На этой неделе в Страсбурге подвели итоги совместной программы Совета Европы и Минрегиона России «Национальные меньшинства в России: развитие языков, культуры, СМИ и гражданского общества». Что же получилось в результате трех лет работы и 2,75 млн. потраченных евро?
Европейский размер
Партнеры надеялись, что этот проект ускорит ратификацию нашей страной Европейской хартии региональных языков или языковых меньшинств. Но российские эксперты, всерьез ознакомившись с документом, который был, похоже, не глядя подписан руководством страны в мутном 1996 году, пришли к выводу, что торопиться России с принятием на себя таких обязательств не стоит. И дело вовсе не в строптивом характере россиян, а в объективных фактах.
Оказалась, что разработанная под европейский размер Хартия масштабам России не слишком соответствует. Даже со списком подлежащих защите языков возникли проблемы. Максимальное количество языков, которое может встретиться в одной стране Евросоюза, – 6.
При этом, например, в Дании немецкий – язык меньшинства. Следуя логике Хартии, под угрозой исчезновения находится любой негосударственный язык. Во всех странах Западной Европы, вместе взятых, таковых нашлось лишь 32. А вот в одной России это будут все 238, не считая русского? Но ведь страна наша – федеративное государство, и во всех республиках помимо русского как минимум еще один официальный язык. В Дагестане таковых и вовсе 14! Кстати, именно Дагестан больше всего испугало требование Хартии об обеспечении судопроизводства на всех подлежащих защите языках, что точно приведет к коллапсу судебной системы республики. Ведь в этом российском регионе есть десятки как письменных, так и бесписьменных аульных языков – на которых говорит несколько тысяч жителей одного-двух аулов.
Тот факт, что Российская Федерация при численности населения меньше, нежели у стран Евросоюза, имеет в разы больше языков, чем защищают во всей Западной Европе, ученых совсем не удивляет.
– По России не прошелся тот каток модернизации и построения наций-государств, который прокатился по Европе и уничтожил ее былое языковое разнообразие, – пояснил один из экспертов проекта Сергей Соколовский, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН. – У нас сохранены все языки народов, на которых говорило население страны.
Любопытные цифры были озвучены в Страсбурге относительно потенциальных затрат на поддержку «подзащитных» языков. По разным оценкам, в год на это необходимо 1,5 миллиарда евро, т.е. раза в три больше, чем сейчас тратится на все российское образование.
– В российских регионах нас часто спрашивали: «Ну и когда же наконец будут деньги от Совета Европы на наши языки?» Должен разочаровать, это не по адресу, – твердо заявил Алексей Кожемяков, руководитель секретариата Хартии региональных языков и языков меньшинств, куратор совместной программы Совета Европы.
Механизм здесь прост: Хартия рекомендует, государство принимает на себя обязательства и ищет средства на их выполнение в своем собственном бюджете. Поддержка региональных проектов в рамках совместной программы лишь подтвердила экономный характер Совета Европы. Из России пришли заявки от 313 некоммерческих организаций на проекты, связанные с поддержкой языков, однако финансирование в размере от одного до полутора миллионов рублей получили лишь 24 проекта, т.е. меньше 10%.
Инструмент политики
Несмотря на множество разногласий, трехлетнее взаимодействие как российская, так и европейская сторона признали очень полезным.
– Приложив этот документ к российской действительности, мы увидели дополнительные возможности, а также убедились, что стандарты языковой политики, существующие в Российской Федерации, не только на уровне Европейской хартии, но зачастую намного выше, – заявил заместитель министра регионального развития РФ Максим Травников. – Предстоит серьезная дискуссия внутри России об отношении к Хартии.
Получилось, например, что мордовский язык сейчас защищен в России по 65 позициям Хартии, а требуется всего по 35.
Еще одна из вскрывшихся проблем – несоответствие терминологии и законодательных норм Совета Европы и России. Из-за этого могут случиться неприятные казусы. Например, если следовать букве Хартии, то статус татарского языка в Республике Татарстан с государственного снижается до уровня регионального языка меньшинства и автоматически становится необязательным для изучения всеми проживающими на территории этой республики. Легко предположить, какой градус общественного недовольства могут спровоцировать такие шаги.
Неслучайно желание представить Хартию как неполитический документ у многих вызывает сомнения. Ведь во всех странах ее воспринимают именно как один из инструментов сохранения языковой, культурной и, в конце концов, этнической самобытности. А это уже, как ни крути, категория политическая.
Перспективы
Подтверждением служит негативный опыт Украины, которая поспешила ратифицировать Хартию, а затем получила целый букет внутриполитических проблем на языковой основе. Да и страны Балтии как-то не торопятся подписывать и ратифицировать Хартию, как, впрочем, не стоят под ней подписи таких уважаемых государств, как Франция и Германия.
– Эта работа была интересна и полезна для обеих сторон. Мы никогда раньше не сталкивались с опытом такой огромной страны как Россия, – призналась Габриэлла Баттаини-Драгони, генеральный директор Программ Совета Европы.
Пожалуй, ни одна страна Европы не продемонстрировала такой открытости при обсуждении Хартии, как Россия. Только у нас этот документ обсуждали на слушаниях в Госдуме и Общественной палате. И это не случайно.
– Какие бы политические силы ни были у власти в нашей стране, национальный вопрос был и всегда будет в центре внимания, – заверил Валентин Купцов, руководитель комитета по делам национальностей Госдумы теперь уже прошлого созыва. – Хартия дала толчок осмыслению как нынешнего положения, так и перспектив языковой политики в Российской Федерации. И это главный итог непростой трехлетней работы.