8 августа гениальному офтальмологу Святославу ФЁДОРОВУ исполнилось бы 87 лет. В 2000 году он погиб в авиакатастрофе. Страшно подумать – его нет с нами уже 14 лет. Но тысячи людей, которым он вернул зрение, не забудут его никогда. А для друзей, родных, для десятков учеников он и по сей день жив. О прекрасном учёном, великом докторе и просто хорошем человеке вспоминает Александр КОНОВАЛОВ, академик РАН, директор Института нейрохирургии им. Бурденко.
Знакомство
Дружба со Святославом Николаевичем Фёдоровым досталась мне по наследству от моего друга и учителя, знаменитого московского нейрохирурга Э. Канделя.
Как-то после коротких зимних каникул, проведённых в Домбае, я вернулся в Москву, и тут же получил приглашение на ужин к Эдуарду Израилевичу Канделю. «Жду также Славу Фёдорова, – сказал по телефону Кандель. – Тебе будет интересно с ним познакомиться».
Действительно, интерес к этой встрече у меня был большой. О Фёдорове тогда ходило много легенд, он находился в зените своей славы. Много я слышал о его удивительных операциях. Надо сказать, что впечатление, которое он произвёл, было довольно неожиданным и скорее неблагоприятным. Удивили его внешний облик, как мне показалось, эпатажная манера держаться. Поразили массивная золотая цепь на шее и чётки, которые он постоянно перебирал в руках. Позже я понял, что в его одежде и манере поведения на самом деле не было никакого вызова, просто он не обращал на это внимания и всегда одевался, как ему нравилось. Всегда делал то, что считал нужным, не заботясь о том, какое впечатление он может произвести.
Мы стали дружить, но, к сожалению, наши встречи не были особенно частыми. Однако каждая – особенная. О трёх из них мне хотелось бы коротко рассказать.
Мама
Из-за двухсторонней катаракты стала быстро терять зрение моя мать, которой было тогда за 80 лет. Понадобилась операция. Что выбрать: ограничиться традиционным удалением повреждённых заболеванием хрусталиков и постоянно пользоваться очень сильными и потому малоудобными очками? Или решиться на новую по тем временам операцию – имплантацию искусственных хрусталиков, пионером которой в нашей стране был Фёдоров? Знакомые окулисты дружно отговаривали от последнего, убеждая, что для старого человека это опасно, есть угроза весьма серьёзных осложнений.
Выбор был трудным. Потому решил сам поехать в институт к Святославу Николаевичу и познакомиться с тем, как проводят операции при катаракте. Стоя за спиной Фёдорова, я следил, как быстро и умело он удаляет повреждённый хрусталик и вставляет вместо него новый, пластмассовый, который миниатюрными крючочками надёжно фиксируется в нужном месте. Сомнений не осталось. И же через неделю я вновь стоял за спиной Фёдорова и с волнением следил, как он точно и уверенно заменил хрусталик у моей мамы. Во время операции Святослав Николаевич мне всё объяснял, почему и где накладывается именно такой шов, какие ножи они применяют, насколько тонка заточка хирургических лезвий. Спустя некоторое время он провёл матери операцию и на втором глазу. Зрение вернулось, наконец-то стали не нужны очки, которые мама постоянно забывала в разных местах.
Чувства благодарности и восхищения были столь велики, что навсегда определили моё отношение к Святославу Николаевичу.
Рискованный полёт
На территории, отданной в аренду институту микрохирургии глаза, на берегу Икшинского водохранилища, стояла старинная заброшенная церквушка. Когда-то она принадлежала отцу Суворова. Много таких заброшенных, покосившихся, обезглавленных церквей в Подмосковье. Этой церкви «повезло», она оказалась на земле, преобразовать которую стало мечтой и целью жизни Святослава Николаевича.
К ней вернулись её первозданные красота и величие. Вновь засверкали золотым блеском купола. Высокий берег с видом на водохранилище, рядом небольшой пруд со склонившимися к нему ивами. Ощущение вечности и умиротворения.
Святослав Николаевич не только вернул жизнь старому храму, но и определил место, где сам должен обрести вечный покой. По его желанию он был похоронен у стен церкви, возродившейся благодаря его воле и энергии.
Протасово – место, где мы чаще всего встречались со Славой и Ирэн. Мы с радостью приезжали туда, тем более что и наша дача находилась неподалёку. Часто Святослав Николаевич, совершая очередные облёты окрестностей на вертолёте, пролетал и над нашим домом. Заслышав знакомый шум мотора, мы с женой спешили в сад. Вертолёт зависал над верхушками берёз, почти касаясь их. Из кабины появлялась рука Фёдорова, так он приветствовал нас. Несколько раз вертолёт приземлялся вблизи дачи на небольшом футбольном поле.
Один из таких прилётов особенно отчётливо врезался в память. Под рёв винтов, поднимая тучи осенней листвы, вертолёт приземлился посередине поля. Сразу же набежала толпа соседней детворы, которая с восторгом и радостью окружила машину, все слушали, как сам Фёдоров и бравый пилот рассказывают об особой конструкции винтов, устройстве и маневренности крылатой машины. На этот раз в Протасово я летел вместе со Святославом Николаевичем. Он за штурвалом. Управлять вертолётом было для него не меньшим счастьем – а может, и большим, – чем мчаться на любимом коне или мотоцикле.
Фёдоров был рисковым пилотом. Я понял это сразу, когда очутился рядом с ним в кабине. Он закладывал виражи, от которых захватывало дух. Вертолёт проносился над верхушками деревьев, почти касаясь их. Я много раз вспоминал об этом полёте уже после трагической гибели Святослава Николаевича на этом же вертолёте.
Мечтатель-практик
Знакомство с Фёдоровым никого не оставляло равнодушным. Много раз я старался разобраться в своём отношении к нему, пытаясь осознать, что же было наиболее притягательным в его личности.
Святослав Николаевич любил делиться своими планами. Он всегда был устремлён вперёд. То, чего он достиг, его уже мало интересовало. Он был полностью сосредоточен на новых идеях. Многие из этих планов в первые годы казались мне чистой фантазией. Вот он рассказывает о специальном корабле, оснащённом всем необходимым, чтобы лечить больных с поражением зрения в разных странах. План настолько грандиозен, что в него трудно поверить. Проходит несколько месяцев, и я узнаю, что уже тысячи больных прооперированы сотрудниками института на борту специально оборудованного теплохода. Такими же невероятными казались идеи Фёдорова о хирургическом конвейере – знаменитой «Ромашке». Однако все они претворились в жизнь. Я перестал удивляться необычным фантазиям Фёдорова. Но чувство восхищения осталось.
Поражало, с какой естественной простотой воплощались в жизнь его самые дерзкие проекты. Со стороны всё казалось таким логичным и внешне несложным. Но у меня никогда не было желания очертя голову повторить то, что было сделано Святославом Николаевичем. Например, в рамках нашего института нейрохирургии попытаться воспроизвести систему операций, созданную в институте «Микрохирургия глаза». Я отдавал себе отчёт, что всё, что создаётся Фёдоровым, в первую очередь реализуется и существует лишь благодаря его исключительной энергии и энтузиазму. Повторить подобное очень трудно и, скорее всего, невозможно. Кроме неудержимой целеустремлённости и энергии Святослав Николаевич обладал удивительной интуицией и умением до тонкостей просчитывать ситуацию. Он, несомненно, имел дар аналитика, умел выстраивать всё на много шагов вперёд. Наверное, не случайно, что шахматы были любимой игрой Фёдорова. За год до его гибели мы отдыхали вместе на Кипре. Привычным было видеть Святослава Николаевича в тени пальм с шахматной доской и сборником шахматных этюдов с описанием наиболее ярких партий знаменитых гроссмейстеров.
Из породы первопроходцев
Из качеств, которые поражали в Святославе Николаевиче, я выделил бы его удивительную естественность, отсутствие какой-либо позы. Первое впечатление о нём оказалось ошибочным. Ему было абсолютно чуждо желание привлекать к себе внимание. Он никогда не оглядывался на посторонних, не старался подлаживаться под окружение, а порой и наоборот – неординарным поведением стремился эпатировать общество. Можно было бы предположить, что у человека, вынужденного ходить на протезе, есть комплекс неполноценности, обратной стороной которого, как известно, является желание самоутвердиться. Удивительно, как Святослав Николаевич относился к своему физическому дефекту! Он вёл себя так, будто его вообще не существовало. Не стеснялся на пляже обнажить свою культю, старался ни в чём не уступать людям без физических дефектов. На зависть им, здоровым и тренированным, он прекрасно плавал, неутомимо скакал на лошади, управлял вертолётом, никак не подчёркивая, что всё это ему даётся ценой постоянных тяжёлых усилий.
Фёдоров из удивительной породы первопроходцев, которыми славилось наше Отечество. В нём было так много от покорителей безбрежных просторов России – Ермака, Атласова, Хабарова, которые без страха и сомнения шли на край земли, полагаясь только на свои силы. От наших великих лётчиков и космонавтов – Чкалова, Гагарина и их последователей, с которыми он был дружен. Его всегда влекло вдаль, ввысь, в неизведанное. Прирождённый лидер, в любой самой сложной ситуации бравший ответственность на себя. Святослав Николаевич всегда очень тщательно просчитывал ситуацию и контролировал её. Рационализм, умение предвидеть счастливо сочетались в нём с удивительной интуицией.
Трагическая гибель Святослава Николаевича потрясла всех. Много было и остаётся версий катастрофы, оборвавшей его жизнь. Может, правы те, которые допускают возможность террористического акта. Эта версия кажется вполне вероятной, если учесть кампанию запугивания и гонения, которая развернулась вокруг него незадолго до гибели.
К сожалению, я материалист, не верю ни в загробную жизнь, ни в существование какой-либо сверхъестественной силы или Божьей воли. Тем не менее считаю, что катастрофа, оборвавшая жизнь Святослава Николаевича Фёдорова, – это судьба. Не могу допустить, чтобы человек с такой необычной биографией, устремлённый ввысь, к звёздам, мог погибнуть как простой смертный, от старости, от болезни, что он мог уйти из жизни слабым и беспомощным. Это могло произойти и происходит с каждым из нас, только не со Святославом Фёдоровым. Ему была уготовлена звёздная судьба.