Безнадежно больных людей может спасти только трансплантация сердца, печени, почек. Почему наша страна находится в аутсайдерах этой области медицины, мы покажем на примере горестной судьбы петербургского паренька Максима Гультяева. Таких пациентов, как он, десятки тысяч!
«Помогите моему сыну! Он может умереть!» С такой горестной и отчаянной просьбой к петербургским СМИ, городскому правительству, депутатам Законодательного Собрания и медикам обратилась мать двадцатилетнего Максима Эльвира Гультяева.
Рос здоровым и веселым мальчишкой
«Максим рос здоровым мальчиком, — едва сдерживая слезы, рассказывает Эльвира Александровна. — Ему по силам было с трех лет ходить на музыкальные занятия, рисовать, учить английский, он успевал заниматься спортом, научился водить машину, поступил в университет. Но успел отзаниматься только полгода, когда у него обнаружили серьезнейшее кардиологическое заболевание».
Мама ездила с ним на лечение в Москву и Израиль. Врачи были категоричны: юношу может спасти только пересадка сердца. В феврале нынешнего года Максима положили в Федеральный центр сердца, крови и эндокринологии им. В. А. Алмазова. И уже около восьми месяцев юноша ждет пересадки сердца.
Почему так долго? Что, у нас не хватает специалистов, техники или денег? Отвечает директор Федерального центра сердца, крови и эндокринологии им. В. А. Алмазова, член-корр. РАМН Евгений Шляхто: «У нас в Центре много и высококвалифицированных специалистов, и прекрасная техника. Да и денег достаточно на эти цели. А стопорится наша трансплантация из-за того, что катастрофически не хватает доноров. Проблема донорства органов еще не рассматривается реаниматологами больниц Санкт-Петербурга, да и всей России, как жизнеспасающая деятельность. Поэтому средняя продолжительность ожидания трансплантации — полгода. К сожалению, за прошлый и нынешний год умерло 17 пациентов. А предложений о донорах крайне мало! В Центре имени Алмазова за 2 года было сделано 8 трансплантаций сердца. Сейчас ожидают трансплантации 18 пациентов, из них трое нуждаются в срочной операции, Максим — один из них. Для Максима Гультяева привезли из Москвы уникальный аппарат, поддерживающий деятельность жизненно важного органа — “искусственное сердце”. Бригада московских хирургов установила его Максиму. Аппарат должен помочь ему дождаться пересадки сердца, но срок его службы ограничен».
Не хватает сердец…
Почему же не хватает доноров органов? Донорами становятся люди с сосудистыми катастрофами или черепно-мозговыми травмами, несовместимыми с жизнью. Но сердце погибшего человека должно еще и по всем параметрам подходить реципиенту. А все эти факторы совпадают не так часто. Да и помимо медицинских факторов позиция общества по отношению к посмертному донорству тоже имеет колоссальное значение.
Рассказывает руководитель отдела трансплантологии СПб НИИ скорой помощи им. И. И. Джанелидзе, д. м. н. Олег Резник:
— Хотя по закону донорская служба не обязана оповещать родственников умершего об эксплантации, однако, если родственники рядом, мы всегда осуществляем запрос о донорстве, иначе возникает ситуация умалчивания, что этически неприемлемо. Но в подавляющем большинстве случаев родственники отвечают отказом. Потому что бесчеловечно в момент переживания горя спрашивать об этом. Такая работа должна вестись предварительно в течение всей жизни людей. И она должна проводиться специальной медицинской структурой — общенациональной службой донорства, которая должна заниматься в том числе и воспитанием населения посредством социальной рекламы. Когда люди теряют близкого человека, они глухи к чужому горю. И это главная проблема трансплантологии сегодня — неготовность большинства населения принять истину: наше тело после смерти может спасти чью-то жизнь. Не потому что нам жалко, а потому что об этом неприятно думать. Хотя это даже не всегда и понятно: ведь вскрытие проводится всем умершим, и против него возражений нет. Для человека в горе не важны никакие доводы, а в обычной жизни они его не волнуют, потому что задевает только та информация, которую можно «примерить на себя». Но о собственной смерти-то или о неизлечимой болезни близких, мы, как правило, не думаем, и получается, что сегодня мы — противники трансплантации, а завтра погибаем от невозможности получить донорский орган...
— При наличии каких условий выполняется операция изъятия органов? Можно ли обвинить врачей, что они забирают органы «у живых»? Может быть, в этом причина недоверия к врачам?
— Во-первых, собственно эксплантация выполняется хирургами, это один из самых сложных видов оперативных вмешательств, который не может быть выполнен тайком, наспех, ведь орган в новом теле должен работать, и работать лучше утраченного. А во-вторых, предшествует всему этому сложная перекрестная процедура доказательства того, что человек умер. Напрямую это никак не связано с трансплантологами. Так, при наличии тяжелой травмы проводится диагностика «смерти мозга» — непростая процедура, многочасовая, технологически сложная. Она выполняется группой врачей, диагноз устанавливается коллегиально, участвуют реаниматологи, неврологи, судмедэксперты, в строгом соответствии с законом. И если смерть мозга констатирована — это означает смерть человека, согласно закону РФ о трансплантации и данным мировой науки. Речь тут идет не о коме, не об утрате сознания, не о вегетативном статусе, а именно о необратимом разрушении мозга. Сердце при этом благодаря природному автоматизму может еще биться, дыхание осуществляться аппаратом. И вот в этот момент врач анестезиолог-реаниматолог должен позвонить трансплантологам. Но он может этого не сделать и уберечь себя от лишних нагрузок, ведь речь идет об уже умершем человеке.
Решение — в создании национальной системы донорства
Какие же пути могут вывести Петербург и Россию в целом из аутсайдеров по трансплантологии?
Директор НИИ скорой помощи имени И. И. Джанелидзе Сергей Багненко и руководитель отдела трансплантологии Олег Резник считают, что в России необходимо создать федеральную систему донорства. Во главе должен стоять национальный, координирующий донорство орган — Ространсплант — например, как подразделение Минздравсоцразвития, или на базе Федерального научного центра трансплантологии и искусственных органов им. В. И. Шумакова. Начинать надо с регистра и учета пациентов, нуждающихся в пересадке сердца, легких, печени и других органов. Затем нужно изучить показатели и структуру смертности в стране в целом, определить вероятный уровень донорства. И с помощью региональных отделений Ространспланта наладить повсеместно в России органное донорство на основе федерального финансирования и госпитальной координации. В каждой больнице должен быть специально подготовленный для этой работы врач — трансплантационный координатор.
Тему продолжает Евгений Шляхто: «Надо просвещать медицинский персонал об этой отрасли медицины. Это информирование при обучении, повышении квалификации врачей скорой, неотложной помощи, врачей-реаниматологов о программе трансплантации органов в Петербурге. И о необходимости сохранения органов в случаях гибели людей от черепно-мозговой травмы и заболеваний сосудов головного мозга. Большую роль в этом деле могут сыграть различные общественные организации, церковь».
За что мы с вами?
Мать Максима, пациента, ожидающего операции, подняла настоящую бурю в Петербурге. Она ходила по редакциям СМИ, на прием к руководителям в Смольный и в ЗАКС. В городе прошла инициированная ею пресс-конференция. Она сделала плакат с фото Максима, на котором известные люди города обращаются к нему со словами поддержки.
Наконец Эльвира написала обращение в Общественную палату России с просьбой развернуть социальную пропаганду органного донорства в СМИ, издавать буклеты, брошюры, создавать документальные и художественные фильмы.
«Мы поддержали обращение Эльвиры Гультяевой, — говорит депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Игорь Тимофеев, — его подписали 34 депутата во главе с Вадимом Тюльпановым. Мать больного парня подняла жизненно важный вопрос не только для спасения своего сына, но и ради жизни сотен и тысяч пациентов. Обращение подписали и артисты, спортсмены: Татьяна Буланова, Владислав Радимов, певица Афина. Донорство поддерживает и Александр Розенбаум. Так что за проблему надо браться со всех концов и всем миром!
… В Центре имени Алмазова мне удалось встретиться с двумя пациентами, которым было пересажено сердце. Никто бы не подумал, что недавно они и ходить-то не могли! В буквальном смысле слова дни их были сочтены. Аркадий Петрович пережил четыре инфаркта. И выжить у него надежд практически не было. Его товарищ по несчастью (а теперь уже по счастью!) Александр Игоревич тоже уже почти потерял надежду (имена изменены) … А сегодня это жизнерадостные, готовые к новой жизни люди. Их спасла пересадка сердца! Сейчас они понемногу работают, огородничают на даче, водят машину. А как счастливы их семьи!…
Максим и его мама ждут операции, как и десятки других больных.