Чиновники любят рапортовать о снижении безработицы. Вот и в июле она якобы сократилась – аж на 0,1%, составив 5,2% экономически активного населения страны. И хотя это около 4 млн. человек, показатель считается невысоким. Такова официальная оценка Росстата, а есть ещё скрытая безработица. Судя по динамике числа рабочих мест, в РФ развиваются только три сектора: торговля, финансы и госаппарат. Остальные либо стагнируют, либо активно сворачиваются. Кто дождётся миллионов «хороших» рабочих мест, обещанных президентскими стратегиями? Основателя и главу портала SuperJob Алексея ЗАХАРОВА волнует похожий вопрос: когда прекратится наводнение рынка труда «нелегалами»?!
- Алексей Николаевич, вы бы согласились с работодателями, которые считают своей главной проблемой низкую мотивацию и производительность труда работников?
– Вопрос о низкой мотивации должен быть обращён к самим работодателям. Есть много теорий и приёмов мотивации, но я поклонник другой теории, признанной многими экспертами. Согласно ей, человека нельзя «замотивировать». Кто-то хочет работать и работает. А кто-то не хочет, и никакими повышениями зарплат и грамотами заставить его нельзя. Зато демотивировать сотрудника легко, если создать ему условия, не поощряющие к развитию. Поэтому задачей работодателей становится просто поиск людей, мотивированных работать в предлагаемых компанией условиях. Если же для большинства искомых людей они неприемлемы – значит, надо их менять.
Производительность труда в абсолютном большинстве сфер низка не оттого, что люди плохо работают, а из-за проблем в управлении. В реалиях российского производства часто производительность чрезвычайно низка из-за устаревших технологий. Интенсивность труда при этом намного выше, чем на современных предприятиях. Работник не может на это повлиять: на организацию труда, закупку современного оборудования. Но у нас есть примеры, когда создаются предприятия с современными технологиями, в тяжёлой промышленности в том числе. Взять тот же Челябинский трубопрокатный завод – современное предприятие, где 300 человек производят то, что раньше производили три тысячи.
– То есть техническое перевооружение чревато серьёзным сокращением числа рабочих мест?
– Безусловно. Модернизация на современном уровне высвобождает огромное количество людей. Отчасти поэтому наше государство боится модернизации: при всех декларациях её необходимости губернаторам жёстко указано не допускать массовых сокращений на крупных промпредприятиях. Потому что шахтёров, стучащих касками на Горбатом мосту в Москве, никому видеть не хочется. И государство просто откупается, сливая в регионы деньги: людям раздают минимальные деньги в виде пособий или зарплат. И люди остаются приписаны к этим полумёртвым заводам, а те места, которые они могли бы занять в сфере услуг, в ЖКХ, – замещаются бесконтрольно въезжающими гастарбайтерами. Получается, что наше население держат на местах, где оно вымирает, не получая достаточно денег, чтобы нормально рожать, учить и лечить детей. Эта тенденция развивается, и мы, как мне кажется, находимся уже где-то за гранью катастрофы.
– Насколько обречены на безработицу жители малых городов в случае остановки градообразующих предприятий?
– Моногородов больше 300. В половине из них можно что-то перепрофилировать или затеять новое – в случае создания условий бизнесу. В остальных ничего не будет – инфраструктура не располагает. И если в таком месте человек теряет работу по специальности, то без переезда у него, как правило, нет ни малейшего шанса. Тогда нужна программа переселения. Людям надо говорить: пять лет государство помогает вам отсюда уехать, а потом про вас забудут. Но здесь власти нужно иметь смелость что-то менять, ведь моногорода за неё голосуют. И государство худо-бедно их поддерживает: школа, больница – работают; электричество, вода, газ – как-то подаются; на соль и спички какие-то пособия выделяются. Если абстрагироваться от задачи развития экономики, – молодцы: дают гражданам то, чего они в массе своей хотят.
– Становится ли рынок труда прозрачнее? Или «серые» схемы – вообще не проблема для государства?
– Крупный и средний бизнес у нас почти весь «белый». Потому что они на виду, а выйдя однажды «в белую», вернуться к «серым» или «чёрным» схемам уже очень тяжело. А малый бизнес во всём мире «серый» и «чёрный», и во многих государствах на это смотрят сквозь пальцы: кормит частная лавочка своих хозяев и работников – и слава богу: люди заняты, находятся в правовом поле, лишнего от государства не просят. Не платят налоги? Пусть. Администрирование многих налогов с малого бизнеса стоит больше, чем их собирается.
– Так в чём же главные причины перекосов в сфере занятости?
– Причины не в рынке труда, а в общем коллапсе всего государственного управления. Это видно во всём. Есть тут и «нефтяное проклятие», хотя для иных стран это благо. У нас же некая законсервированная ситуация: деньги от нефти есть, государство собирает налоги, бизнесмены их платят, но расценивают это как выплату дани завоевателям. Потому что, заплатив налоги, люди должны контролировать, на что они тратятся: пусть дороги строятся, а саммит АТЭС или Олимпиаду в Сочи – давайте обсудим! Но у нас собирают с бизнеса деньги, а потом эта дань произволом распределяется по «своим». Люди смотрят на это – и демотивируются.
Явно видны тенденции государственного вранья и шизофрении. На крупном государственном мероприятии премьер или президент что-то умное говорит, а зал тихо ржёт. Значит, кто кому врёт? Высокие чиновники, что-то говоря, не верят сами и прекрасно понимают, что не верит никто.
Проблемы системны. Рынок труда – это производная от экономики: в кривой экономике – кривой рынок труда. Можно исправлять? – Можно. Есть совершенно понятные вещи. Та же проблема гастарбайтеров. Надо закрывать границы, депортировать, разбираться с получившими гражданство. Сколько их всего – неизвестно, но больше 10 миллионов: организационно это очень сложная задача. А у нас чистят рынки, лагеря создают. Зачем – непонятно. Граница-то открыта до 2015-го, как минимум, и дальше про визовый режим тоже ничего не говорится. Это всё та же шизофрения на государственном уровне. Она ведёт к деградации экономики.
– Наверху не осознают, что это угроза для страны?
– Я идиотов на самом верху не видел. Но многие высшие чиновники действительно слишком оторваны со своими мигалками от народа. Они думают, если дети у них за границей, а самолёты стоят под парами, то в случае чего они смогут прыгнуть в самолёт и уехать в более безопасную для себя страну. Но самолёт может и не взлететь.
Вечером из Москвы едут автобусы. В них, как сельди в бочки, набиты гастарбайтеры: тысячами везут их со строек из центра Москвы куда-то переночевать. А утром привезут обратно. Сколько людей вышло на Манежную площадь в поддержку Навального? Очень немного. Они вели себя культурно, никаких проблем ОМОНу не создавали и не создадут никогда. Потому что это люди, которым есть что терять, и они не готовы за идею умирать. Но если однажды не вывезут гастарбайтеров из центра, а выведут на Манежную, то они просто ОМОН раскатают, потому что организованы они могут быть очень хорошо, и по щелчку пойдут куда надо, и Кремль возьмут за пять минут, и вертолёт президента взлететь не успеет. Одно дело, когда ОМОН воюет с населением, которое не хочет воевать; другое дело – когда люди идут в прямом смысле умирать. Мне кажется, что сейчас мы дожидаемся чего-то подобного.
– А другие сценарии есть?
– Решение – в осознании элитами страны, куда же мы идём, и в дальнейшей ежедневной работе этих людей. Роль личности в истории никто не отменял. Пример Сингапура и Ли Куан Ю – тому подтверждение.
Есть впечатление, что наши элиты не ощущают себя легитимными и ведут себя как временщики: «после нас – хоть потоп». Поэтому нам нужно как-то Богу молиться о лидере, который будет воспринимать эту страну как свою и не будет терпеть рядом с собой никого, кто воспринимает её иначе, будь он сват или брат.
Страны, у которых есть политика в отношении рынка труда, очень жёстко его контролируют. Все заинтересованы в «мозгах», и практически никто – в низкоквалифицированных кадрах: обычно их и так хватает, а если нет, то экономика сама себя модернизирует. При этом могут возникнуть тактические проблемы: некому сегодня убрать мусор. Но завтра на это место встанет робот. Человек, который удалённо обслуживает 200 роботов, – это тоже дворник, но совсем другой, и он получает другую зарплату. А этих роботов надо производить – это тоже места для специалистов. Но в текущей ситуации не стоит задача изобрести такого робота. И деградирует всё: производство, образование... Если мы оставим всё как есть, то всё равно захлебнёмся в мусоре: здесь останутся только те, кто мусорит, и те, кто убирает. Это тупиковый путь.