Эх, Валера, нам ли жить в печали!

Всем Валерам нашего печального отечества, поставивших своих благодетелей на бабло, посвящается это удивительно грустно-кричащее стихотворение, в котором автор впервые увидел в себе задатки экстрасенса.

Я написал его под коньячок в маленьком ресторане на Никитской в начале прошлого года. Используя «мобильный», как говорят, на коленке, когда ждал Люсю, а она всё не приходила. Люся так и не пришла, позвонила, велела закрыть счёт, поймать такси и срочно ехать на Калужскую, на именины Ларочки из Газпрома, где уже начал тусоваться серьёзный политический и экономический бомонд.

Когда я приехал к Ларочке, гости были уже навеселе.

- Это мой муж Ферапонт, гениальный поэт, между прочим, и прозаик одновременно, - представила меня Люся компании.

- Быков рядом не стоял, - подтвердила изменница, махнув фужер шампанского, и засмеялась переливчатыми колокольчиками.

Я немного засмущался, вытер лоб тыльной стороной руки  и попытался отшутиться, сказав, что на трезвую голову своих стихов не читаю. Впрочем, также и никаких других тоже.

- А мы это дело быстро поправим, - подсуетился коллега Ларочки господин Захребетников, протянул мне большой бокал «белуги» и столовую ложку чёрной икры.

- Не посрами, Ферапонт, ты не представляешь себе, какие у нас сегодня гости, - шепнул он мне откуда-то глубоко из утробы.

Я коротко взглянул на жену, она молча кивнула, и я выпил всё до нижней кромки. Закусил икоркой, заглотил пару оливок и осоловел. В смысле не вырубился, а почувствовал себя певцом природы. Но не до конца, конечно, внезапно уловив на себе пристальный, испытующий взгляд непьющей части компании. Так смотрят бывалые охотники на дрозда, соизмеряя убойную силу заряда с тщедушностью цели.

Особенно меня беспокоил один из них, который вальяжно сидел на диване, закинув ногу за ногу. Он иногда лишь слегка прищёлкивал пальцами, а всё вокруг сразу приобретало благообразие и ненавязчивое скромное величие. Его окружение так порхало и цокало, что ничего ни мешало, ни топало.

Люся мне часто говорила, что я дурак в практически-прикладном смысле этой жизни, но порой бываю очень неглупым, когда это не касается её конкретных проявлений. Я попросил ещё рюмку водки, выпил и начал читать.

В том городе грязном и сером

Едва только солнце взошло,

Валера, Валера, Валера!

Украл воровское бабло.

Я с Путиным грёб на галерах,

Пудовую цепью звеня.

Валера, Валера, Валера!

Зачем ты подставил меня?

Я метил на должность премьера,

Чтоб властью накушаться всласть.

Валера, Валера, Валера!

Какая ж ты, собственно, мрасть!

Моя завершилась карьера.

Разрушен надёжный причал.

Валера, Валера, Валера!

Ведь я за бабло отвечал.

Скрываюсь у баб в шифоньерах,

И света пугаюсь как моль.

Валера, Валера, Валера!

Ты мне наступил на мозоль.

Уж лучше б тебя пионера

Замучил маньяк педофил.

Валера, Валера, Валера!

Чтоб дальше ты, сволочь, не жил.

Питаюсь надеждой и верой –

Прозреет народ воровской

Валера, Валера, Валера!

Я бить тебя буду с тоской,

Что дружбу попутал с химерой,

На байки купился как лох.

Валера, Валера, Валера!

Уж лучше б ты в зоне подох!

И нету наглядней примера,

Как только я встал на крыло,

Тупой уголовник Валера

Украл воровское бабло.

И нет ни надежды, ни веры –

Всем правит вселенский обман.

Идут в неизвестность галеры

В угрюмый седой океан.

Сломала судьба флибустьера.

Как раб на галерах гребу.

Одно лишь утешит, Валера.

Твой абрис в дубовом гробу.

А Путину – не до галеры.

Сидит себе в тёплом Кремле.

Валера, и все и Валеры,

В земле ваше место, в земле!

- Это правильно, по-христиански, по-доброму  сказал высокий гость, поднявшись с дивана. А то ведь как теперь получается – то в крематориях жгут, то в цемент закатывают. Никакой гуманности.

Смело, но Быков поострее будет, а Пушкин малька пограмотней. Но Валеру вашего мы обязательно вычислим, и того кому он насолил тоже склеим. И закатаем обоих  как следует. Обязательно. А как же иначе? Наше дело правое. Мы победим.

Через год я понял, что Валеру вычислили, а Толю потихоньку склеивают, но мне это не доставило никакой особенной радости, кроме «спасибо за сигнал» и именного кортика. А как же иначе? Поэт в России более стукач, чем менее при всём притом оракул.