Донецк на российской стороне пока выдерживает

Город Донецк Ростовской области построен в советское время на границе между РСФСР и УССР. Сейчас на окраине города стоит печально известный погранично-пропускной пункт «Изварино». Дорогу для беженцев на «Изварино» в начале июля назвали «Дорогой смерти». Она постоянно обстреливалась. Снаряды время от времени залетали в Донецк. Потом Изварино закрыли. С другой стороны города оборудовали таможенный пункт «Северная-2».

В полукилометре от «Изварино» МЧС России открыло лагерь для беженцев. 9-10 июля я посетила этот лагерь. МЧС здесь работает круглосуточно. Самый напряжённый период – ночь, потому что ночью безопаснее провозить женщин и детей через коридор. Один за другим приезжают с границы автобусы, люди толпятся у входа в палатку под названием «Паспортная служба Ростовской области».

Рядом находится Полевой мобильный госпиталь ЮРПСО МЧС России. Работают полевые кухни, в которых готовится еда для беженцев. Пища простая, ведь паёк зависит от того, что привезли с гуманитарной помощью – если не привезли кофе, то его и не будет, не привезли масла, не будет макарон с маслом. Вода здесь тоже привозная, стоит в бочках. Воды катастрофически не хватает, особенно питьевой, в бутылках. Я слышала, как офицер хриплым голосом кричал в трубку: «Привезите больше воды». Но беженцы дефицита не ощущают, потому что им дают, сколько просят, даже организован душ при 50-градусной жаре. Я видела молодого волонтёра, в обязанности которого входило для только что прибывших с границы кипятить чай и разливать по стаканчикам. Кто-то называл парня «Колей», кто-то «Серёжей», он откликался на все имена, потому что уже было всё равно, как его зовут. Оказалось, он сутки не спал, сутки разливал чай, народ всё прибывал и прибывал, а заменить Колю-Серёжу было некому. Я видела медсестёр, которые сновали туда-сюда и всем предлагали прививки. Лагерь работает с июня, а здесь ещё не было вспышек эпидемий. За каждым убывающим солдаты МЧС быстро-быстро меняют постельное бельё. Само собой понятно, что комплектов постельного белья не хватает.

Лагерь рассчитан на 300 человек, но фактически проживает больше. Беженцам предоставляют палатки, еду, медицинскую помощь, но просят не задерживаться, потому что нужно освободить место для следующей партии. То и дело слышится, как кричат в рупор: «Прибыл автобус из Абхазии», или: «Забирает станица Кущёвская Краснодарского края». Люди только что вышли из-под обстрелов и слегка заторможены. Они не сразу соображают, что такое «станица Кущёвская», и надо ли им туда. В конце концов, так и не вникнув, о чём им говорят, они едут по России, не ясно представляя, куда.

Днём и ночью слышно, как мужчины и женщины рассказывают друг другу, кого и как обстреливали. Это – бесконечные жуткие истории, от которых даже у сотрудников лагеря сдают нервы. Люди, прорвавшиеся через границу, находятся в особом психологическом состоянии. На первый взгляд, они дисциплинированны, но в глубине души везде ждут опасности. Так, одна беженка попыталась выхватить фотоаппарат из моих рук и разбить с криком: «Она не журналист. Это наводчица!»

Меня предупредили, чтобы я не удивлялась, что в лагере ночью не спят даже дети: «Они под бомбёжками разучились спать, разве что - один-два часа в сутки». Атаки украинских силовиков рассчитаны специально, чтобы разрушить психику мирных граждан. Авианалёты проходят методично либо в два часа ночи, либо в шесть утра. Одна беженка поделилась со мной: «После третьей такой ночи я заметила, что стала как зомби». Я и на себе испытала психологическое воздействие авианалёта. Когда мы отдыхали в палатке, 10 июля в 6 часов 30 минут раздался вой сирены. Послышался звук низко летящего самолёта и бомб, падающих так близко, как будто на нашу голову. Земля вздрагивала от каждого удара, и тут я поняла, что обозначает поговорка «мать - сыра земля». Первый порыв – зарыться в землю, словно там есть спасение. Потом нам сообщили, что бомбили Изварино, снаряды падали в полутора километрах от лагеря.

На этот раз авианалёт отразили ополченцы. Я познакомилась с ними на погранично-пропускном пункте. Они вышли из боя, исхудавшие, покрытые пылью и усталые. Меня подвели к самому знаменитому из группы, его позывной - Балу. Он молод, но про него ходят легенды, за его голову объявлена награда. Хотелось понять, что побудило его взяться за оружие. Он пояснил: «Мы считаем, что на наших глазах возрождается фашизм. Ситуация напоминает 1936 год. Киев выдвигает лозунги о недочеловеках, о том, что надо оставить в живых только 30% населения Донбасса. Наши деды воевали с фашистами, и мы должны продолжить их дело. Деды дошли до Берлина, и я не успокоюсь, пока мы не прогоним фашистскую нечисть с Украины до самой границы с Польшей».

Слово «фашизм» в лагере я слышала часто. Одна пожилая женщина показала мне «Эвакуационное удостоверение 1943 года». Оно было выдано её матери. Пожилая дама пояснила, что пережила две эвакуации. В первый раз, когда была ребёнком, вместе с матерью бежала от немцев, теперь бежит уже со своими детьми от украинцев. «Моё мнение, - сказала женщина, - немцы были лучше. Немцы были нацелены на войну с армией противника, а эти планируют военные операции против безоружного населения».

В Ростовской области сейчас несколько пунктов временного размещения граждан. Они переполнены. Им необходима гуманитарная помощь, автобусы. Чем ещё мы можем помочь? Я слышала, как сотрудник паспортной службы советовала людям, покинувшим Украину: «Отмечайте, что вы беженцы. Если беженцев наберется больше одного процента населения, можно просить введения миротворческих войск». Тут же одна гражданка показала мне миграционную карточку. В ней отпечатаны строчки: «по личным мотивам» или « с коммерческой целью», и необходимо напротив поставить галочку. Строка «беженец» не предусмотрена. Вот все и ставят: «по личным мотивам».