Шкловский В.Б., писатель, бывший эсер: "Мне бы хотелось сейчас собрать яркое, твердое писательское ядро, как в свое время было вокруг Маяковского, и действительно, по-настоящему осветить и показать войну…
В конце концов мне все надоело, я чувствую, что мне лично никто не верит, у меня нет охоты работать, я устал, и пусть себе все идет так, как идет. Все равно, у нас никто не в силах ничего изменить, если нет указки свыше...
Меня по-прежнему больше всего мучает та же мысль: победа ничего не даст хорошего, она не внесет никаких изменений в строй, она не даст возможности писать по-своему и печатать написанное. А без победы - конец, мы погибли. Значит, выхода нет. Наш режим всегда был наиболее циничным из когда-либо существовавших, но антисемитизм коммунистической партии - это просто прелесть... (На этот счет даже среди евреев нет единого мнения. Так один из самых известных евреев советского времени Иосиф Кобзон говорил мне: «Снова и снова интересуются: не ощущали ли вы, особенно в детстве, антисемитизм? И я снова и снова, в который уже раз, повторяю одно и то же: нет! Потому что в СССР не было государственного антисемитизма, а был конкретный антисемитизм со стороны отдельных личностей, с которыми я боролся всеми доступными средствами. Сейчас, к сожалению, в этом вопросе приходится прибегать только к политическому диалогу или к какому-то общественному осуждению. А раньше за разжигание национальной розни можно было и срок получить. В крайнем случае, можно было просто… элементарно разобраться: услышал обзывание типа "жидовская морда" – подходил и… Подсказывают: в ухо или в нос… Отвечаю: ну… принимал меры во всяком случае. Нет, в советские времена я этого не ощущал. Не ощущал! В советские времена в этом отношении строже было. Безнаказанно никто рот не открывал! Когда наши отцы шли вместе в атаку против ненавистного всем фашизма, они не спрашивали друг друга: какой ты национальности?! И одинаково помогали друг другу, делились кровью для раненых, а если было надо, то и умирали друг за друга, не раздумывая: кто и какого рода?! Ценили людей не по национальности, а по их качествам!!!» – автор.)
Никакой надежды на благотворное влияние союзников у меня нет. Они будут объявлены империалистами с момента начала мирных переговоров (Так это и было,- автор.). Нынешнее моральное убожество расцветет после войны" (Действительно, разложение советского общества началось с «хрущёвской оттепели». Это подтверждает своими исследованиями и известный западный советолог Збигнев Бжезинский,- автор.).
Краснов П.Б., журналист: "...Наше положение далее становится нетерпимым. Обескровленная страна может не выдержать нового натиска гитлеровцев. У меня вся надежда на Англию и Америку, которые нанесут немцам решающий удар. Но очевидно, что и Англия, и Америка не хотят целиком поддерживать сталинское правительство. Они добиваются "мирной революции" в СССР. Одним из ее звеньев является ликвидация Коминтерна. В случае, если Сталин не пойдет на все требования Англии и Америки, они могут бросить Россию в руки Германии, и это будет катастрофой...
Мои симпатии всегда на стороне демократических держав... В случае победы советской власти мне, старому демократу, ученику В.Г. Короленко, остается только одно - самоубийство! Но я искренне надеюсь, что царство тьмы будет побеждено и восторжествует справедливость. Из этих целей я уже сейчас подумываю о необходимости объединения демократических журналистов, т.е. людей, которые могли бы работать в настоящей непартийной печати...
...Я готов терпеть войну еще хоть три года, пусть погибнут еще миллионы людей, лишь бы в результате был сломлен деспотический, каторжный порядок в нашей стране. Поверьте, что так, как я, рассуждают десятки моих товарищей, которые, как и я, надеются только на союзников, на их победу и над Германией, и над СССР..." («…пусть погибнут еще миллионы людей, лишь бы в результате был сломлен деспотический, каторжный порядок в нашейстране». Вот до чего договаривались люди, называвшие себя «демократами» и «гуманистами», а на самом деле являвшиеся, подобно генералу Власову, предателями своего народа. Теперь понятно, почему «десятки таких товарищей», отсиживавшихся чаще всего по тылам, в конце концов оказывались за колючей проволокой,- автор.)
ВЫЖИДАТЕЛИ
Отдельные крупные писатели и поэты занимают неопределенную, выжидательную политическую позицию, не дали за время войныкаких-либо значительных произведений, не определили своего отношения к войне с Германией.
В своем близком окружении эти писатели и поэты объясняют свою творческую пассивность во время войны строгостями цензуры, нежеланием "приспосабливаться". Большинство из них стоит на антисоветских позициях.
Так, например:
Федин К.А., писатель, до 1918 года был в плену в Германии, поклонник «немецкой культуры», неоднократно выезжал в Германию и был тесно связан с сотрудниками германского посольства в СССР: "...Все русское для меня давно погибло с приходом большевиков; теперь должна наступить новая эпоха, когда народ не будет больше голодать, не будет все с себя снимать, чтобы благоденствовала какая-то кучка людей (большевиков).
За кровь, пролитую на войне, народ потребует плату и вот здесь наступит такое... Может быть, опять прольется кровь...
О Горьком я буду сейчас писать только для денег: меня эта тема уже не волнует и не интересует (Выставляет себя человеком высокой морали, а сам ради денег готов писать, как говорят в наши дни, «заказуху», - автор.). Очень обидно получилось у меня с пьесой.
Леонов за такую ерунду («Нашествие») получил премию, но это понятно - нужно было поклониться в ножки, он поклонился, приписал последнюю картину, где сплошной гимн [Сталину], вот ему и заплатили за поклон.
Я, конечно, никогда со своей линии не сойду, чего бы это мне не стоило. Я никому не поклонюсь и подлаживаться не буду... (Чтобы оценить, чего стоят эти слова, необходимо знать, какие оды революции Константин Федин стал писать после «великой победы советского народа над немецко-фашистскими захватчиками». Особенно отличался в этом отношении его «Костёр» в двух книгах 1961-1965 гг.. В нем Федин представлял «осмысление революции как победы народного дела, в процессе приобщения к которому только и возможно духовное и нравственное возмужание русской интеллигенции», - автор.)
Я засел за роман, который, кстати, никакого отношения не имеет к современности. Роман этот об одной актрисе. Потому что я хочу быть во всей этой суматошной жизни совершенно нейтральным... (Проще говоря, хотел отсидеться, тогда как другие умирали в боях за освобождение от фашистского рабства,- автор.)
Ничего мы сделать без Америки не сможем. Продав себя и весь свой народ американцам со всеми нашими потрохами, мы только тогда сможем выйти из этого ужаса разрушения... Отдав свою честь, превратившись в нищих и прося рукой подаяния, - вот в таком виде мы сейчас стоим перед Америкой. Ей мы должны поклониться и будем ходить по проволоке, как дрессированные собаки... (Между тем после войны, в отличие от главных европейских государств, наша страна была восстановлена своими силами и в течение всего одной 5-летки стала державой, способной конкурировать с самими Соединенными Штатами Америки, которые больше наблюдали за Второй мировой войной из-за океана, нежели на себе испытывали все ее разрушительные последствия. СССР, чьи человеческие жертвы и разрушения не идут ни в какое сравнение с другими странами, вышел на передовые позиции в небывалые сроки! – автор.)
...Я очень боюсь, что после войны вся наша литература, которая была до сих пор, будет попросту зачеркнута. Нас отучили мыслить. Если посмотреть, что написано за эти два года, то это сплошные восклицательные знаки... А статья Леонова в "Известиях" – «Святая ненависть» - вызывает чувство гадливости и отвращения... Нельзя кричать без конца: "Родина, моя Родина!"- с надрывом, манерно, как это делает Леонов... Я перечитал рассказ Мопассана "Усы". Вот как нужно писать о войне - не в лоб, тонко, умно, и это производит огромное впечатление. А у нас так писать не дают возможности... (На любой войне убивают, но с тем, как планомерно убивали фашисты, научно обосновывая свои убийства, не сравнится ни одна из прошедших войн! И вряд ли даже такой проницательный и тонкий писатель, как Мопассан, писал бы об этой войне так же между прочим, как это он делал в рассказе «Усы». Слишком не по-человечески всё было, чтобы говорить об этой войне невзначай, «не в лоб», как бы случайно вспомнив адские муки, которым на твоих глазах день и ночь подвержены миллионы, когда душа не может не кричать на весь мир! Тут бы и у самого тонкого писателя вырвались симоновские слова: «Жди меня, и я вернусь!» Тут бы и великий Мопассан мог заговорить о «Судьбе человека» языком Шолохова! Который, кстати, ни у кого не спрашивал разрешения, а просто старался честно передать всё, что испытывали и делали тогда люди,- автор.)
Нужно ждать, чтобы не попасть впросак" (заявил Федин по поводу своего отказа отредактирования немецкогоантифашистского журнала). (Про всё про это можно было бы сказать: какие правильные мысли! Однако главное в них все-таки стремление «не прогадать»! – автор.)
Пастернак Б.Л., поэт: "Теперь я закончил новый перевод "Антоний и Клеопатра" Шекспира и хотел бы встречаться с Риски (британский пресс-атташе) для практики в английском языке.
...Нельзя встречаться с кем я хочу. Для меня он - человек, иностранец, а никакой не дипломат... Нельзя писать, что хочешь, всё указано наперед... Я не люблю так называемой военной литературы, и я не против войны… (Странное заявление, которое работает на тех, кто развязывает войны. Все-таки война есть война, а не игра в войну! Война – это бесчисленные жертвы и даже полное преднамеренное истребление целых народов, как это планировалось, например, в отношении еврейского народа. Поэтому слышать такое, от кого бы то ни было, тем более от еврея Пастернака – не просто кощунственно – преступно! - автор.) Я хочу писать, но мне не дают писать того, что я хочу, как я воспринимаю войну. Но я не хочу писать по регулятору уличного движения: так можно, а так нельзя. А у нас говорят - пиши так, а не эдак... Я делаю переводы, думаете, оттого, что мне это так нравится? Нет, оттого, что ничего другого нельзя делать…
У меня длинный язык, я не Маршак, тот умеет делать, как требуют, а я не умею устраиваться и не хочу. Я буду творить публично, хотя знаю, что это может плохо кончиться. У меня есть имя и писать хочу, не боюсь войны, готов умереть, готов поехать на фронт, но дайте мне писать не по трафарету, а как я воспринимаю..."
Группе писателей, возвращавшихся из Чистополя в Москву, был предоставлен специальный пароход. Желая отблагодарить команду парохода, группа писателей решила оставить им книгу записей. Эта идея встретила горячий отклик... Когда с этим пришли к Пастернаку, он предложил такую запись: "Хочу купаться и еще жажду свободы печати".
"Пастернак, видимо, серьезно считает себя поэтом-пророком, которому затыкают рот, поэтому он уходит от всего в сторону, уклоняясь от прямого ответа на вопросы, поставленные войной, и занимается переводами Шекспира, сохраняя свою "поэтическую индивидуальность", далекую судьбам страны и народа. Пусть-де народ и его судьбы - сами по себе, а я - сам по себе..." (Вместе с тем обращает на себя внимание и совершенно иное откровение Пастернака. Когда в 1956 году Хрущев начал разоблачение культа личности Сталина, будущий Нобелевский лауреат ответил на это поэтической отповедью:
« Культ личности забрызган грязью,
Но на сороковом году (революции)
Культ зла и культ однообразья
Еще по-прежнему в ходу.
И каждый день приносит тупо,
Так что и вправду невтерпеж,
Фотографические группы
Одних свиноподобных рож…» - автор.)
Асеев H.Н., поэт.
"Взгляды Асеева на современную поэзию - это последовательное отрицание ценности многого из того, что делается сейчас советскими поэтами... - Все заскучнено стремлением к логизированию, к дидактике. Поэзия этих поэтов (Алигер, Долматовского) выполняет ту же функцию, какую могли бы выполнить статья, любая частная проза. - За всем этим в словах Асеева чувствуется некоторое личное раздражение, личная тревожность..."
"...Писать по-настоящему оптимистические стихи я не могу, так как меня не обеспечивают, как нужно, и я - не поэт, а нищий на паперти. Я должен с утра до ночи ходить и клянчить себе пайки (Разве можно на это жаловаться, когда идет такая война, когда перед вопросом «Быть или не быть?» поставлен ни один человек, а целое государство?! - автор.). Всюду встречаю бездушие. У нас ведь все забюрократизировано… Приходится обивать пороги всяких сановников... (Сравнил бы он тех бюрократов с теперешними. На тех можно было написать жалобу и хоть на что-то надеяться, теперь же – лучше молчать, чтобы не сделали хуже… - автор.) Союза писателей у нас нет. Есть отдельные приспособившиеся, попавшие в тон люди, а настоящим писателям и поэтам хода нет... (Так было везде и во все времена! Недаром говорится: талантам надо помогать, а серости пробьются сами. Даже главный герой «Нового Завета» Иисус Христос говорит: «Никакой пророк не принимается в своем отечестве!» – автор.) У нас сознательно обходят и скрывают то, что говорил Маяковский, против чего он боролся всю жизнь - против того, чтобы поэзия была "приспособленческой".
Сафонов В.А., писатель, ответственный редактор серии "Великие люди русского народа" в издательстве "Молодая гвардия".
"Сафонов... принадлежит к той группе писателей, которая рассматривает трудности и некоторые тяготы и неполадки военного времени, как явления, вызванные не столько войной, сколько обстоятельствами "общего порядка", т.е. политикой советской власти. Он довольно часто указывает на невозможность для писателя серьезно работать в настоящее время, говоря, что серьезный писатель "не может идти на поводу у требований примитивной агитации". Поэтому сам он ничего не пишет и не написал за время войны, если не считать брошюрки о Мичурине и работы над историческим романом о Ермаке, начатой еще до войны... Он с подчеркнутой преднамеренностью не читает ничего из современной литературы и даже как-то гордится своим невежеством в этой области.
...Службу в армии для себя он считает бессмысленной и губительной, так как она подавляет творческую индивидуальность писателя.
...Со страстным нетерпением Сафонов ожидает мира, надеясь, что "после войны наступят разные свободы и будет легче жить и дышать". Он считает, что даже потеря Украины не является достаточным препятствием для заключения мира..." (Предательская позиция откровенного эгоиста, который желает выжить любыми способами, пусть даже за счет других – только бы спасти собственную шкуру,- автор.)
Глебов А.Г., писатель, исключен из ВКП (б): "...Безвыходно тяжелое положение советских писателей... Печататься негде, платят гроши, на каждом шагу писатель встречает цензурные рогатки... (Скоро уж четверть века, как отменили цензуру. Однако о выдающихся произведениях что-то не слышно. Или их просто нет? Зато от преднамеренной пошлятины и поверхностной литературщины уже всех воротит. Люди неслучайно стали читать гораздо меньше. Выходит, с цензурой плохо, а без цензуры еще хуже, поскольку, когда всё можно, в погоне за прибылью происходит девальвация слова?! Неужели необходимо что-то третье? – автор.) Если бы я знал, что в ближайшие 5-10 лет общая ситуация не изменится, я переквалифицировался бы из писателя хоть в бухгалтера (Писателями становятся не ради того, чтобы быть не беднее бухгалтера, а ради того, чтобы душа имела возможность высказаться и быть услышанной,- автор.). Своего сына, у которого есть интерес к литературе, я стараюсь всячески отвратить от нее... Давно уже пишу роман "для души", в котором говорю свободно все, что хочу сказать..."
«У НАС НЕЛАДНО ЧТО-ТО В САМОЙ СИСТЕМЕ»
Кроме того, среди видных писателей отмечаются и другие политические настроения, которые отражают их оценку современного положения.
Приводим наиболее характерные высказывания.
Толстой А.К., писатель: "Мы уже теперь заботимся о том, чтобы у нас в запасе были людские военные резервы - на тот случай, что когда война придет к завершению, нам еще придется драться со своими союзниками за дележ и переустройство Европы...
В близком будущем придется допустить частную инициативу - новый НЭП, без этого нельзя будет восстановить и оживить хозяйство и товарооборот..." (Вот пример того, что настоящие писатели часто бывают дальновиднее многих известных ученых,- автор.)
Леонов Л.М., писатель: "Я очень обеспокоен последней частью документа (сообщение Совинформбюро от 22.VI.43 г.). Я думаю, что мы стоим на грани отказа союзников от помощи нам... Ответ [Сталина] Рузвельту был явно неудовлетворительным для "Демократий". Рузвельт, как мне говорили многие, требовал роспуска колхозов, а [Сталин] ответил, что это одна из основ советского строя... (До сих пор мало кто знает истинные причины требования Президента США Рузвельта распустить колхозы. Между тем, как свидетельствуют уже упоминавшиеся материалы американской разведки, Соединенные Штаты быстро ощутили на себе результаты коллективизации: СССР не только впервые снял многовековую проблему голода в России, но и стал конкурентом на мировом рынке зерна, о чем, как подчеркивается в американских документах, дореволюционная Россия не могла даже предполагать,- автор.) Можно было бы пойти на некоторую реорганизацию в сельском хозяйстве, ибо личные стимулы у колхозников еще до войны, и особенно сейчас, очень ослабли... (Пока колхозы имели достаточную самостоятельность, вопрос о «личных стимулах у колхозников» не стоял. Но по мере того, как страна начинала жить по законам военного времени, сельское хозяйство в складывавшихся обстоятельствах на предвоенный, военный и послевоенный периоды неизбежно должно было становиться полем действия командно-административной системы. Однако то, что было допустимо и необходимо в чрезвычайных условиях, по инерции сохранилось и после войны, и, являясь для колхозников непонятным положением дел, с точки зрения их личных стимулов, стало тормозить сельскохозяйственное производство. Между тем коллективизация задумывалась и первоначально осуществлялась как достаточно свободная деятельность кооперированных крестьянских хозяйств в форме колхозов. Поэтому, зная и оценивая все эти перемены, Америка видела в колхозном строительстве рождение нового конкурента. Вот как об этом говорил Сталин: «Чтобы покончить с нашей отсталостью в области сельского хозяйства и дать стране побольше товарного хлеба, побольше хлопка и т. д., необходимо было перейти от мелкого крестьянского хозяйства к крупному хозяйству, ибо только крупное хозяйство имеет возможность применить новую технику, использовать все агрономические достижения и дать побольше товарной продукции. Но крупное хозяйство бывает двоякое капиталистическое и коллективное. Коммунистическая партия не могла стать на капиталистический путь развития сельского хозяйства не только в силу принципиальных соображений, но и потому, что он предполагает слишком длительный путь развития и требует предварительного разорения крестьян, превращения их в батраков. Поэтому коммунистическая партия стала на путь коллективизации сельского хозяйства, на путь укрупнения сельского хозяйства путем объединения крестьянских хозяйств в колхозы. Метод коллективизации оказался в высшей степени прогрессивным методом не только потому, что он не требовал разорения крестьян, но и особенно потому, что он дал возможность в течение нескольких лет покрыть всю страну крупными коллективными хозяйствами, имеющими возможность применить новую технику, использовать все агрономические достижения и дать стране побольше товарной продукции. Нет сомнения, что без политики коллективизации мы не смогли бы покончить в такой короткий срок с вековой отсталостью нашего сельского хозяйства».- автор.)
Мы, видимо, раздражаем союзников своей резкостью в постановке вопросов о Польше, Прибалтике, Украине и проч. (Это «раздражение союзников» доказывает их тайные планы, а именно: чего Западу не удалось добиться в ходе 1-й и 2-й Мировых войн, он во многом заполучил в результате победы в Холодной войне, отделив от России восточноевропейские государства, а также Украину, Молдавию, Прибалтику, Грузию, Азербайджан и другие бывшие республики Советского Союза,- автор.). От всего этого можно было бы в известной мере воздержаться. А то ведь странно: сами же говорим, что без второго фронта нельзя победить Германию, а ведем с этим вторым фронтом рискованную игру..." (То, что это был больше военно-дипломатический ход Советского правительства, чем действительная необходимость, показали все дальнейшие достаточно самостоятельные победы Красной Армии и советского оружия,- автор.)
Погодин Н.Ф., писатель: "...Страшные жизненные уроки, полученные страной и чуть не завершившиеся (буквально случайно) сдачей Москвы, которую немцы не взяли 15-16 октября 1941 года, просто не поверив в полное отсутствие у нас какой-либо организованности, должны говорить прежде всего об одном: так дальше не может быть, так больше нельзя жить, так мы не выживем...
У нас что-то неладно в самом механизме, и он нет-нет, да и заедает и скрипит. У нас неладно что-то в самой системе. Что хорошо, то хорошо, и многое у нас отлично, но и плохое у нас предстало такими дозами, что просто не понимаешь, как и когда это могло случиться..." (Да, что-то в нашей системе было не так, но, с другой стороны, не было в мире системы лучше, которая была бы способна одержать победу над главным врагом человечества! Судя по всему, и основная сила, и основная слабость нашей системы заключаются в том, что даже в самые ответственные моменты истории у нас всё держится на одном человеке!!! Это уже у нас в крови. И это, к сожалению, имеет место по сей день, что, исходя из назревающих в стране и мире потрясений, чревато еще большей катастрофой, чем произошла из-за несостоятельности Горбачева. Ведь только стечение обстоятельств, а не выдающиеся личные качества позволили ему подняться на вершину власти. Однако он не сумел распорядиться ею так, чтобы быть адекватным ответственности за судьбу страны,- автор.)
Сергеев-Ценский С.Н., писатель.
"Красной нитью через все его высказывания проходила мысль о том, что вот он - Ценский - старейший русский писатель, художник слова, должен всю жизнь пробиваться сквозь дебри непонимания значения писателя, его роли. Особенно он это относит к советскому периоду, "когда в литературу и журналистику пришло много нерусских людей, жидовствующих эренбургов, которым непонятно значение художника. Они публицисты и того же требуют от остальных литераторов". (Эти два полюса сионизма и антисемитизма /см. заявления Бонди, Светлова, Шкловского, Никандрова и др./, возникшие в литературе и искусстве еще до революции, стали давать знать о себе с новой силой из-за активизации Еврейского Антифашистского Комитета /ЕАК/, особенно к концу войны и после Победы. Эта головная боль перешла по наследству от царя к Временному правительству, от Временного правительства к Советской власти и от Советской власти к Президенту России,- автор.)
Противопоставляя себя "эренбургам", газетчикам, Ценский заявил: - В Москве невозможно было работать, редакции осаждали просьбами написать статью. И как хотелось сказать им, что я писатель, а не журналист, что я занят более важным и нужным делом...
В своей общественной практике Ценский не отступает от этих своих взглядов. Так, со слов поэта Марка Тарловского, когда ЦК партии Казахстана пригласил его редактировать текст письма казахского народа бойцам-казахам, Ценский уклонился от этой работы, заявив, что это не дело писателя…
Говоря о войне, Ценский... заявил, что в результате войны наступит период одичания на долгие годы…"
Голубов С.Н., писатель, автор романа "Генерал Багратион": "...После войны все без передыха будут впряжены в реконструкцию хозяйства страны, в штопание прорех... Какие бы то ни было перемены в сторону улучшения жизни, освобождения мысли, творчества у нас исключены, ибо есть инерция власти, раз навсегда устоявшегося порядка. Власть не в состоянии сделать, если бы она того и захотела, даже маленьких послаблений в общественной жизни и колхозном быте, хозяйстве, ибо это может образовать щель, в которую хлынет всё накопившееся недовольство. Просвета в будущем не видно…" (Ну что тут сказать? Страна тогда была настолько огромная и разная, что то, что было показательно для одной из ее частей, в других ее частях выглядело как преднамеренное украшательство действительности. Например, художественный фильм «Кубанские казаки» в голодных послевоенных колхозах центральной России смотрелся как сказка, издевавшаяся над здравым смыслом. Те же, кто жил тогда на Дону и Кубани, воспринимали его как сказку, ставшую былью. Говорю это со знанием дела, потому что каждое лето в те годы проводил школьные каникулы у деда, зарабатывавшего свои колхозные трудодни на плодородных черноземах приазовских степей. Еды у него было – какой хочешь! Сейчас в это невозможно поверить, но тогда даже балык из осетрины был повседневной пищей, и черную икру мы на самом деле ели ложками… Что это не сочинение, предназначенное для телепрограммы «Розыгрыш», может подтвердить друг моей юности артист Александр Буйнов, который еще застал всю эту колхозную благодать, когда мы поехали с ним на Кубань проведать моих родственников,- автор.)
После вызова к тов. [Щербакову] Голубов заявил: "Где еще, кроме как у нас, писателю могут задать такой дикий вопрос: не голодает ли он? Наши требования к жизни настолько снизились, что писателя можно облагодетельствовать пудом картошки и парой штанов... Вот в интересах пропаганды я им понадобился, - меня и обласкали, а не будь этого - никто и никогда не поинтересовался бы мною..." (А что вы хотите? Многие не имели и этого. Все-таки шла невиданная война! – автор.)
Довженко А.П., украинский литератор и кинорежиссер: "...Необходимо издать и вообще узаконить у нас всех тех писателей, националистов-эмигрантов, которые не проявили себя на стороне фашистов, чтобы отвоевать их и перетянуть на нашу сторону. Мы бедны, каждое творческое лицо для нас бесценно - зачем нам самих себя грабить?..
Украинские девушки, полюбившие немцев и вышедшие за них замуж, не виноваты в том, что у них нет патриотизма, а виноваты те, кто этого патриотизма в них не сумел воспитать, т.е. мы сами, вся система советского воспитания, не сумевшая пробудить в человеке любви к родине, чувства долга, патриотизма.
Ни о какой каре не может быть речи, должны быть прощены все, если только они не проводили шпионской работы…
Тема обличения порочности советского воспитания, никчемности советского педагога, ошибочности пропаганды и трагических результатов этого должна стать основной темой советского искусства, литературы и кино на ближайшее время... (Предложения, достойные, по крайней мере, внимания,- автор.)
...Больше всего меня беспокоят потери, ценой которых нам удается наступать. Сил у нас не так много, нам необходимо экономить их и для ведения войны с Германией, и для обороны своего престижа против "союзников" после окончания войны, и поэтому вряд ли есть смысл тратить эти силы в тяжелом наступлении, - не лучше ли продолжать только удерживать рубежи до более благоприятного времени - до зимы или наступления союзников на континенте Европы?.. (Эти взгляды – свидетельство того, что далеко не каждому большому художнику дано быть большим политиком. Политика это не та область, относительно которой можно сказать: если человек талантлив, то он талантлив во всём. В данном случае, как показали действия «союзников» в конце войны, если бы наступательные операции Красной Армии всё время откладывались «до более благоприятных времён», наш народ понёс бы еще более страшные потери, потому что, как теперь известно, в планы «союзников» входило максимальное ослабление и уничтожение Советского Союза, в том числе, в конечном итоге, и за счет открытия «второго фронта». Согласно этим планам «союзники» рассчитывали, как можно больше приблизиться к границам СССР… Впрочем, когда стратегически было необходимо, наступления откладывались, как, например, в Польше на завершающем этапе войны,- автор.)
…Возмущаюсь, почему создали польскую дивизию, а не формируют украинских национальных частей…" (Поскольку Украина входила в состав Советского Союза, такие «украинские национальные части» в дальнейшем могли явиться причиной военной обособленности Украины и тем самым подорвали бы интернациональные отношения народов внутри Союза,- автор.)
Гладков Ф.В., писатель: "Подумайте, 25 лет советская власть, а даже до войны люди ходили в лохмотьях, голодали... В таких городах, как Пенза, Ярославль, в 1940 году люди пухли от голода, нельзя было пообедать и достать хоть хлеба. Это наводит на очень серьезные мысли: для чего же было делать революцию, если через 25 лет люди голодали до войны так же, как голодают теперь..." (По данным американской разведки многое и значительно изменилось к лучшему, благодаря именно революции, хотя вместе с тем разведка отмечала, что эти изменения не везде одинаково значительны,- автор.)
Павленко П.А., писатель, корреспондент газеты "Красная звезда", член ВКП (б): "… Теперь-то уже ясно, что без союзников нам немца не выгнать из России. Наша мощь сильно подорвана... В конечном итоге наша судьба теперь зависит от поведения и доброй воли союзников..." (Эти слова свидетельствуют о незнании действительного материально-технического положения в стране, тогда как на Урале, в Сибири и в Средней Азии за годы войны был создан фактически новый промышленный центр,- автор.)
Сельвинский И.Л., поэт, корреспондент военной газеты на Кубани: "...Настроение в наших частях неважное. Люди устали от войны, немец все еще силен, упорно дерется... Если так дальше пойдет - войне конца не будет..." (Как и во всяком деле, на фронте не везде положение складывалось успешно. Так на Кавказе инициатива периодически переходила из рук в руки, что и нашло отражение в наблюдениях и настроениях известного поэта,- автор.)