Мой собеседник Пётр Владимирович с виду обычный пенсионер. Но стоит потянуть ниточку диалога, и выясняется, что пенсионер он, некогда такой могущественной организации, как КГБ. А фамилия у него совсем непростая для такой организации – Пеньковский. И что в жизни и работе его было много исторических моментов, один из которых – встреча с председателем КГБ Юрием Владимировичем Андроповым. Собственно, предстоящий юбилей – 15 июня отмечается 100-летие со дня рождения Андропова – и стал формальным поводом для моего разговора с Петром Пеньковским.
- Петр Владимирович, так как вас угораздило встретиться с Юрием Андроповым? Кстати, в каком звании вы тогда были?
- Старший лейтенант…
- Как старший лейтенант в 1974 году смог договориться об аудиенции с председателем КГБ? Андропов ведь принимал вас в своем кабинете на Лубянке?
- Ну, если коротко, то помогли личные связи (смеётся). В то время я служил в погранвойсках КГБ, куда был призван по личному рапорту как лейтенант запаса. В рапорте вообще-то просил использовать меня на инженерных должностях, потому что окончил волгоградский политех и работал на калужском машиностроительном заводе. Поначалу так и обещали. Но по прибытию в Тихоокеанский погранокруг меня «влили» в группу офицеров-политработников. А это не работа! Не моя работа, хоть стреляйте! Сказали – подожди. За три года службы трижды освобождалась должность в инженерной службе, но назначались туда другие приезжие офицеры. Я так понял, что по чьим-то высоким рекомендациям. Такой расклад мне надоел, и я написал рапорт на увольнение.
- Но начальник вам отказал?
- Да, начальник погранотряда формально этого сделать не мог – требовалась санкция вышестоящего руководителя. И я попросил разрешения обратиться к начальнику политуправления округа. Генерал-майор Петров объявил, что тоже не может перевести меня с политработы, и в шутку предложил обратиться по вопросу увольнения к председателю КГБ. Якобы, это только в его компетенции. Он-то был уверен, что на эту встречу я просто не попаду. А у меня в то время в разведке работала родственница жены, командовала отделом в МИДе. Она-то и помогла записаться на прием к Андропову, который и был самым большим начальником пограничников.
- И вы прямым ходом на Лубянку, в кабинет к «самому»?
- Да, кабинет был огромный, я зашел, здравия желаю, доложился по форме. Андропов со мной поздоровался просто и предложил присесть и рассказать свою историю. Я объяснил, что политработником быть не могу, хочу уволиться – меня не увольняют, сказали, что вы – конечная инстанция. Он разулыбался и попросил рассказать про жизнь, семью, про Владивосток, жилищные условия. Я видел перед собой не высокого начальника, а старшего товарища, который слушает, чтобы понять и обязательно помочь. Потом говорит: вы в отпуске, вот пока и отдыхайте, а мы решим ваш вопрос. Вызвал полковника и говорит, решите вопрос со старшим лейтенантом. Но не в сторону увольнения.
- Не может быть, чтобы ваша фамилия его не смутила? Ведь история со шпионом Олегом Пеньковским вышла далеко за фасады КГБ. Да и отчество – Владимирович, у вас одинаковое.
- Да, он спросил: «А как вы относитесь к полковнику Пеньковскому, которого расстреляли»? Я говорю, мне этот вопрос уже задавал генерал-лейтенант Ковтун, когда вручал партбилет. Отец у меня ровесник века – он родился в 1900 году. А этот Пеньковский – в 1919-ом. Может, отец где-то и согрешил. И мы оба рассмеялись... Знаете, у офицеров и солдат есть такой авторитет: генерал, за которого жизнь отдают. Вот Андропов был таким авторитетом.
- Но ведь он сам не был военным.
- Но от него шла мощная энергетика какой-то стабильности, уверенности, что всё будет как надо, всё будет хорошо. Мы виделись и разговаривали не так долго, но почти всю службу я прошёл под его руководством. И хочу вам сказать, авторитет у него был железный. Многие его боялись, потому что уважали. Уважение было мощное, настоящее. Надо отметить, в своей организации он порядок навел, результаты работы были серьёзные. КГБ знали и уважали все.
- Из всех руководителей ЧК–НКВД-КГБ, пожалуй, самые известные – Дзержинский и Андропов. Потому что оба были «железными»?
- Возможно. Всё жульё боялось Андропова до ужаса. Я много примеров вам могу привести. Как только интерес проявляло КГБ, все номенклатурщики сразу хвосты поджимали. Переставали на служебных машинах жен возить, жить на широкую ногу. Тогда в кинотеатры, магазины в рабочее время нельзя было нос сунуть. Вверху и на местах все было отработано-отлажено «железно». Подводило иногда промежуточное звено. Плохо, что и на службу в органы многие пришли из партийных секретарей, комсомольских работников – людей алчных. Они итак привыкли командовать, всё иметь, а тут им ещё и генеральские звезды на погоны упали. Эти люди, как черви, подтачивали корни нашей организации.
- Когда Андропов стал генеральным секретарем, вы же ещё служили?
- Да, но я очень обрадовался его новой должности. Если бы ему побольше было отмерено жизни, он бы порядок и в стране навел. А порядок нужно было наводить, потому что высший эшелон партии – организатора и вдохновителя всех дел в стране, тогда прогнил насквозь.
- А знаете, как бывает: вроде, приходит человек волевой и страстно желающий навести порядок. А к нему все с лестью и чинопочитанием – залижут, зацелуют, что и забудет, зачем пришёл. Тем более, брежневское время – эпоха подхалимства.
- К Андропову бы не полезли. Вся верхушка прекрасно знала, что он из себя представляет. Большие партийные боссы с кэгэбэшниками общались и понимали, что они всё знают, у них вся информация на руках. И об авторитете Андропова всё знали. Это в частном общении он приятный, мягкий. Но по делам – уверенно закрутить гайки умел. По первым его шагам, первым поступкам на посту лидера страны было понятно, что он пришёл не грудь орденами обвешивать, а пришёл дело делать.
Наталья СПЕКТОРОВА