Без комментариев

Если иезуитски зашифрованный и весьма жестоко осмеянный (да-да, именно так, но подискутируем мы об этом не сейчас) Булгаковым Га-Ноцри самым страшным человеческим пороком считал трусость, то сразу за ней я бы разместил органическое неумение иронизировать над собой.

Не умеющий иронизировать (смеяться, подшучивать – назовите, как хотите) человек не только жалок. Нет, он не обязательно глуп, он может быть вполне себе интеллектуалом, но он, помимо прочего, еще и крайне опасен. Для окружающих.

Начнем с самого простого. Ну вот кому-то не повезло с внешностью. Он (она) слишком толст. Или, наоборот, из когорты «бухенвальдских крепышей». Или ростом не вышел. Или способен «достать воробушка».

И над ним (ней) смеются, потешаются, а то и издеваются – люди жестоки.

Образ действий у всех разный. Кто-то молча глотает обиду и вырабатывает в себе философское отношение. Кто-то – это самый умный – иронизирует в ответ на выпады доморощенных остряков и превращает свой «недостаток» в неповторимый шарм, да так, что остряки сами начинают сожалеть об отсутствии у них излишнего веса или преданорексичного состояния. Кто-то – еще умнее – работает над собой: записывается в фитнес, садится на диету, обращается за помощью к специалистам.

А кто-то начинает ненавидеть весь мир и мочить любого, кто вздумает обозвать его.

Теперь посложнее. Кто-то совершает (а кто не совершает?) ошибку, делает что-то не так. И, подчас, ошибка эта бывает весьма значительна, а последствия ее очень даже плачевные. Люди указывают кому-то на это: кто-то в завуалированной форме, а кто-то прямо, с добавлением бранных эпитетов.

Снова образ действий у всех разный. Кто-то открыто признает упомянутую ошибку и, иногда приносит извинения. Более того, начинает работать над ее исправлением. Кто-то вслух ошибку не признает, однако потихоньку все-таки исправляет. А третий обвиняет в этой ошибке всех вокруг, кроме себя, естественно и, довольно часто, начинает мочить окружающих за свои собственные грехи, которые он уже своими не считает, если вообще считал.

И тот же Булгаков – раз уж мы потревожили его дух – в сущности писал комментарии к имевшей место тогда жизни. Он не хотел быть героем, он хотел вкусно есть, иметь нормальные гонорары и получать от жизни максимум удовольствия. Яйца-кокотт с шампиньоновым пюре в чашечках, семга в серебряной посуде, переложенная раками и так далее. Но он еще хотел и комментировать. Беда состояла в том, что комментарии – не прочесанные модератором – не нравились людям, напрочь лишенным способности к самоиронии. Вот и помер комментатор в страшных муках. И безо всяких там Интернет-СМИ.

При этом умерший не был ни троллем, ни ботом, ни спамером, никого не дидосил и вообще – считал, что откликаться на абсолютно все явления человеческой жизни так, как комментатор считает нужным – неотъемлемое человеческое право, как право на саму жизнь.

Покойный ошибался, причем жестоко. Более полувека прошло после ухода его в мир иной, а неоправданно болезненно реагирующих на комментарии стало, похоже, только больше. Что как-то не радует.

Мы с коллегами в день получаем кучи комментариев. Через разные источники. И похвальные, и обещания линчевать, как только комментатору представиться такая возможность. Но мы склонны к самоиронии и не делаем из себя пупов земли. И именно поэтому не баним ни троллей, ни кого бы то ни было.

Но, по всей видимости, мы непродвинутые юзеры. Самый продвинутый юзер решил: комменты надо фильтровать и как можно жестче. То ли государственная забота (заслон экстремизму), то ли допекли те, кто счел свое право комментировать неотъемлемым человеческим правом. В том числе и с руганью.

Правда о том, что ругань эта есть может быть последнее, удерживающее ругающегося от более радикальных действий, связанных с отрывом задницы от кресла, а рук от клавы – никто, похоже, не подумал.

Хотя, скорее всего, наоборот – очень хорошо все просчитали.