Главная задача газеты «Аргументы недели» – своими публикациями внедрять в сознание читателей мысль, что не всё так плохо и безнадёжно в нашем государстве. Даже в такой области, как радиоэлектроника. Сегодня на вопросы главного редактора Андрея Угланова отвечает Сергей БОЕВ, генеральный директор ОАО «РТИ», крупнейшего отраслевого холдинга, чьи предприятия реализуют уникальные по сложности и масштабу проекты в сфере радио- и космических технологий, навигации и микроэлектроники.
- С недавних пор в нашей стране зародилась некая тенденция. Когда появляется успешное предприятие, оно тут же привлекает внимание либо криминальных, либо государственных структур с последующими попытками захвата. Сергей Федотович, были у вас проблемы такого плана?
– Особенно в период акционирования. Нередко пакеты акций оказывались в качестве залога у различных банков. Это означало, что в любой момент у предприятия могли неожиданно появиться новые хозяева. Чтобы подобных проблем не было, мы нашли крупного стратегического партнёра в лице АФК «Система». С этого момента началась новая история Концерна «РТИ Системы», объединившего в 1999 году два института: Радиотехнический институт имени академика Минца и известнейший в мире НИИ дальней радиосвязи (ОАО НПК НИИДАР),
что в Москве на Преображенке. Что особенно важно – удалось не допустить уничтожения школы радиоэлектроники, заложенной нашими знаменитыми предшественниками. Там, где нет школы, всё распадается, подобно зданию, возведённому на непрочном фундаменте.
Сегодня в РТИ много различных предприятий, в том числе и недавно вошедшие предприятия ОАО «Ситроникс». Выручка объединённого концерна по итогам года составит свыше 67 миллиардов рублей.
Эквивалент национальной безопасности
– Перед концерном стоят только производственные задачи? Или есть научно-исследовательские и опытно-конструкторские направления деятельности?
– Безусловно, НИОКР – главная составляющая деятельности нашего холдинга. Кроме двух головных институтов есть и другие НИИ и КБ. Например, ОКБ «Планета», конструкторское бюро «СВЧ Электроники» в Великом Новгороде, в советские времена входившее в состав НПО «Планета» Минэлектропрома. Крупное научно-производственное объединение во времена СССР занимало половину побережья Волхова. Потом значительная его часть отошла под торговый центр. Только усилиями местных энтузиастов КБ удалось сохранить. Мы нашли друг друга, и теперь ОКБ «Планета» – это очень успешная проектная организация, работающая с полной загрузкой и имеющая отличные перспективы – и научно-производственные, и, что особенно важно, кадровые, поскольку она имеет свою базовую кафедру микроэлектроники в Новгородском госуниверситете.
– Вы упомянули такую область исследований, как СВЧ-электроника. К примеру, американские секретные центры в Гренландии, на Аляске и в Норвегии идентифицируются рядом специалистов как центры воздействия СВЧ-излучения на земной климат. Иными словами – мы имеем дело с климатическим оружием? Вы исследуете нечто похожее?
– Проблема воздействия СВЧ на объекты и материалы различной природы многообразна и требует постоянного и внимательного изучения. Нас она интересует с точки зрения эффективности работы наших средств.
– У нас в стране есть прикладное применение СВЧ-излучения по линии Минобороны и в других областях, например, новых видах связи. Или весь эффект от научных открытий реализуется в бытовых печках для разогрева куриных крылышек?
– Печка СВЧ – всего лишь побочный продукт военных технологий. Был период, когда новинки оборонки с успехом коммерциализировались в области гражданской продукции. Мы иногда даже не задумываемся, что и другие вещи, которыми сегодня пользуемся в быту, имели свою «военную» историю. Хотя сегодня чаще происходит наоборот. Оборонный комплекс берёт на вооружение новые гражданские разработки, которые, видимо, вследствие рыночных условий, зачастую опережают по технологическому уровню военные. Так или иначе, имеет место взаимопроникновение. В качестве примера можно привести необычайно быстрый взлёт компании Beeline. Секрет прост: его основателю удалось собрать коллектив из бывших сотрудников РТИ, которые могли быстро довести научные разработки в области мобильной связи до «железа».
Здесь одна из основных проблем –собственная элементная база. Если она на 70–80% иностранного происхождения, никто не даст гарантии, что мы не потеряем где-то спутник или ракета не собьётся с курса. Собственные радиоинформационные технологии и микроэлектроника – две обязательные составляющие национальной безопасности. Без арсенала своих разработок в этих областях государство не может в полной мере чувствовать себя защищённым. Это касается и адекватного ответа на создание любых видов вооружений. В том числе и тех, о которых вы упоминали.
Микроэлектроника – базовая отрасль
– Генеральный конструктор Института теплотехники Юрий Соломонов тоже связывал неудачные пуски «Булавы» со слабой элементной базой. Он утверждал, что вместо качественных микросхем нам приходится довольствоваться чипами для китайских игрушек…
– Немного утрированно. Всё, что приобретается для той же космической техники, проходит детальные проверки и испытания на соответствие необходимым техническим параметрам. Но процедура затратная – и по деньгам, и по времени. Возможно, разработчики не всегда успевают по срокам и не могут провести полный цикл проверок… А что касается серьёзных производителей, то из политических соображений они никогда не предоставят нам самые современные образцы.
– Почему не налаживаем своё производство? Не строим свои заводы?
– Строим. Совсем недавно запустили две фабрики. Одна по производству микросхем с топологическим уровнем 180 нм, вторая – 90 нанометров. Мы стали восьмой страной мира, обладающей подобной технологией. Оборудование от европейского лидера. Класс чистоты помещений наивысший. Да, есть отдельные проблемы с сырьём, но не это главное. Проблема в отсутствии национальной программы по микроэлектронике. Трудно создавать передовую технику, если зависишь от чужих производителей.
Но это ещё не всё. Новое рабочее место в микроэлектронике влечёт за собой, как минимум, десять рабочих мест во всей производственно-технологической цепочке: приборостроение, выпуск оборудования и изделий различного назначения. Микроэлектроника стала базовой отраслью. Поэтому нам нужна внятная программа развития её инфраструктуры, то есть заводов. Во всём мире такие фабрики строятся исключительно на государственные инвестиции.
– А почему люди, которые сидят в правительстве, этого не понимают? Это же касается и многих других отраслей…
– …и даже сельского хозяйства. Когда-то СССР выпускал 200 тысяч тракторов. Сегодня – 1,5 тысячи. Чего ещё ждать, когда госдотации здесь на уровне 2%. В сельхозпроизводстве той же Голландии 40% затрат за счёт господдержки. Есть и обратный пример отсутствия господдержки в Литве.
Где её знаменитая в прошлом мясо-молочная продукция? Её нет. Отрасль просто исчезла.
– На последних выборах в литовский парламент население голосовало за русскую партию. Курс на европеизацию литовцам, видно, уже надоел. У вас осталась какая-то кооперация с предприятиями бывшего СССР?
– Остались партнёрские связи с Украиной, Белоруссией. Исторически сложилось, что целый комплекс предприятий находился на территории БССР. Это и Гомельский радиозавод, и объединение «Луч», различные НИИ и КБ, занимающиеся вычислительными системами и программированием. Там в большей степени сохранились «наши» кадры, с которыми мы и сегодня продолжаем сотрудничать. А что касается молодых кадров, то мы вдохнули новую жизнь в нашу базовую кафедру на Физтехе, воссоздали кафедру в МАИ, работаем с Бауманкой, с МИФИ. Я уже говорил о кафедре Новгородского университета, а есть ещё Мордовский, Ярославский университеты... Там мы черпаем новые кадры.
– Сколько молодых специалистов приглашаете и на какую зарплату?
– По данным на 2011 год, мы приняли в НИИ и КБ около 200 выпускников. Зарплата соответствует ставкам уже состоявшихся разработчиков. Она варьируется в зависимости от способностей и составляет в среднем 25–40 тысяч рублей. Так сказать, для начала. Причём мы заботимся о наших кадрах ещё со школьной скамьи. Организовали свои классы, центр довузовской подготовки. Откуда направляем школьников на наши кафедры, где они уже не только учатся, но и начинают работать по нашим темам. На предприятия приходят уже состоявшимися специалистами.
Но, говоря о притоке, не надо забывать и об оттоке. Много «полпредов нашей науки» оказались за рубежом, особенно в годы перелома, с 1991 по 1995‑й. Кто имел дипломы наших ведущих технических вузов, сделали там прекрасную карьеру.
– А есть такие, кто возвращается?
– Да есть. Даже из Beeline некоторые вернулись. Там стало скучно. А у нас сегодня интересная работа, творческая обстановка, серьёзные прорывные темы. И терагерцовые технологии, и кибербезопасность, от которой Америка буквально сходит с ума. В общем, есть где себя проявить.
Упустил малость – отстал навсегда
– Поговаривают, что уже наука начала интересоваться способом связи посредством неких волн, мгновенно пронизывающих даже земную кору. Или это из области фантастики?
– По поводу «неких волн» – такого опыта пока не было. То, чем мы исторически занимаемся и в чём являемся признанными мировыми лидерами, – это дальняя и сверхдальняя надгоризонтная и загоризонтная радиолокация. Наши станции могут «видеть» объекты на расстоянии нескольких тысяч километров.
– А что вы видите? Самолёты, стартующие ракеты, ещё какие-то объекты?
– Мы видим даже космический мусор величиной с теннисный шарик. Недавно успешно ввели в эксплуатацию станцию «Воронеж». Её аналогов на сегодняшний день в мире нет. Во-первых, она на порядок экономичнее и проще в эксплуатации. Во-вторых, может распознавать любые объекты, анализировать их, выдавая структурные характеристики. В-третьих, станция может захватить цель, вести её и с высокой точностью в реальном времени выдать параметры и прогноз траектории. Совершенное программное обеспечение, бесконечное множество алгоритмов. Это не просто станция – это воплощённый интеллект. Вот что в скором будущем станет предметом борьбы. Не нефть, а именно мозги – бесценный человеческий капитал. И не миллионы неквалифицированных мигрантов увеличат мощь и боеспособность державы – знание и человеческие мозги будут определять будущее государство.
– Сергей Федотович, вас, как специалиста по радиолокации, я не могу не спросить о такой проблеме в российско-американских отношениях, как ПРО. Насколько опасно для нас размещение её элементов вблизи наших границ?
– Прежде всего надо задать определённый алгоритм «поведения» этих элементов в соответствии с их реальными техническими возможностями. Просчитать – не только каких территорий могут достичь их противоракеты, а и то, какой ущерб нашему потенциалу может быть причинён. Тогда уж и будем проектировать ответные меры. Конечно, гораздо лучше было бы не противостояние, а сотрудничество. Сначала нам предлагали сотрудничать в области ПРО против мирового терроризма. Создать совместные штабы, командные пункты. Но сегодня они отказываются. Почему?
- Потому что врут?
– Это – к политикам. В любом случае мы должны обязательно принять меры для собственной безопасности. На меняющуюся обстановку мы, специалисты, реагируем в соответствии с принятой стратегической концепцией. Но делать это быстро мешают бюрократические барьеры. К чему, например, устраивать тендеры, когда заранее известен единственный и компетентный исполнитель. Более того, кроме траты времени мы должны отрывать специалистов от прямых обязанностей, набирать ещё сотрудников, чтобы обслуживать конкурс. Причём не факт что тему не отдадут фирме, которая понятия не имеет, как вообще к ней подступиться. Зато быстро сообразит, как освоить бюджет.
– В нашем недавнем разговоре с Олегом Дмитриевичем Баклановым бывший министр общего машиностроения сказал, что после развала СССР осталось много успешных заделов. И, если открыть их финансирование, страна очень быстро могла снова стать передовой развитой державой.
– Если говорить о системных, если хотите, «архитектурных» заделах, – это, безусловно, так. Что касается технологий, то прошло более 20 лет, и очень многое изменилось… В своё время главный акционер АФК «Система» Владимир Петрович Евтушенков вышел с инициативой создания технопарка на базе федерального ядерного центра в Сарове. Потом туда вошли Росатом и Роснано. У центра стояла задача высвободить огромное количество персонала. У ядерного центра во времена СССР было большое количество попутного «отвала» от основной своей деятельности. При удачном использовании в инфраструктуре технопарка эти наработки могли воплотиться в очень хорошие вещи. Но для этого нужны немалые деньги.
И такие же, если не большие, средства нужны на новые научные исследования для новых «технологических» прорывов. Но на научные исследования отпускается преступно мало денег. Потому что тратить на будущее жалко. Тем более если не хватает ума и образования его представить, это будущее. Не хватает специалистов – искать их приходится штучно. Это раньше государство готовило целые отряды учёных для решения великих задач. А сегодня?.. Вот и получается, что не хватает именно того самого человеческого капитала. А ведь в новых технологиях так: сегодня упустил малость – завтра отстал навсегда.