Алексей ПУШКОВ, известный журналист, политолог, директор Института актуальных международных проблем, чувствует себя как рыба в воде не только в вопросах геополитики и истории. Оказалось, что в кинематографическом пространстве он разбирается ничуть не хуже маститого киноведа.
Ведущий программы «Постскриптум» (канал «ТВ Центр») на церемонии закрытия 32-го ММКФ своим аналитическим оком взглянул на тенденции современного мирового кинопроцесса.
- Алексей Константинович, завершился 32-й Московский международный фестиваль. Социальные проблемы – это главная тема фильмов, представленных на конкурс. С вашей точки зрения, почему наблюдается именно такая тенденция в мировом кинематографе?
– Дело в том, что есть три типа кино. Первый: исторически-эпохальный. Это широкомасштабные, зачастую революционные по своему значению фильмы. Их было сделано не так много за всю историю кинематографа. Первый – «Бен-Гур», который я мальчишкой смотрел в Париже, где жил в начале 60-х с родителями. И который меня потряс до глубины души. Позже я узнал, что фильм награжден 11 «Оскарами». Того же ряда – «Антоний и Клеопатра», «Александр Македонский». Если говорить о нашем кино, то это – «Война и мир» Сергея Бондарчука, «Предстояние» Никиты Михалкова. Такие ленты рождаются не чаще чем раз в пять, а то и 10 лет.
Второй – активно развлекательный: триллер, блокбастер. Типа «Чужого» Ридли Скотта или «Терминатора» Джеймса Кэмерона. Они появляются чаще и обречены на успех, как, скажем, «Аватар» того же режиссера.
Но основной поток кино – именно о неустроенности, о проблемах, драмах, несовпадениях в каждодневном потоке жизни людей. И это кино всегда было характерно для Европы, особенно – Франции. А итальянское кино сегодня, когда уже нет Росселини, Антониони, Висконти, Феллини, почти «сошло на нет». Я жил во Франции долгое время. И особенно хорошо знаю французское кино 60–80-х. И оно во многом – кино социальное. Или откровенно грустное – о финале жизни, о том, как у людей что-то не сложилось, как двое полюбили, но у них не заладилось.
Европейское кино последних тридцати лет – это чаще всего кино малых тем. Пришло кино повседневных драм. Мужчина и женщина, родители-дети, старики-дети, семейные драмы. Счастливый конец – это сказка. А люди тяготеют к драмам. Потому что и жизнь, как правило, предлагает драматические повороты. Поэтому неудивительно, что на фестивале были представлены именно такие картины.
А фильмы, которые выходят за пределы быта, затрагивают глобальные исторические темы, – большая редкость. Конечно, их ждут, вокруг них ломаются копья. Простой пример: яростный спор о том: «Предстояние» – хороший фильм или ужасный.
– Так что вы скажете: он – плохой или правильный? И хотелось бы услышать ваше мнение по поводу споров, касающихся его бюджетной стоимости.
– Крупный фильм об Отечественной войне невозможно снять за маленький бюджет. Кроме этого 55 миллионов – это бюджет двух фильмов: «Предстояния» и «Цитадели». А по международным стандартам для такого проекта – это просто копейки. Если сравнивать, например, со 150 миллионами, потраченными на производство «Александра Македонского», и 200 миллионами – на «Титаник»… И в конечном счете разве кто-то предложил фильм лучше, серьезнее, крупнее? Это ведь фильм о нашей трагедии, а не о победе. Фильм о том, насколько мы были не готовы к войне. Если бы картина была пропагандистской, я бы сказал – да, потрачено много. Но это очень правдивый фильм. В свою бытность министром культуры Михаил Швыдкой собирался выделить деньги на «Мазепу», который, безусловно, большой герой, но только для тех, кто ненавидит нас, например экс-президент Украины Ющенко. Но это Швыдкого не смущало. А вот то, что такой проект, как «Предстояние», финансирует нынешнее Министерство культуры, это правильно. Кто с этим не согласен – пусть предложит господину Авдееву что-то значимее.
– А если бы вам дали возможность снять кино, о чем бы оно было? И каким бы оно было – художественным или документальным?
– Я мог бы снять фильм о неотвратимости возмездия. Я бы снял картину о том, почему, на мой взгляд, Троцкий был убит справедливо. И хотя сам по себе факт убийства человека является преступлением, это все же и кара. Я снял бы фильм о том, как Троцкий, нарядив в портупеи, кожаные штаны и тужурки таких же 240 мерзавцев, как он сам, посадил их на бронепоезд и гонял по фронтам Гражданской войны, наводя страх и ужас.
Знаменитый Троцкий – автор мировой «справедливой» революции – сколько человек погубил этот кровавый демагог? В одном только Крыму, где в плену оказались несколько десятков тысяч наших с вами сограждан, так называемых белогвардейцев. И тогда Троцкий сказал: пока там останется хоть один живой белогвардейский солдат, я не ступлю на землю Крыма. После этого их всех расстреляли или утопили. Так что рука возмездия опустилась на его голову по закону высшей морали. Троцкий был убит «ледорубом Сталина» – агентом НКВД Рамоном Меркадером в Мексике в результате покушения 20 августа 1940 года. Судьбы Бухарина, Зиновьева, Каменева, Тухачевского тоже справедливы. И думаю, я снял бы об этом даже не документальную, а художественную версию.
– Скажите, что лично вас больше всего потрясло за последнее время?
– Я из тех людей, которых сложно чем-либо потрясти. Я в разных сферах работал, много чего видел. Переживал, говорил, писал, рассказывал… Но, как ни странно, меня потряс рассказ моего отца – рассказ о самом начале войны. Мой папа, дожив до восьмидесяти восьми лет, только недавно рассказал мне о том, как 22 июня впервые столкнулся с немцами. Это было в тридцати километрах от Восточной Пруссии, в Литве, где стоял его авиаполк. Этот сюжет, кстати, вы могли видеть в недавней моей программе «Постскриптум». Он рассказал, что тогда они даже не знали опознавательных знаков на немецких самолетах и танках. В 4 часа утра над ними летели немецкие бомбардировщики, а солдаты спрашивали: что это за кресты? Кто-то спросил: может быть, это англичане? У них, стоявших на границе, не было тогда никакого стрелкового оружия! Не выдали, чтобы не «спровоцировать немцев». Представляете эту степень подготовки к войне? Отец выжил – один из немногих.
– Знаю, что у вас есть необычная коллекция. Маленькие солдатики. Это вас как-то отвлекает от суровой реальности?
– На самом деле у меня много и других увлечений. Люблю ловить акул. Привожу из всех стран – от Японии до Марокко – чайники и кувшины. Коллекция собралась огромная – около 150 экземпляров. И моя жена теперь каждый раз восклицает: «Только не покупай кувшины!» Потому что они уже вытесняют нас из дома. (смеется.)
Солдатики – самое мое старинное хобби. Когда мне было пять с половиной лет, родители привезли меня в Париж. И перед самым отъездом на Белорусском вокзале накормили очень вкусным эскимо. За 11 копеек. И оказавшись во Франции, я все время мучил папу с мамой вопросом: почему здесь нет такого же? Чтобы утешить меня, они купили мне солдатиков – рыцарей на конях, с копьями, мечами...
А вообще – в любом нормальном мужчине есть ребенок. И если он расстался с детством, то он перестает быть интересным, и ему конец.