Мы продолжаем публиковать отрывки из новой книги известного тележурналиста Андрея Караулова. Напомним, что автор описывает в ней время первых лет существования Российской Федерации вне рамок СССР.
Андрей Караулов: – Прошу читателей не относиться к моему роману как к историческому источнику. Все события, в нем описанные, полностью придуманы, а совпадения имен, отчеств и фамилий его героев с реальными персонажами русской истории конца ХХ века – случайная вещь.
На месяц бы раньше…
– Иля, вставай! Началось, сынок…
Ильхам спал на старом протертом диване в красной, совершенно очаровательной, с абажурами, гостиной, причем диван стоял почему-то у окна, придвинутый к шторам; Ильхам (при его-то росте!) еле втиснулся на этот диван, закинув ноги на подлокотник.
Он почти не спал в эту ночь, все не мог устроиться, заснул, измучившись, только под утро, но что делать: Ильхам – человек долга, в городе – неспокойно, черт его знает, кому можно сейчас верить, кому нет, у Гейдара Алиевича – больное сердце, а в резиденции – ни одного родного человека, только Бяйляр, но Бяйляр, племянник Гейдара Алиевича, отличный парень (у отца только сейчас наконец появилась серьезная охрана), он как сын Президенту… – как сын, но он не сын; Ильхам остался с отцом до утра.
– Вставай, вставай. – Гейдар Алиевич был в майке и спортивных штанах. – Избит генпрокурор. Джавадовы вздрючили, сынок, особую полицию. Ночью захватили Генпрокуратуру.
– Переворот, выходит, – Ильхам протер глаза. – «Черные полковники» идут?..
– Не знаю. Намик уверен – они не остановятся.
Не так давно Намик Абасов возглавил Министерство национальной безопасности.
– А где он сам?
– На рабочем месте, – не сиди, сынок, времени нет…
– А ты куда собрался? Извини… если что…
– На работу.
– С ума сошел? – Ильхам натягивал брюки.
– В президентский аппарат.
– Соседям звони! Пусть… слово скажут... Эдуарду позвони…
– У тебя минута, – Алиев вдруг улыбнулся и – вышел.
Никогда Гейдар Алиевич не был так красив, как в минуты опасности.
В нем появлялось что-то трогательное, мгновенно исчезала дистанция, исчезала интонация, к которой привыкли все, кто был рядом с ним, и точно так же привык он сам – интонация государственного деятеля.
После смерти жены… когда Алиев узнал о болезни Зарифы-ханум, в нем сразу, мгновенно что-то надломилось, почва ушла из-под ног, он растерялся, он растерялся как ребенок, – всесильный член Политбюро, первый зампред Совета министров, курировавший всю медицину Советского Союза, рыдал как ребенок, перед своими… да, подчиненными… перед врачами, умоляя академика Блохина, главного онколога страны, спасти жену.
После смерти Зарифы, когда он собственными глазами увидел, что у жизни есть предел, черта, есть конец… в тот день, когда Гейдар Алиевич прощался с женой, это уже был совсем другой человек; в нем появилось одиночество; вдруг оказалось, что он, Гейдар Алиев, не может, не умеет жить без мощной опоры за спиной – Алиев постарел, сейчас он больше думал о себе, не о работе, нет – о себе; каждый день Гейдар Алиевич мысленно благодарил небо за то, что ему послан этот подарок – еще один день жизни, его, Гейдара Алиева, жизни, тяжелой и удивительной, невероятно интересной…
«Со мной, коллеги, все ясно, – сказала Зарифа-ханум за день до смерти, – спасайте Гейдара!»
Болезнь Зарифы-ханум для врачей – это бой без правил; врачи вызов приняли, но невозможно выиграть у смерти, хотя Блохин и его сотрудники сделали все, что смогли…
Что-то страшное было у Алиева с зубами; он в бреду, температура под сорок… – самое невероятное, что Алиева (если бы он знал!) перевели в тот же бокс, где через дверь, в соседней палате, умирала его жена...
В нем что-то сломалось… да-да, сломалось, надорвалось в день похорон Зарифы-ханум: Ильхам рыдал в своей комнате, Сева, любимый ребенок, вдруг (резко) стала взрослее; после ухода матери она так изменилась, что на нее было просто больно смотреть.
Почему Зарифа-ханум, сама врач, академик медицины, пропустила собственную болезнь – загадка…
На месяц бы раньше, хотя бы на месяц!..
Одиночество
Дети, внуки и внучки мал-мала меньше, две семьи в одной большой семье, но без Зарифы-ханум и он, Гейдар Алиевич, и его дети… – все были бесконечно одиноки. Общаясь с детьми, Алиев (почему только) еще острее чувствовал свое одиночество: все было вроде бы, как всегда, но все было уже совсем не так, как всегда, дом потерял свою душу, свою красоту...
Работа в Совмине не спасала. Даже работа… К любому делу – привычка! – Алиев относился на редкость добросовестно, – работа для Гейдара Алиевича была смыслом жизни; дома, в большой квартире на Алексея Толстого, его ждали маленькая Зарифа и Сева (Ильхам с семьей жил отдельно), но жизнь, его жизнь действительно стала совсем другой. Появилась пустота, она давила на Гейдара Алиевича со всех сторон… – это как если бы он жил в квартире с пустыми стенами. Отвратительно шел БАМ (Алиев курировал не только медицину), туннели строились медленно, очень тяжело, их заливало водой, люди погибали, от Алиева скрывали правду, но, прилетев в Тынду, он первым делом пошел на кладбище, пересчитал все свежие могилы… – Алиев работал за двоих, за себя и за премьер-министра, но работа, радость результата не могли сломать его одиночество, не помогали; с одиночеством он не справлялся.
Алиев ненавидел старость! Он ценил Малый театр, восхищался работой Хейфеца в «Перед заходом солнца», Михаила Царева в роли Клаузена, но величие старости, мудрости (Царев излучал величие) это театр, это все-таки театр, говорил он Севе; старость есть прелюдия к смерти, здесь, как говорится, без вариантов, но старость можно отодвинуть, отогнать… – впрочем, Гейдар Алиевич, если честно, ужасно не любил и себя молодого!..
Его тяготили воспоминания о Нахичевани. Память о своем отце, совершенно непонятном, неизвестном для него человеке (они жили вместе, они всегда жили вместе, но это был человек с тайной – или он просто был замкнут в себе?), о работе в архиве НКВД… все это, эгоизм молодости (Алиев с ранних лет смотрел на себя с восхищением) и голод, жуткий голод ледяных нахичеванских зим… – нет, Нахичевань не грел его душу, никогда он не называл себя «нахичеванцем», – никогда!
Позже, в Баку, Алиев сделал все, чтобы получить образование, чтобы его жизнь началась здесь как бы заново, чтобы этот город – Баку – стал его городом.
Цель – победить бедность. Перевезти в столицу маму. Если получится – перевезти сюда всех семерых братьев и сестер.
Он мечтал быть архитектором. Сохранились его рисунки, в них виден молодой график, искренне увлеченный колоритом своей страны.
Устроиться рано утром с мольбертом в старом городе, где-нибудь у Караван-сарая, изобразить Девичью башню (его мечта о любви), – чистый, очень добрый, на самом деле, невероятно яркий город – Баку. Чистый, наивный парень из провинции, с самой границы – Гейдар Алиев, будущий Президент…
Смерть Зарифы-ханум заставила Гейдара Алиевича еще и еще раз вспомнить все, что она говорила ему о Горбачеве…
Переоценка
Переоценка ценностей: у Зарифы-ханум был дар видеть людей насквозь.
Вдруг – инфаркт. Гейдар Алиевич выжил, хотя Чазов, руководитель «кремлевки», сразу предупредил Ильхама, что шансов – почти нет. Гейдар Алиевич только-только пришел в себя после наркоза, а Чазов уже стоял перед его кроватью с белым листом бумаги и ручкой.
– Это что? – не понял Алиев. – Что принес?
– Прошение об отставке, – главный кремлевский врач говорил с ним очень ласково, как с ребенком, – ваше прошение, Гейдар Алиевич. Состояние у вас… неважнецкое, прямо говорю, пора бы отдохнуть... хорошенько… Сердечная мышца ослабла, почти не работает, вот он, БАМ, Гейдар Алиевич, вот они, перегрузки… это уже не мышца… так, оттонка…
Алиев мгновенно пришел в себя.
– Слушай, ты меня лечи…
– Надо подписать, Гейдар Алиевич! Вы можете умереть.
Глаза у Чазова были как два ножа.
– А я, слушай, умереть хочу за рабочим столом!
– Гейдар Алиевич, я как врач и как коммунист…
– Вот и лечи меня, если ты… у нас… не только коммунист… Я помру – ты что, Евгений, рыдать будешь… на моей могиле, так… что ли?!
– Я вынужден…
– Уходи. Немедленно. Спасибо за все!
Такой же диалог (по смыслу) был в свое время у Чазова с Косыгиным.
Сразу после инфаркта. В палате.
Через несколько дней Алексей Николаевич все-таки подписал заявление об отставке.
Оставшись без рабочего кабинета – умер. Через несколько недель.
Алиев понимал, что Горбачев («ты, Гейдар, не помер, значит, пеняй на себя!») от него не отстанет. Зарифа-ханум предупреждала: ублюдок. Мужчина, который никогда не был мужчиной, всех боится, как Сталин, поэтому уничтожает всех, кто сильнее, чем он… – Гейдар Алиевич улыбался, отмахивался, звал жену «антисоветчицей»…
Уйти пришлось, тихо и незаметно. Дисциплина чертова! Все, как хотел Горбачев, – по состоянию здоровья, инфаркт.
Через два месяца после его ухода случился Нагорный Карабах.
Кто организовал этот дикий праздник на стадионе в Сумгаите, когда отрезанная голова армянина вдруг превратилась в футбольный мяч? Какова истинная роль в карабахских событиях восточных филиалов «Бай Прокси»? Почему Горбачев после Сумгаита, именно Сумгаита, стал панически бояться американцев?
Отставка Алиева, и сразу – Карабах. Совпадение?
Сумгаит
Резня в Сумгаите повергла Алиева в ужас. Разумеется, его уже вывели из Политбюро, но Гейдар Алиевич все еще оставался членом ЦК, то есть пропуск на Старую площадь у него был.
В 9.00 утра 3 марта 1988 года Алиев пришел к Георгию Разумовскому, секретарю Центрального Комитета КПСС. Коротко сказал помощнику, что Сумгаит – это прелюдия к распаду Советского Союза, начало конца их страны, поэтому он, Алиев, как бывший руководитель республики, категорически требует, чтобы Разумовский немедленно его выслушал: секретариат ЦК обязан знать соображения Алиева по стабилизации («надеюсь, еще не поздно…») ситуации в Нагорном Карабахе и в соседних с ним районах Азербайджана.
Помощник Разумовского, «старый коммунист», как он представился Гейдару Алиевичу (дед еле-еле стоял на ногах) был поражен такому напору… – Алиев не умел говорить громко, у него были слабые связки, но он говорил так горячо, так убежденно, что его слышали, казалось, во всех коридорах этого ужасного здания.
Разумовский растерялся: он принял Гейдара Алиевича только после консультаций с Горбачевым, ближе к вечеру – на десять минут.
Все это время Алиев сидел на стуле в его приемной, и никто не предложил дважды Герою Социалистического Труда чашку чая.
Разумовский сразу дал понять, что Михаил Сергеевич уверен: события в Сумгаите – дело рук Алиева.
Говорить было не о чем.
Как Гейдар Алиевич не двинул секретарю ЦК по его красно-розовой физиономии – загадка. Очень хотел двинуть, очень, –
и не смог, не так был воспитан этот человек, хотя полагалось бы именно в морду…
«Главное в людях – власть над собой», – любила повторять Зарифа-ханум.
Властная, умная, – но сколько в ней было тепла!..
Единственная
По вечерам, когда становилось совсем грустно, Гейдар Алиевич писал Зарифе-ханум длинные-длинные письма: брал чистый лист бумаги, ручку… и разговаривал с ней, как с живой.
Он писал медленно, с любовью выводил каждую букву, потом долго читал (и перечитывал) написанное, стопочкой, аккуратно, складывал эти листки в красную папку с идиотской надписью «для доклада» и закрывал папку в ящике стола.
Об этих письмах никто не знал, вообще никто, даже Севиль и Ильхам; проходил месяц, Гейдар Алиевич рвал листки и сжигал их в пепельнице. Он говорил себе, что Зарифа-ханум знает о том, что он думает, что он пишет… и долго-долго смотрел на огонь, уничтожавший его тайны…
Когда они жили вместе, Гейдар Алиевич как-то не задумывался (не было времени), счастлив он или нет.
Теперь было ясно: счастье Зарифа-ханум унесла с собой.
Незнакомая страна
Он вовремя отправил Севу в Лондон, под защиту Скотленд-Ярда; с Севой было намного проще расправиться, чем с ним, Президентом страны, а расправиться с ней – значит… убить и его, это факт, это знали все, и друзья, и враги. Азербайджан изменился, азербайджанцы – народ веселый, мирный, не задиристый, не такой обидчивый, как соседи-грузины, но что-то надломилось в эти годы в психике людей. Не выдержала психика нации всех этих реформ – издевательств, сдвинулась, невозможное стало возможным! Волнами плещется дикость: из Афганистана в Баку тоннами идут наркотики (тоннами!), и он, Алиев, ничего не может с этим сделать – ока ничего... Неужели Расул Гулиев, председатель Милли Меджлиса страны, лично ведет этот наркотрафик? Прямых доказательств нет. Но их, доказательств, и не будет никогда, это ясно, а время такое… слушайте, сейчас все что угодно может произойти… все что угодно! – Бунт районного прокурора Джавадова – лишнее доказательство. Ну не дикость, а? Алиев с визитом отправляется в Лондон, потом – через океан, в Соединенные Штаты, в этот момент люди Джавадова убивают Афияддина Джалилова, заместителя председателя Милли
Меджлиса, и хотя Афияддин (вот он, первый круг) уже не был близок к Президенту, Махир Джавадов об этом просто не знал.
Все перевороты – разные. Азиатский вариант – жди удара от кого угодно; смерть Джалилова – черная метка Президенту, прямой вызов; Алиев тут же вернулся в Баку. И в этот момент Джавадов вместе с ОПОНом (полиция особого назначения Азербайджана) врывается в здание Генпрокуратуры, избивает прокурора страны (Али Омаров ползал перед Джавадовым, умоляя сохранить ему жизнь) и требует, чтобы Омаров немедленно выдал ордер на арест Президента республики.
Ордер на арест – это ордер на убийство при аресте самого Алиева!
Ровшан Джавадов, заместитель министра полиции, примчался в Генпрокуратуру и успокоил – вроде бы – старшего брата, но тот факт, что прокурор района, уже бывший, тяжело (в клинической форме) переживающий свою отставку, избивает – в кровь – прокурора страны и требует визу на арест Президента… – да, этой ночью он, Гейдар Алиев, еще и еще раз понял, что он живет в незнакомой ему стране, более того – руководит этой страной!
Внешне все вроде бы как пять, десять, двадцать лет назад, но в Азербайджане – на самом деле – уже другой порядок. Если бывший прокурор района способен запросто, то есть без страха, избить до полусмерти прокурора государства… – и в эту минуту (кто такой, да?) ему присягают на верность внутренние войска страны, четыреста семьдесят головорезов, – послушайте, кто же стоит за бывшим районным прокурором, а? Кто сегодня в Баку такой сильный?!
Или… не в Баку?
Кортеж Президента приближался к чудесной каспийской набережной с символической нефтяной вышкой – центр столицы, Парк нефтяников.
Баку – город ветров, но, к счастью, не город дождей, настоящий ливень в Баку – редкость, но ливень беснуется третий день кряду, что-то случилось с природой, Каспий, черный от облаков, гонит все новые и новые тучи, просто смеется, издевается над городом…
«Контракт века», нефтяной консорциум, взбесил многих, включая Сурета Гусейнова, премьер-министра страны, армейского полковника из Гянджи, – это его танки свергли (год назад) Президента Эльчибея.
Премьер Гусейнов вроде бы далек от Джавадовых, но ведь сам черт не разберет кто (с кем) и против кого дружит сегодня в Азербайджане, кто еще недоволен, что он, Гейдар Алиев, сам, в одиночку, делит сейчас Каспий, выбирает инвесторов и контролирует – как Президент – денежные потоки в стране…
Идиоты все-таки… – получается, когда Гусейнов звал его в Баку (Эльчибей, узнав о танках Гусейнова, сразу убежал в Нахичевань, в горы), этот… теперь уже бывший… полковник, ныне – второй человек в государстве, наркоман, законченный наркоман, не говоривший, кстати, по-русски… – получается, Сурет был уверен, что он, Алиев, уже так стар и так болен, что нет у него больше желания управлять страной, которую он тридцать лет строил, управлять нефтью, фактически – всей каспийской нефтью, которая сейчас, только сейчас наконец выходит на свободный рынок?..
Алиев сразу заявил, что о приватизации нефтяных приисков не может быть речи, что вся нефть принадлежит только одному собственнику – государству:
– Хочу подчеркнуть, что при моей жизни государство Азербайджан будет намертво, господа, держать нефть в своих руках…
Кто в Азербайджане государство?
Именно он, Гейдар Алиев...
Он был уверен, что это – так.
Незнакомая страна!
Алиева поразил Буш-старший: бывшему президенту Соединенных Штатов так хотелось встретиться с Гейдаром Алиевичем, что, когда Алиев гостил у Билла и Хиллари Клинтон в Кемп-Дэвиде, господин бывший Президент лично приехал на моторной лодке (один, без охраны), чтобы пригласить Гейдара Алиевича к себе на ранчо – поужинать.
Алиев изумился: предварительный разговор с «протоколом» Президента Азербайджана о личной встрече с Бушем был, разумеется, но без итоговых договоренностей: поездка на ранчо Буша не входила в программу его пребывания у Клинтонов.
Буш приехал, ждал на лужайке.
Алиев вопросительно посмотрел на Клинтона.
– Вы же мусульманин… мистер Алиев, вам положено иметь несколько жен… – засмеялся Президент Америки.
Визит «дедушки» (так звали Буша в этом доме) смутил Клинтонов, особенно Хиллари, но вида они не подали...
Алиев провел ночь на ранчо Буша и все время подшучивал над Бяйляром:
– Вот ведь, Бяйляр, думал ли ты когда-нибудь, что Президент США лично прокатит тебя на рыбацкой лодке…
Холод был жуткий, Гейдар Алиевич продрог на озере, потом заболел, причем серьезно, но они чудесно пообщались в этот вечер.
– Как мы боялись, мистер Алиев, – говорил Буш, – как мы боялись, что вы возглавите… Советы…
Алиев насторожился – Черненко умер ближе к обеду, 10 марта 1985-го; вечером, часа за два до экстренного заседания Политбюро, к Гейдару Алиевичу подошел Горбачев:
– Такое горе… – да, Гейдар? вот так… случилось… помер…
– Да, горе, Михаил Сергеевич, конечно, горе…
– Товарищи считают… вы должны возглавить комиссию по похоронам…
– Я?.. – Алиев оторопел.
– Конечно, – Горбачев кивал головой, – вы, вы…
Комиссия по похоронам – заявка на высшую власть в государстве.
– Категорически не согласен, Михаил Сергеевич: комиссию… всегда возглавляет секретарь ЦК, я же... – работник Совмина…
Мысли светлых голов совпадают… так, что ли?..
Кортеж Алиева приближался к президентскому дворцу; бывшее здание ЦК люди называли сейчас «президентский аппарат».
«Как мы боялись вас, мистер Алиев…»
Когда Андропов перешел на работу в ЦК КПСС, Алиев был бы должен (по логике вещей) возглавить КГБ СССР, но Николай Александрович Тихонов совершенно не справлялся с ролью премьер-министра, – Юрий Владимирович, короче, убедил Брежнева командировать Алиева в Совмин, первым заместителем председателя, укрепить («намертво», как говорил Андропов) руководящие кадры…
Есть еще одно обстоятельство: азиатчина Генералиссимуса так вздыбила страну, что впредь – и на годы – руководителем Советского Союза мог быть только русский человек.
Но кто сказал, что у Алиева исключительно тюркские корни?
Если бы Гейдар Алиевич возглавил СССР, это был бы второй Китай, безусловно.
Если бы Китай, великий Китай, возглавил бы – вдруг – такой человек, как Горбачев, Китай быстро стал бы Камбоджей…
Баку в эту ночь удивил Алиева: город был как серый мешок, наотмашь обезображенный дождем.
Незнакомая страна…
Убить Президента
Если его, Алиева, убить, все закончится одним днем. И точно так же, как год назад, появился (ниоткуда) «черный полковник» Сурет Гусейнов… точно так же на политическую сцену сейчас выходят братья Джавадовы: утром Баку – весь Баку! нужно знать этот город! – примется горячо обсуждать, как это так случилось, что Махир, брат замминистра полиции… «откинул в реанимацию» прокурора страны!..
До президентского аппарата – минута езды.
На соседних крышах Гейдара Алиевича ждали снайперы. Когда Алиев выйдет из «Мерседеса», один кинет ему под ноги несколько гранат, а другой откроет огонь из новенького «калаша» израильского производства.
Махир Джавадов хорошо знал этих ребятишек: справятся!
Рядом с Гейдаром Алиевичем, слева, дремал Ильхам: он не понимал (нет объяснений!), почему его отец, опытнейший политик, мастер власти… именно так – мастер власти, стремглав несется сейчас туда, где опаснее всего, в президентский аппарат, что это за воля к гибели… такая, но Гейдар Алиевич молчал, и Ильхам – тоже молчал; если решение – принято (Президент не меняет свои решения), что остается? только вздремнуть…
Через минуту кортеж Алиева въедет во внутренний дворик дворца.
Через минуту Гейдара Алиевича должны убить.
«Главное качество мужчины – власть над собой…»
Баку спал, дождь мешал, не давал людям проснуться, – Алиеву вдруг показалось, что город, его город, Баку… где он знал едва ли не каждую улицу… Алиеву показалось, что этот город его уже предал.