Как только не иронизировали журналисты и оппозиция, когда депутат Заксобрания Ямало-Ненецкого автономного округа, глава фонда «Стерх» Александр ЕРМАКОВ стал сенатором. Самое остроумное: «Стерх залетел в Сенат». Немудрено, ведь именно Александр Михайлович познакомил В. Путина с этими очаровательными «краснокнижными» журавлями и даже покатал на дельталёте. Это было бы смешно, если не знать, кто Ермаков на самом деле. Лётчик первого класса, налетавший десятки тысяч часов в небе Ямала. Специалист, воспитавший тех командиров кораблей, которые сейчас бороздят небо всего мира. Человек резкий, но с друзьями – добрый, к врагам неба – беспощадный. Ермаков всегда берёт вину за своих учеников на себя.
Корреспондент «АН» встретился с ним в Салехарде, когда ещё о полёте с Путиным ничего не было известно. Поэтому и разговор шёл о жутком состоянии региональной авиации, а не о политике. Хотя...
Только самолётом можно долететь
– Александр Михайлович, ваш огромный округ трудно представить без авиации. Дорог нет, кругом озёра и болота. Что сейчас происходит с авиацией? На чём летаете?
– Смотря куда. С Москвой воздушный мост есть, но… В 70‑е годы прошлого века на Як-40 билет в столицу стоил 45 рублей. Не хватало рейсов. Запустили ещё экипажи из Москвы, из Быково, на Ан-24. Опять рейсов не хватает. Построили полосу, запустили малую «тушку» на 76 пассажиров. Потом большой Ту-154. Потом боинг. Сейчас два Airbus летают. И всё равно не хватает! А другого пути в Москву просто нет. Сейчас проблема решается, но это дело не одного дня.
Внутри округа беда просто. Люди жалуются на немыслимые цены. Нет предварительной продажи билетов. Недавно была женщина с Овгорта. Билет оттуда в Салехард стоит 3400 рублей в один конец. Она работает библиотекарем в школе. Свадьбу у дочери отгуляли, надо лететь обратно. Но билетов нет. Женщина уже в истерике. Когда улетит – неизвестно. Авиакомпании всё равно. Если она откроет предварительную продажу и произойдёт нестыковка, то авиакомпания понесёт ответственность. Зачем им это?! Поэтому пассажиры стоят в аэропорту, ждут талончики на право купить билет. Кто «блатнее» – улетит первым. Когда работала предварительная продажа билетов, такого безобразия не случалось. Открыли продажу на какой-то рейс – можно было идти в кассу. А теперь из Салехарда улететь в Москву или Тюмень – нереально.
– Почему так дорого – 3400 в одну сторону? На каком аппарате подобные цены?
– На Ми-8. Это началось в 70-е годы. Раньше летали на Ан-2, но появился «Газпром» и всех разбаловал. Кто тогда считал цену горючки? А потом пришёл конец советской власти, и все заплакали. «Газпром» сказал – зачем я вас возить буду? И он прав.
– Ан-2 вообще не осталось?
– На Ямале нет. В Ханты-Мансийском округе остались.
– При советской власти региональная авиация работала чётче?
– Посмотрите на карту округа – вода, вода, кругом вода. Поэтому был Ан-2 и был гидровариант Ан-2В. Временных площадок насчитывалось 33–35. Практически не было таких деревень, куда бы не летали. Перевозки шли по расписанию, на все рейсы продавали билеты. На регулярные рейсы. Купил билет туда и обратно, и знаешь, что улетишь.
В райцентрах и крупных посёлках временные площадки освещались. Там сидел оператор, который лётчику называл давление воздуха, видимость, направление и скорость ветра. Один-два человека, обученные пользоваться радиостанцией, имели некоторые диспетчерские навыки аэронавигатора. Проводился подвод-отвод людей.
Первым делом самолёты...
Салехард – столица Ямало-Ненецкого автономного округа, газовый «Клондайк» России. По сей день Салехард не соединён регулярным автомобильным сообщением с остальной территорией страны. Один плюс есть – машины не угоняют, ДПС штрафует за незапертые и стоящие без присмотра с включёнными двигателями авто. Вдруг какой-нибудь дурачок решит покататься?
Зимой – зимник, летом – паром (обычная баржа на 44 легковые автомашины с двумя туалетами и буксир-толкач). Почти трое суток в пути вверх по течению Оби до посёлка-порта Приобье, откуда начинается асфальт. Домой, вниз, быстрее на сутки. В 2015-м дорожники обещают соединить Салехард через Надым с Большой землёй. Но даже после открытия автотрассы главным пассажироперевозчиком в регионе останется авиация.
Надежды маленький оркестр
– Но Ан-2 уже не выпускают, зарубежные самолёты безумно дороги. Что можно сделать?
– Пригнали в Салехард из Самары 4‑местный самолёт Л-42М. Однако сертификацию этого типа самолёта в России получить сейчас невозможно. Был бы у нас сертификат, мы бы рейсовым порядком уже возили пассажиров.
Этот самолёт можно использовать для облёта территории. Для авиапатрулирования же земель лесного фонда ЯНАО работает Ми-8: три члена экипажа и лётчик-наблюдатель. А у нас получается один лётчик и один лётчик-наблюдатель. Разница в цене на выполнение работ в 10 раз! Лучше деньги направить на людей, чем сжигать их в воздухе. Замечу – сумасшедшие деньги. Если мы говорим, что час полёта Ми-8 обходится порядка 140 тысяч рублей в режиме авиапатрулирования, то у нас 12 тысяч!
А в Самаре уже разработали пассажирский 12-местный самолёт. Это полностью замена Ан-2: лыжи, колёса, поплавки. И народ в наших ямальских условиях, при отсутствии автомобильных и железных дорог, внутри региона возить можно было бы по сходной цене в Надым, Ноябрьск, Новый Уренгой.
В США малой авиации от 200 до 250 тысяч штук. 100 тысяч только на Аляске. И они приносят в бюджет 50 миллиардов долларов. 4 миллиарда прямых налогов! За Уралом покажи мне дорогу, кроме Транссиба. И в этих условиях при полном отсутствии транспортных коммуникаций живут почти 12 миллионов человек. Вот это беда.
– В Самаре построили, а у вас пригодился…
– Самаре нужен сбыт машин, а у нас есть газ, нефть. И следовательно, возможности купить технику. Есть замечательная школа пилотов. В прошедшие времена из ведущих лётных училищ страны зимой пилотов-инструкторов, которые учат курсантов, для прохождения стажировки отправляли на Ямал. У них же в голове заточено: взлёт-посадка. Больше ничего не знают. Ни о навигации, ни о метеоминимумах: там руководитель полёта принимал решение. А когда они попадали сюда…
За мной закрепили двоих. Полетели. Для них это дико всё. Полетали по буровым, по посёлкам, пожили там… На прощание один сказал: «Думал я, что летать умею. Теперь буду каши варить».
Из досье «АН»
Александр Ермаков
С 1999 года возглавляет фонд «Стерх», на зависть профессиональным фотомастерам обладает огромным архивом замечательных авторских фотографий северной природы. На северах 38 лет. Спасением журавлей занимается уже три десятилетия. По возможности летает и сегодня – пилотское свидетельство неудержимо тянет в небо.
За штурвалом
– Вы летали здесь с 70-х?
– С 1975 года. Я закончил не как все нормальные курсанты трёхгодичные курсы. Учился только два года. Потому что тогда катастрофически не хватало пилотов, и нас срочно, экстренно выпустили. Мой первый командир во время войны летал на Ил‑2. Можете себе представить, мне тогда было 19 лет, совсем пацан. Я на него смотрел, как промокашка всё впитывал. Какая у него была школа! Он в 1939 году первый раз полетел на Ямал. У него иконостас наград… Я отлетал полтора года у него вторым пилотом, а потом стал командиром самолёта.
Не кичусь этим, но стал самым молодым командиром звена в «Аэрофлоте» в 70-е годы. Получил классность, все допуски. Горел работой. В год у меня налёт получался максимальный – тысяча часов. Это санитарная годовая норма. Время было такое, а не потому, что я вундеркинд. Когда в 90-м горел Надым, я и Евгений Лохов, пилот-инструктор учебно-тренировочного 19-го отряда в Тюмени, приказом министра получили допуск к полётам. То был крайний год, когда я летал на Ан-2. Это было достойно – когда сам принимаешь решение. И когда видимость на полосе 400 метров, а диспетчер тебе не имеет права ни запретить, ни разрешать. Ты один решаешь. Он тебе и говорит: взлёт на ваше усмотрение. Те же 400 метров на посадку заходишь – на своё усмотрение. Самостоятельность полная. Но и ответственность тоже полная!
Есть такой термин: «посадка с подбором». То есть с подбором места для посадки с воздуха. У меня был допуск на полёты при видимости 100 на 1000 для выполнения спасательных работ. А так 150 на 2000.
– И кто может так летать?
– Это прежде всего должен быть тренированный человек с хорошим глазомером, с хорошей мышечной реакцией, достаточно молодой. Немножко нахал. Холерику или сангвинику летать можно, флегматику при этом минимуме – просто нельзя. У Ан‑2 приёмистость до двух секунд с малого до взлётного. И тебе нужно дать самолёту команду и успеть в эти две секунды понять: успеешь? Если не успеешь сесть, заходишь на следующий круг. Полосу можно потерять, а потом ты не найдёшь её в тундре! Что полоса – один чум стоит, занесённый снегом. Если деревня близко, то её накатывали трубой или выгоняли лошадей – обозначали.
Пилот – это спортсмен. Чем больше летаешь, тем лучше получается. Но не любой ценой. И во многих авариях не пилоты виноваты – их так научили! Не хочу называть катастрофу, но пилоты делали всё наоборот. Они не понимали, что себя убивают. А кто виноват? Мальчик в 24 года? Или тот, кто его выпустил?
Один случай из моей практики. Недалеко от Салехарда мы сели на вынужденную – отказал движок. Доложил диспетчеру. Идёт другой борт, диспетчер его просит завернуть и посмотреть – всё ли в порядке у нас. Хлопец, который летает только «днём и с фарами», выходит на меня, хулигански заваливает крен поворота и задевает плоскостью за снег. Он чисто случайно не завалился, а встал на лыжи. И меня сняли на год с лётной работы, потому что этот мальчик-пилот был в моём звене. Фиговый тот командир, перед которым подчинённые начинают выпендриваться. Ответственность была на мне как на инструкторе, как на командире звена, отвечающем за его подготовленность, за его дисциплину! Были статьи УК, по которым однозначно жёстко наказывали за лётные происшествия по недоученности. Если комиссия доказывает, что лётное происшествие произошло именно по недоученности, то вместе с ним иду на эшафот.
Когда утром мои ученики разлетались, выходил на стоянку, смотрел, кто с разгону забежал, бросил портфель, и сразу «поехали». А кто-то делает осмотр машины, как мы говорили, «круг почёта». Надо уважать самолёт: обойди его, поклонись, сядь. Тогда, конечно, законы были драконовские, но справедливые. А сейчас этого нет…
– До сих пор считаете, что вас отстранили справедливо?
– Да. Где-то я этого пацана просмотрел. В итоге потом он совсем разложился. И второй раз – моя вина. Хотя испортили его проверяющие начальственные лица.
А дальше уже был Ан-26, второй десяток тысяч часов налёта, первый класс. Но это уже неинтересно. А вот сделать так, чтобы у двадцатилетнего пацана сердце и мозги заработали в унисон – вот это самое сложное. Самое страшное, когда двадцатилетний обманулся, что он всё может…