4 апреля (по старому стилю) 1912 г. на золотодобывающих приисках компании «Лензолото» произошли события, вошедшие в историю как «ленский расстрел». Но, разбираясь в причинах давней трагедии, думаешь не только о делах столетней давности.
Удручающее количество жертв
По разным данным, во время «ленского расстрела» погибли от 107 до 270 человек. Как писала одна из тогдашних газет, «удручающее количество жертв». Откуда столько?
Там вышло так. Рабочих было 2–3 тысячи человек. Двигались они к Народному дому прииска Надеждинский, где находился приехавший окружной прокурор Преображенский – ему намеревались подать жалобы. И оказались в теснине: слева штабеля крепёжного леса, справа – овраг. Естественно, люди скучились. Далее огонь вёлся по этой очень плотно стоящей толпе. Стреляли около ста солдат плюс местные стражники. Непосредственно расстрелом командовал штабс-капитан Санжаренко (ещё в документах упоминается офицер с замечательной фамилией Ленин), но приказ отдал помощник начальника Иркутского губернского жандармского управления ротмистр Николай Трещенков.
На золоте
За месяц до того жена рабочего Завалина с Андреевского прииска брала в приисковом магазине говядину. И ей на довесок кинули какой-то странный кусок. Когда сообразила, что это, – ахнула, заорала. А рабочий – татарин Рахимов, бывалый человек, подтвердил: точно, конский член. И мясо – не говядина, а конина. Потом Завалина бегала по посёлку, всем этот довесок показывала. Народ багровел: «Сволочи! Чем кормят!» С лошадиного полового органа всё и началось.
Потому что настрой у людей был тягостный. Условия труда и жизни на приисках всегда были жуткие. Тяжелейшая и очень травматичная работа в заливаемых водой шахтах. Морозы, по которым приходилось мокрым возвращаться домой (устроить сушилки администрации в голову не приходило). Дикий быт в бараках-казармах, где семейные и холостые жили рядом, разделённые лишь занавесками. Абсолютная зависимость от всякого рода подонков, выбившихся в местные начальники. Но народ, в общем, терпел. Сюда, в сибирскую глубь, на берега Витима и Олёкмы, ехали на заработки. Действительно – в месяц выходило прилично, раз в десять больше, чем зарабатывалось крестьянским трудом. Кроме того, в свободное время разрешалось на отработанных участках мыть золото «для себя» (добыча сдавалась и оплачивалась отдельно). При определённой удаче можно было зашибить в год до тысячи рублей – несусветные тогда деньги для рядового человека. Но…
Гляньте нашу справку. То ли на фоне бизнес-войны с англичанами, то ли просто из жадности и жлобства руководство компании приняло накануне ряд драконовских мер. Запретили старательство «для себя». Срезали расценки. Устроили так, чтобы не было возможности отсылать деньги домой: тратьте здесь! Посторонние лавки из посёлков убрали, часть зарплаты стали выдавать талонами, отоварить которые можно было лишь в магазинах компании. А там – «жри, что дают». Потому история с конским членом оказалась закономерной. Как и последовавший взрыв негодования, перешедший в стачку.
Стачка
Потом все проверки признали: претензии рабочих были абсолютно справедливы. Требовали-то элементарного. Заработков. Условий труда. Восьмичасового рабочего дня, хотя бы в забоях. Не селить вместе семейных и холостых. Обращаться на «вы» (а что тут такого?). Там ещё много чего было, но – никакой политики! Да, в руководивший действиями забастовщиков стачком вошли и рабочие из политических ссыльных (большевики, эсеры). Только ставились-то вопросы конкретные и жизненно важные. При этом – существенный момент! – власть не провоцировали. Было решено: пока забастовка – не пить. За месяц – ни одного факта дебоша.
От «Лензото» переговоры вёл окружной горный инженер К. Тульчинский. Он оказался в сложной ситуации: рабочим сочувствовал, но администрация настаивала – никаких уступок! А вот обеспечивать порядок иркутский губернатор прислал того самого ротмистра Трещенкова. Ему поручались обязанности начальника местной полиции, полномочия давались неопределённые, но широкие: при нарушении мирного хода забастовки применять любые меры, вплоть «до воинской силы включительно».
Проблема в том, что, как замечает в воспоминаниях очевидец и участник событий большевик М. Лебедев, Трещенков не хотел «мирного хода». «Он делал всё, чтобы подтолкнуть рабочих на активные выступления».
«Искуственно вызванная катастрофа»
Газеты 1912 года писали, что «ленские события» – «искусственно вызванная катастрофа». Логика есть.
Прииски принадлежали компании «Лензото» (Ленское золотодобывающее товарищество) и для хозяев были в известном смысле «чемоданом без ручки»: с одной стороны, богатейшие залежи, с другой – масса проблем. Золото добывалось в шахтах, их постоянно заливало водой. Затраты на непрерывную откачку съедали львиную долю прибылей. Потому в чистых и тёплых столичных кабинетах высшего руководства компании как раз в те месяцы закручивалась своя интрига.
Во главе «Лензото» стояла группа петербургских банкиров во главе с бароном Г. Гинцбургом. Крупными акционерами были члены императорской фамилии, ряд видных петербургских чиновников. Высокое покровительство обеспечивало «крышу», позволило в своё время получить огромный кредит, – но проблему воды в забоях не решало. И «Лензото» продала три четверти акций англичанам. Возникла компания «Лена Голдфилс» – совладелец. Англичане проинвестировали реконструкцию производства. Доходы возросли. Тут у отечественных собственников возникла идея оттеснить британцев. И есть версия: рабочих сознательно доводили до бунта, чтобы Лондон сам пришёл к мысли отказаться от приисков.
Впрочем, хищнический капитал и так давит сок из работяг везде и всегда, а высокие бизнес-материи при этом – постольку-поскольку.
Профессиональная деформация
Почему? Сегодня можно лишь догадываться. Выскажем самое простое объяснение: профессиональная деформация.
Вспомним сегодняшних персонажей казанских, кемеровских и прочих бесчисленных полицейских «пыточных скандалов». Читаешь и думаешь: наверняка в нормальной жизни – люди как люди: кошек не мучают, детей не едят. Но глаз уже «замылен», и любой, кто попадает в руки, сразу рассматривается как заведомый преступник. А раз так – допустимы и бутылки из-под шампанского, и «слоники», и прочие «ласточки»… Тем более – если ерепенится. Тут уже срабатывает другое желание – сломать жертву. Психологическое самооправдание найдется: я представляю власть, защищаю её, а кто ты?
Трещенков – благо тоже «представитель правоохранительных органов», только тогдашних, – похоже, был из этой же категории. Бунтовать вздумали? Да я вас проучу так, что внуки дрожать будут! На приисках он, похоже, чувствовал себя римским проконсулом, укрощающим мятежную провинцию. Правда, провинция бунтовала как-то умеренно. Что ж… Начальству полетели сообщения: стачкой руководят революционеры! Есть сведения, что им на помощь идёт вооружённый отряд ссыльнопоселенцев! Прошу разрешения на аресты!
Ротмистр считался человеком смелым и решительным. Прославился в 1905-м в Нижнем Новгороде: дал приказ бить артиллерией по вокзалу, где засела революционная дружина. Вокзал расколошматили, «боевиков», правда, оказалось пять человек – можно было и без пушек... Но – получил повышение. Ещё отличился на Украине, обнаружив бомбу в Почаевской лавре. Хотя сегодня думаешь: не сам ли подстроил?
Консультировавший меня кандидат исторических наук Г. Кан заметил: Трещенкова и коллеги-жандармы не любили. Какая-то в нём наблюдалась нравственная порчинка. «Нехороший был человек», вспоминал в мемуарах его сослуживец подполковник А.Поляков.Обвинялся в растрате. Отличался тяжёлым неуживчивым характером.
Вскоре ротмистр арестовал членов стачкома – хотя накануне было договорено, что на время забастовки они неприкосновенны. Потому вручать требования приехавшему для разбирательства прокурору рабочие пошли все вместе: отправишь делегацию – Трещенков и её арестует. Шли торжественно, одетые в чистое. А Трещенков предупредил солдат: приисковые-то хотят вас обезоружить! Бить будут, уже приготовились! (Потом лишь у одного убитого нашли в кармане складной нож).
Выстрелы загремели в момент, когда вышедший навстречу рабочим инженер Тульчинский начал собирать протянутые заявления. Он под пули тоже угодил, но упал, а там завалило мёртвыми телами – уцелел.
Мера ответственности
«Ленский расстрел» стал сенсацией мирового значения. Царская власть в очередной раз оказалась скомпрометирована. Лишь случившаяся тогда же гибель «Титаника» перебила за границей (не у нас) информационный шквал.
Но страна уже была всё-таки с демократическими нормами. Разбираться выехали параллельно две комиссии: официальная – сенатора С. Манухина и общественная, из петербургских адвокатов во главе с А. Керенским (тем самым). Работали параллельно, выводы публиковались – и не противоречили друг другу. Как сказано, требования рабочих были признаны справедливыми. Виновным в расстреле назвали Трещенкова.
По логике его должны были судить. Ведь две сотни человек положил. И за что! Увы. Решили что всё-таки защищал государственные интересы. Просто перестарался… В итоге – выгнали из жандармов, разжаловали, отправили в армию рядовым.
А дальше – ещё один поворот жизненного сюжета. Началась Первая мировая. Трещенков ушёл добровольцем на фронт и погиб геройски, поднимая в атаку батальон. Посмертно получил Георгия. В похоронных документах назван подполковником: он до ухода в жандармы был офицером – то ли, когда стих шум, ему втихую вернули звание, то ли – форма реабилитации, поскольку «искупил вину».
Но ведь и это ещё не всё. Дальше, как известно, в нашей истории была Гражданская война. Как вы думаете – те рабочие, у которых друзья, братья, жёны погибли во время «ленского расстрела», чью сторону приняли? Белых или красных?