Серия пожаров с многочисленными жертвами в провинциальных домах престарелых и жёсткая критика из центра подсказала региональным властям надёжный выход – закрывать их вовсе. Тем более это и повод сэкономить. Закрывают в первую очередь малокомплектные учреждения, где для стариков создана домашняя обстановка. Нельзя сказать, что бабушек выкидывают на улицу: ими доукомплектовывают крупные казённые муравейники, где одна нянечка приходится на 30 подопечных. И «выписка» ногами вперёд происходит значительно быстрее.
Выживание из ума
Ежегодно в России фиксируется 2–3 пожара в домах престарелых, приведших к человеческим жертвам. Если счёт погибших подходит к десятку, местным властям устраивает порку кто-то из членов правительства Дмитрия Медведева: дескать, как могли содержать стариков в домах, не соответствующих нормам противопожарной безопасности. Министры и вице-премьеры – люди с другой орбиты, часто не понимающие, как отзовётся их слово в земной жизни. Если бы вслед за поркой шли бюджетные деньги на обустройство, тогда ещё можно было бы говорить о работе над ошибками. Но денег нет. И губернатор понимает наказ по-своему.
В доме престарелых Вышнего Волочка (Тверская область) в 2010 г. случилась трагедия: один из пациентов притащил в палату канистру бензина, облился и поджёг – погибли он сам и восемь соседей. Если бы дедушка проделал то же самое в Доме правительства, лучшая противопожарная безопасность вряд ли бы помогла. Скорее следовало разобраться, не обижали ли старика в учреждении. Тем не менее случилась очередная порка, а через год губернатор Дмитрий Зеленин отправился в отставку. Не факт, что тут есть связь, но его преемник Андрей Шевелёв начал зачистку областных богаделен. Тем более правительство потребовало от субъектов «оптимизации расходов в социальной сфере».
В 2013 г. в области закрыли пять небольших домов престарелых. В нынешнем «реорганизация» должна коснуться ещё пяти домов-интернатов в деревнях Овсище, Юркино, Оковцы и др. Все они располагаются в деревянных зданиях, и, естественно, пожарные без труда нашли массу недочётов. Например, дом в Овсище – бывшая барская усадьба. Зато в помещении нет открытого огня, котельная и баня стоят отдельно. Дом находится в центре села, на перекрёстке больших дорог, к нему удобно подъехать пожарным, если что.
На 30 стариков в Овсище приходится 28 ставок персонала. Это означает домашнюю обстановку, в которой каждую бабушку знают по имени. Одной нравится играть в домино, вторая смотрит футбол, а третьей надо взбивать подушки.
– Старики здесь привыкли, для них переезд страшнее пожара, – говорит директор дома Николай Быкиев. – Среди них есть участники войны и труженики тыла, о которых вся страна так трогательно вспоминает 9 Мая. Но в другие дни их мнения даже не спрашивают. Для увольняемого персонала работы в окрестностях нет. Закрыты аптека и сберкасса, почта работает два раза в неделю – кто рискнёт здесь пускать корни и заводить детей? Сотрудники дома получали зарплату 5 тысяч, сейчас сядут на пособие по безработице в 2 тысячи. Сильно бюджет выиграл? А стариков переводят в Вышний Волочёк в семиэтажное здание на 500 коек, где четыре года назад при пожаре погибли девять стариков. Случись, не дай бог, новый пожар, где их быстрее вынесут – здесь или там?
В деревне Оковцы формальное основание для закрытия дома престарелых – отсутствие добровольной пожарной дружины. А в Юркино вместо пожарного водоёма – река. Кстати, известие о ликвидации юркинского интерната пришло, как только в здании завершился ремонт. А часть стариков только-только устроились после расформирования учреждения в Высоково. Бабушки жалуются, что их гоняют, как зэков по этапу.
Закрытые в 2013 г. учреждения тоже были неплохо оборудованы: помимо стараний администрации им помогали волонтёрские организации. Рассказывают, что в Коренском доме-интернате так и стоят новые кровати и тренажёры. В Осташкове старики собственными силами ухаживали за роскошным садом. А Шепелевский дом даже был кирпичным.
После закрытия пяти домов-интернатов в Тверской области удалось сэкономить «колоссальные» деньги – 8 млн. рублей. Это цена одной клумбы с цветами, которую разместили на Тверской улице в Москве. Или стоимость двух автомобилей представительского класса для областных чиновников без учёта обслуживания. Или 0,004% расходов бюджета Тверской области, направленных на исполнение социальных обязательств.
– Пожары и экономия – не единственные причины ликвидации малокомплектных домов престарелых, – делится один из работников социалки в Твери. – В крупных интернатах в Вышнем Волочке и Ржеве «недогруз». А им ведь платят за заполненное койко-место. И если старики слишком быстро умирают, финансирование снижается. Чиновники уплотнение только приветствуют: они боятся ЧП – им тогда накидают за «неисполнение указаний по оптимизации».
Никто не хотел уезжать
Глава фонда «Старость в радость» Елизавета Олескина констатирует, что на конец июня 2014 г. ни один из тверских домов престарелых пока не закрыт. Но это может произойти в любой момент.
– Такие решения проводятся без обсуждений с организациями, которые поддерживают эти учреждения, – говорит Елизавета Олескина. – Так в Мордовии закрыли дом престарелых в Анаево. А пока мы бились за спасение палат сестринского ухода в Товарково, в той же Тульской области прикрыли дом престарелых в Романцево.
На Алтае приказ о ликвидации домов престарелых в сёлах Родино и Шелаболиха пришёл в разгар месячника пожилого человека. Некоторые из 35 жильцов находились в Родино 18 лет. Формальная причина та же – плохая противопожарная безопасность. Правда, деревянное здание постройки 1930-х годов решили не сносить, а разместить здесь… детский сад. Либо детей на Алтае берегут меньше, чем стариков, либо вылезла наружу пресловутая экономия. И, вместо того чтобы строить новый детский сад, его решили получить в готовом виде.
В Ярославле решили ликвидировать дом сестринского ухода в посёлке Поречье Рыбное. Тут главную роль сыграла не пожарная безопасность, а процесс передачи из муниципального ведения в областное. В отличие от интерната для престарелых, дом сестринского ухода де-юре – не социальное, а медицинское учреждение. Значит, срок пребывания пациентов не должен превышать 60 дней. А они жили – страшно сказать! – год и более. Это же означает, что учреждение выполняет непредназначенную ему социальную функцию, а ответственный за безобразие чиновник рискует получить по шляпе. Поэтому самый разумный для него выход – закрыть.
– Мы обходимся бюджету всего-то в 3 миллиона в год на зарплаты и коммуналку, – говорит заведующая дома сестринского ухода Нина Зеймуль. – Еда, одежда, ремонт – всё это за наш счёт: бабушки нам часть пенсий отдают, волонтёры помогают. Треть бабушек у нас постоянно нуждаются в опеке, есть лежачие. Мы одну такую отдали в большой благоустроенный интернат, приезжаем проведать – а у неё пролежни. Потому что кто ей там будет три раза в день памперсы менять.
Если развивать идею «оптимизации» домов престарелых, то правительственные экономисты скоро предложат формировать для стариков гетто на 5–10 тыс. человек. Ведь на чём ещё экономить, как не на послевоенном поколении, поднимавшем страну из руин. Не на положенных же чиновникам квартирах и дачах. Например, аренда недвижимости для зампреда окружного Арбитражного суда обходится в 1,7 млн. рублей. А офис для судебных приставов одного из субъектов, располагающийся в дорогом бизнес-центре, – в 25 миллионов. На каждом из тверских домов престарелых экономят 1,5 миллиона. Волонтёры рассказывают, что, когда представителям власти предлагают сравнить эти цифры, те просят прекратить истерику и не мешать работать.