Западные политологи ищут причины, почему Россия и ее руководство, как они считают, строит новые стены и баррикады между собой и миром – что служит основной причиной сложных взаимоотношений с Украиной, антисиротского закона, закона об НКО.
Американский журналист Билл Келлер, обозреватель New York Times, подвергает пристальному анализу все возможные причины усиливающейся изоляции страны, старательного ухода от контактов – президент Владимир Путин практически единственный из европейских руководителей проигнорировал похороны Манделы. Келлер указывает на разные причины, которые повлияли, по его мнению, на мировосприятие российского лидера – история мировых войн, зародившихся несомненно в Европе, комплексы российского руководства, выросшего в мрачных дворах послевоенного времени, нарциссизм, необходимый лидеру столь огромной страны, цинизм и страсть к конспирологии президента, страх утраты власти и желание завернуть гайки и запереть оппозицию, наследие холодной войны и даже романы Достоевского с мечущимися героями, уставшими от безбожия и вседозволенности. Таким образом он приходит к выводу, что главной причиной желания вернуться на 25 лет назад служит не экономическая или идеологическая причина, а глубокий душевный надлом, боязнь будущего и того неведомого, что оно несет. Будущее невозможно проконтролировать, в отличие от прошлого, которое дает такую иллюзию.
Именно душевные муки стали причиной назначения странного на взгляд западного читателя и зрителя персонажа, Дмитрия Киселева, главным пропагандистом и главой «некоего непонятного информобразования». В прошлом видится нечто счастливое, устойчивое, теплое и родное, как babushka’s дом, а будущее ужасно, неведомо, от него веет неустойчивостью и технологическим холодом. Ретро пуританством называет журналист тенденцию запрещать всевозможные проявления личной свободы и попытки контролировать личную жизнь граждан.
И далее рассуждают: но вот возникла Украина со своим протестом – и снова напомнила о внешнем мире протестами - и что делать с ней? Официальные средства массовой информации России убеждают сами себя, а заодно и зрителей, что это происки все того же Запада, пытающегося отобрать наши завоевания и скрепы, пишет журналист в газете.
«Это уже не просто консервативная политика, это секуляризм. Российское руководство видит в Европе постхристианских еретиков, и защищает национальный суверенитет. В Европе национальное растворяется в наднациональном, привычные формы правления уходят, права человека превалируют над обязанностями, государство более его не контролирует», - считает Дмитрий Тренин, сотрудник Московского представительства Фонда Карнеги.
Утрата государством своей отеческой роли, с психологической точки зрения, очень страшно выглядит со стороны для того, кто привык считать его всем. Народ уходит из-под контроля власти и начинает жить как-то неприятно самостоятельно – отсюда такое стремление повысить роль церкви, запретить все, что можно – ткань власти расползается, и Кремль пытается ее сшивать на живую нитку, рассуждают авторы статьи в "Нью-Йорк таймс".
«Мы полагали еще в 90-х годах, что пойдем в Европу рука об руку с Россией», - говорит специалист Гарвардского университета по Украине Роман Шпорук. Лозунг, когда-то заявленный Горбачевым, что Европа – наш общий дом, прочно забылся, как будто его никогда не было.
Да, Европа за время кризиса, конечно, утратила значительную часть своего блеска, считает Келлер, однако ее экономика в любом случае эффективнее, чем обветшалая, изъязвленная коррупцией и неэффективным управлением экономика России, отягощенная долгами и устарелыми производствами экономика Украины. То, что когда-то казалось мощным, может рассыпаться в пыль от малейшего ветра. И украинцы выбирают Европу из чисто прагматических соображений – их можно убедить, купить их президента, но потом Кремль пожалеет об этом.
Для того, чтобы удержать Украину в Таможенном союзе, придется делать ей постоянно новые и новые подарки – а у России на это нет средств, придется делиться властью, которой делиться никто не хочет с обеих сторон. К тому же украинская молодежь уже послужила примером для молодежи российской – ухудшение экономической ситуации может послужить спусковым крючком.