пожелал доброй дороги каюрам. Так и переводится Маклалу: «за тех кто в пути!» Прощай, старик Христофор...
Мы летим на снегоходе через подтаявшие ледовые лиманы. Тепло. Февраль в Карагинском районе обычно трещит тридцатиградусными. А тут всего минус пятнадцать... Климат меняется, или год такой теплый. В Петропавловске в эту зиму снега навалило по третьи этажи. Красота. Мы снега не боимся, говорят камчатцы.
Летим вдоль моря, пятая точка хлопается о сиденье, аж в шее отдает. Я молчу — мне сорок пять. Сереге двадцать восемь. Он еще олененок, я уже олень. Смеюсь. А вдруг убьемся? Вот будет потеха. Серега пару месяцев назад свалился, одна лыжина снегохода угодила в полынью. Серега стесал себе полголовы; свесился обессиленный через сиденье и терял сознание, кровища хлестала. Приехали, забрали, зашили. Медсестра в больничке говорит, что, мол, извини, Серега обезболивающих нет у нас. Потерпишь? Терпел Серега. Сказал Серега, что читал мою статью о том, как плохо обстоят дела в ивашкинской больнице, и друзья его в Минске читали. На самом деле, дела намного хуже, чем описано в статье, искренне огорчается Серега. Но народ не скучает не раскисает. Крепкий народ в Ивашке, и в Оссоре крепкий. Я снимаю перед ними, народом северным, шапку и поклоны бью со всем моим уважением. И ко мне народ проникается. Располагают приветливо, в баню приглашают. Все по-людски и с северным жаром — градусов под сто сорок баня! Терплю. Парюсь. А то чего подумают — слабак?.. Добрались мы до Ивашки. Старые знакомые встретили. Юрий Николаевич Кисиленко, отец Серегин, принес мне на обед корюшки еще живой ледяной. Так и сказал: «Прямо из проруби!» Глаза у него с мудринкой с добринкой - рыбацкой Юрий Николаевич закалки человек. Люблю север. Аж кружится голова от свежести: болят глаза, и стреляет в затылке от избытка кислорода. Ух, везет мне! Летел ведь тринадцатого в пятницу. И не рухнул. Серега, сумасшедший снегоходчик, гнал как оглашенный. И не свалились - шеи не посворачивали. «Везет тому, кто везет». Люблю поговорки севера - они о тружениках а не о бездельниках.
Путешествие мое началось, и жить мне в Ивашке неделю. Встречу и провожу гонку Маклалу - каюров веселых и находчивых. Народ бежит не ради призов, а чтобы не забылись традиции предков. Без собачьей упряжки не прожили б севера. Теперь, конечно, снегоходы. Собак здесь любят и ценят. Говорят, что извели камчатскую породу — камчатскую ездовую. А мне так кажется, что вот она — псенок годовалый трется о мои ноги. Морда хитрющая, шерсть густющая. Потрепал его. Он не рыкнул, не зыркнул, а добро на меня покосился.
Север, туды его...
Достаю свою генеральскую ручку и строчу строчку в дневнике: «Живут здесь настоящие храбрецы».
