Закон о возвращении имущества религиозного назначения религиозным организациям уже подписан, но добро церковь вернет себе нескоро. Особенно недвижимость – и особенно в Москве, где вопросы собственности на землю и здания остры и запутанны, а цена их очень высока.
Узелок за узелком
Долгожданный, прежде всего для РПЦ, закон о реституции принят. Причем в оптимальной для церкви редакции. Объекты недвижимости для осуществления религиозных обрядов, церемоний и обучения религии, а также движимое имущество, предназначенное для этих целей, должно быть передано соответствующим концессиям. Не передается лишь имущество, входящее в состав Музейного фонда РФ, Архивного фонда РФ и Национального библиотечного фонда.
Казалось бы, все просто. Но можно сказать наверняка: когда в Москве дойдет до дела, едва ли не каждый объект будет спорным и его передача – конфликтной. «Где-то территория не поделена, где-то есть разногласия по вопросам собственности, – рассказывает депутат МГД Михаил Москвин-Тарханов. – В свое время мне приходилось разбираться с конфликтом в Останкине. Там музей и церковь не могли поделить два фундамента. И подобные споры будут везде, где на одной территории имеются действующая церковь, музей и усадьба. В Коломенском, например.
Поэтому предстоит серьезная работа правительства Москвы. Все узелки придется развязывать по одному. Мы не обязаны расставаться с тем, что считаем необходимым для функционирования города. Например, храм претендует на городской музей, а зачем мы будем его отдавать? Другое дело – ликвидировать торговые павильоны. Мы подождем, пока у них закончится срок аренды, и тогда передадим храму, если сочтем это правильным.
Думаю, до суда дело дойдет только в крайних случаях. Потому что в Москве уже есть культура отношений между церковью и государством – такая наработанная традиция смягчать конфликты, которые возникнут в отдельных общинах. Опираясь на федеральный закон, мы примем ряд собственных распоряжений о порядке передачи и перечне объектов. Это, знаете, не в один день делается. Конечно, годами согласования длиться не будут – но месяцами точно».
Один из объектов, который ждет решения своей судьбы, – Крутицкое подворье. Власти все никак не могут определить, чья это собственность – федеральная или московская. «Часть зданий и помещений подворья уже отнесена к памятникам истории и культуры федерального значения, – объясняет староста Крутицкого Патриаршего подворья Владимир Михайлов. – По другой части распоряжение еще не вышло. В результате я не знаю, кого просить о передаче Митрополичьих палат. Пока, получается, некого».
Из кармана в карман
Некоторые считают, что закон о реституции сути дела не меняет, а фактически перекладывает государственное имущество из кармана в карман. «Собственность – это не только благо, но и бремя. Благодаря новому закону государство освобождается от бремени, – подчеркивает кандидат юридических наук Василий Кирилов. – Ведь многое используется неэффективно, разворовывается. Теперь ответственность за передаваемое имущество будет нести церковь. Главное, чтобы движимое имущество, например иконы, за границу не вывозили. У искусствоведов, музейщиков единственное возражение – что не будет к объектам доступа широкой общественности. А политики разделились на две группы. Большинство – двумя руками за реституцию. Против – то меньшинство, которое всегда против, что ни делай».
На самом деле имеются и принципиальные возражения. «Есть такое понятие – «общенациональное достояние», – говорит Алексей Клименко, член независимого консультационного совета при главном архитекторе г. Москвы. – Не важно, какого вероисповедания были создавшие его мастера и их заказчики. Сделано народом – вот что главное. А сейчас из-за свечек в храмах гибнут ценнейшие росписи, например Андрея Рублева во Владимире. Надо, чтобы вопросы передачи решали эксперты: ученые и юристы, а не депутаты, от которых кроме вреда – никакой пользы».
Справедливости ради
Упомянутый выше закон предполагает передачу недвижимого имущества не только РПЦ, но и другим традиционным конфессиям. А именно тем, которые, согласно документам, существовали в России легально до революции 1917 года и пострадали от репрессий. Поэтому применение этого правового документа не может распространяться на язычников и завсегдатаев тайных лож.
Но не все депутаты однозначно высказываются за реституцию. «Сейчас представители РПЦ говорят, что будут претендовать только на храмы, в которых и так уже проводятся службы, но на балансе церкви они пока не состоят. Или на здания воскресных школ. В таком случае выселять никого не придется, это не катастрофично и даже оправдано, – считает Антон Беляков, депутат Госдумы (фракция «Справедливая Россия»). – Но на практике все может оказаться совсем не так. И речь пойдет о передаче, скажем, музеев и музейных ценностей.
В результате мы получим многочисленные конфликты. Они и так уже есть. Когда вмешается церковь, проблемы лишь усугубятся. Вот Замоскворецкий храм в Кадашах. На прилегающей к нему территории, которую собирались сделать охраняемой как исторический памятник, коммерсанты хотят строить 9-этажный бизнес-центр. Он этот старинный храм целиком закроет. Разгорается конфликт между городом, строителями, общественностью. Теперь вмешается еще и РПЦ, требуя себе дом дьякона возле храма...»
«Это очень распространенная в Москве ситуация, – комментирует вице-президент Российской гильдии риелторов Константин Апрелев. – Многие объекты являются частью имущественных комплексов. Они зачастую недоступны для публичных коммуникаций. Как технически будет осуществляться их передача? Что относится, а что нет, к имуществу церкви? Закон четкого ответа не дает».
По многим другим практическим вопросам закон о реституции также допускает самое широкое толкование. Неслучайно в Москве его собираются «сужать» распоряжениями правительства города – не исключено, что до полной неузнаваемости.