О воронежской глиняных дел мастерице Галине Ивановне АРЕФЬЕВОЙ хочется рассказывать только сказкой да с присказкой. В ее удивительно солнечные глиняные игрушки влюбляешься мгновенно. И привыкнуть к их доброй магии невозможно. Хоть в миллионный раз увидев, улыбнешься от сердца.
Арефьевой звучат аж на пять ладов, ведь большая часть этих красавушек – свистульки. Лепит Галина Ивановна только тех, кого знает: земляков (в основном сказочных) и по возможности в нарядной традиционной воронежской одежде; зверей и птиц, которые обитают в окрестных лесах. Например, медведи там не водятся, значит, и среди поделок мастерицы их не будет. Строгий отбор кандидатов в сказку с лихвой компенсируется остроумной вольностью сюжетов.
На дубу свинья гнездо свила,
Гнездо свила, деток вывела.
Малы деточки-поросяточки
По сучкам сидят, улететь
хотят.
Судьба
– Это было в 88-м году, – рассказывает кудесница из Воронежа. – Поехала я в хозяйственный магазин и среди кастрюль, сковородок увидела красную курицу – глиняную свистульку. Почувствовала, что Америку открываю! Эта курица мне жар-птицей показалась. Я купила ее за шестьдесят копеек. А продавщица с облегчением вздохнула: «Слава богу, взяли! Два года не могу эту курицу списать!»
До этого Галина лет пятнадцать с упоением занималась макраме. Изо льна выплетала даже песни. Глиной же в семье никто не занимался. Да и в хозяйстве махотки (крынки), горшки имелись, а вот игрушки – нет. Хотя, если как следует вспомнить, была еще одна давнишняя история.
– В моем детстве по улицам на лошадях с повозкой ездили тряпичники, – рассказывает Галина Ивановна. – Ездили и кричали: «Мослы, тряпки!» Мослы – это кости, которые остаются после холодца. И вот на кости с тряпками мы у них выменивали детские шарманки, маленькие яркие мячики на резинке, брошки, которые светились в темноте, ленты, зеркальца. Тряпичник открывал сундук, и сердце у меня замирало. Почему-то казалось, что все эти «сокровища» из Индии привезены. Однажды мы с сестрой взяли папины ватные штаны и обменяли их на свистульки. Отец нас потом высек. Висела у нас казацкая плетка – «генералом» звали. Этого «генерала» все в доме боялись.
Затейница Арефьева и Судьбу потом слепила. В исполнении Галины Ивановны – это лихой всадник в фуражке, с цветком, на малиновом коне с крыльями. Образ опять-таки неслучайный, воронежский. Некогда девушкам дважды в год можно было погадать на желание – на Николу Летнего и под Рождество. Подумает о заветном красавица и сядет у окна. Если вскорости мимо проедет всадник на коне, значит, все сбудется!
Пришла коляда накануне
Рождества.
Обрядилась Коляда в овечий
тулуп,
В подпояске кнут.
Хозяин с хозяюшкой, вашим
денежкам капут!
Открывайте сундучки,
отдавайте пятачки!
Хоть рупь, хоть пятак,
не уйдем из дома так!
Истоки
Рукодельничает Галина Ивановна столько, сколько себя помнит. И не представляет, что может быть иначе, вся ее семья с золотыми руками.
– Отец был из казаков. Очень хорошо пел, дрался, как настоящий казак, был задирой. Всю жизнь валял валенки. Плел из чакана (камыш так у нас называют) кошелки, корзинки. Люлька у нас висела плетеная – основа деревянная, а бортики мягонькие. Чуть прорвется, новую сплетет. Детей-то – семь человек! Бочки делал, у нас их кадушками называют, лохани. В сенцах стоял большой ткацкий станок, мама на нем ткала дерюжки – половички большой ширины. Мы на них спали и ими накрывались, простыней-то не было. А еще мама вышивала скатерти настилом. Такие нигде больше не встречала, только у нас, в Воронежской области. Мелкую-мелкую сетку натягивали на пяльцы и разноцветной «берлинской» (уж не знаю, почему ее так называли) шерстью большой иглой вышивали «в розу» – кайма из роз, а в середине соловей в листьях – словно хозяин и оберег дома. Наши знаменитые воронежские елань-коленовские ковры тоже так ткали. Скатерти с белыми розами стелили на Рождество, с красными – на Пасху, а с зелеными – на Троицу. Повседневно же использовали простые полотняные.
Девочки лет с шести начинали рукодельничать вместе с родителями. Вязали пуховые шалюшки. Узор ажурной каймы был тайной каждой семьи, по нему узнавали, какая мастерица сделала теплый платочек. Помогали стегать свадебные одеяла – разноцветные из атласа. Стегали, как вспоминает Галина Ивановна, «тюльпанами».
Не удивительно, что, окончив Елецкий педагогический институт по специальности «Учитель русского языка и литературы», мастерица так никогда и не работала в школе. Вот уже несколько десятилетий в Воронежском областном центре народного творчества она обучает детей навыкам ремесел: и тем, которым когда-то научили ее родители, и тем, которые потом освоила сама. Ткачество, вязание, вышивка, лозоплетение. Педагог – на все руки мастер признает себя натурой увлекающейся, заниматься чем-то одним ей всегда было скучно. До тех пор, пока не нашла Арефьева свою игрушку.
– На слуху что было? Дымковская, филимоновская, абашевская. У нас же традиционной игрушки вроде как и нет. Но во многих селах, районах Воронежской губернии работали гончары, заодно и игрушки делали. Чаще это были маленькие свисточки – жаворонки, уточки, птички, зверюшки в пять-шесть сантиметров. А потом в альбоме 1975 года издания я нашла сведения, что в Петербурге, в Этнографическом музее, хранятся наши воронежские Барыни, целых семь штук. Правда, воочию я их так и не увидела – в запасники музея меня не пустили. Ну понимаю, туда бумага нужна была хорошая, заранее нужно было списаться. Но где я только не побывала: и в архиве музея-заповедника «Царицыно», и в Музее декоративно-прикладного и народного искусства на Делегатской улице в Москве. И постепенно нашла и коников, и коровок, и баранчиков, и Барынь наших воронежских. И уже по описанию, по росписи я восстановила стиль и стала делать своих Барынь в костюмах, которые сама знаю.
Из-под леса, из-под гор
по Дону плывет Егор.
Был на ярмарке в Ростове.
Купил зайцев по дороге,
Женушке ботинки,
а деточкам картинки.
Там чудеса
Все свои работы Галина Арефьева сопровождает разудалыми потешками – где быличка, где небыличка. Что-то помнит с детства, что-то потом у народных сказителей приметила, что-то сама мастерски придумывает. Например, наслушавшись недобрых слов о таком персонаже, как Змей Горыныч, пожалела зверя и решила его реабилитировать. И вот какая сказка получилась.
Нанялся Змей Горыныч к мужику в работники за сто рублей. С утра до ночи не присядет. И воду носит, и дрова колет, и печку топит, и хлеб ставит, да еще и хозяйское дитя колыбелит. А мужик жадный попался – ему все мало. Вот он командует: «Змей, принеси, Змей, отнеси!» Тут вдовушка-соседушка подслушала-приметила, что Змею‑то у мужика плохо живется. Думает – а ведь хорош: и рукодельный, и умный – аж о трех головах! Блинков напекла, вечером к плетеньку и ласково зовет:
– Яша, Яков Петрович!
Поел тот блинков с хренком, кисельком запил. На следующий день она ему щей пожирней. Через недельку перемахнул через забор и к ней. И что – хорошо живут! Она у печки, он по дому. Хлеб на столе, бока на печке.
Жадный сосед локти кусает, думает: «Эх, надо было рубль к сотне добавить». Вот ведь невдомек, что ласковое слово всего дороже!
Напоследок
Игрушки у Галины Ивановны чаще улыбаются. Искусствоведы это не одобряют, по канонам, у глиняшек что глаза, что рот должны просто намечаться округлым проколом палочки. А мастерица считает, что людям приходится слишком много беды в жизни видеть, потому порадовать никого нелишне:
– Стою на ярмарке, мимо люди проходят, посмотрят на мои игрушки и улыбнутся. Я им спасибо говорю. Они удивляются, за что спасибо? За то, что игрушка вас радует.
Чудо-юдо
Чудо-юдо-рыба-Царь всему
народу государь.
Посередь воды лежит,
рот до небушки раскрыт.
Жизнь кипит внутри ключом,
продаются ни по чем.
Калачи да сушки, курочки-несушки, поросята, ложки,
Да грибы в лукошках.