Известный правозащитник, либеральный журналист Иван Ханыгин был явно обескуражен итогами выборов московского мэра. Конечно, если сам президент намекнул, в канун дня тишины на 63 собянинских процента. А если бы не намекнул? Если бы москвичи поперли на выборы такой же плотной толпой, как лосось на нерест. Где бы тогда был кремлевский ставленник – около сорока или больше семидесяти?
Не в силах найти разумные ответы на мучавшие его вопросы, Иван решил прибегнуть к старому испытанному дедовскому методу – выпить немного, чтобы понять хорошо ли, что не будет второго тура, а Навальный набрал больше двадцати процентов, или плохо. Победа это или поражение, когда вчерашние противники власти выстроились в ряд, и благодарят ее за первые проведенные честные выборы, которые так давно ожидала вся страна. Грустить ему или радоваться, тому, что оппозиционный лидер меняет имидж уголовника, на колпак федерального политика, или нет.
После восьми быстро стемнело. Ханыгин не знал, куда идет выпить водки, и тормознул в первом, попавшемся ему на пути заведении, где-то на Бульварном кольце. В кафе никого не было, кроме нескольких посетителей.
- Какие отвратительные рожи, - подумал Иван, решив, что все они голосовали за Собянина или за Митрохина, и заказал кружку пива, сто пятьдесят смирновской водки нижегородского разлива и салат столичный. Хлеба ему сразу не принесли, и он вежливо попросил миловидную официантку сделать это.
- Щас, - сказала девушка и скрылась из глаз.
Когда наш герой закурил сигарету и сделал внушительный глоток кисловатого противного пива, в кафе ввалился его идейный враг, сотрудник правительственных изданий, неукротимый, нерукопожатый либералами журналист Степан Захребетников.
Он выпучил свои поросячьи глаза и с искренней радостью загрохотал с порога,
- Привет, дружище, и ты тут! Я знал, что именно здесь тебя встречу!
Ханыгин вздрогнул, пролил на скатерть полрюмки, и хмуро ответил:
- Давно ведешь, сволочь?
- Ты что Вань, обижаешь, ко мне тут два товарища обратились на улице с лингвистическим вопросом. Бизнесмены из джипа. Поспорили, понимаешь, друг с другом на ящик коньяка и удар бейсбольной битой по туловищу ниже пояса как пишется стеклянный, оловянный, деревянный. С одним или двумя «нэ». Тупые как шпалы, слов нет. Я им разъяснил, что с одним, и взял с них две бутылки за свою третейскую мудрость. Давай обмоем премию.
- Вообще-то с двумя «эн» пишется, - ответил Иван, бросив на стол мятую пятисотрублёвку. Лихорадочно махнул кружку пива, допил водку и поспешил прочь, проклиная коррупцию.
Возбужденный алкоголем, он сильно размахивал руками и долго шел в сумерках, пока не оказался в Люберцах, и там протрезвел. По пути он и понял, что его кандидат в мэры Москвы мог запросто победить на выборах в первом туре и повеселел. Ведь если бы все поддерживающие Навального люди, представляющие креативный класс, ездили на общественном транспорте, а не на личных автомобилях, они бы не уехали никуда на выходные дни и принесли бы ему победу.
- Ничего, мы ещё выйдем девятого на улицу, когда все соберутся, улыбнулся Ханыгин.
В это время в Ивана врезался собянинский сатрап – велосипедист. Не то, чтобы врезался, но задел болезненным для сознания и зада образом. Ханыгин не стал бузить, погрозил ему вслед кулаком и рассмеялся,
- Живи, пока я добрый, мы победили! Живи, и радуйся!
Он не знал, что это был дворник-мигрант, который ничего не понимал по-русски.
Захребетников же, закусывая ханыгинским салатом честно выигранный у предпринимателей коньяк, думал совершенно о другом. Главное не в том, сколько человек придет на выборы и как они проголосуют. Вся фишка состоит в том, что для того, чтобы победить в первом туре, надо сначала все посчитать правильно. И голоса и бабки. Таким образом, чтобы московскому мэру федеральный бюджет помогал, а не осаживал его благое намерение превратить город в сад, с развесистыми липами и мощенными плиткой дорожками. И велосипедистами, будь они неладны. В прокат.
Степан не замечал маячившие в окне две зловещие тени с бейсбольными битами. Они его терпеливо ждали, а он жил за чужой счет и радовался.