Эта безапелляционная сентенция принадлежит патриарху отечественной дипломатии Андрею Андреевичу Громыко. Прозвучала она в разгар антиалкогольной кампании. Мало кому из тех, кто знаком с реалиями дипломатической службы, достопамятный указ показался бесспорным. Ни в мае 1985 года, сразу после его принятия, ни тем более сейчас, по прошествии 25 лет. Как отреагировало на «сухой закон» мидовское сообщество, вспоминает Чрезвычайный и Полномочный посол РФ в отставке Анатолий Сафронович ЗАЙЦЕВ.
Начатая борьба с зеленым змием нарушила привычный уклад центрального аппарата МИД и его загранучреждений. Устоявшийся еще со времен создания на Руси первого внешнеполитического ведомства – Посольского приказа и первых дипломатических миссий.
Молча, не чокаясь…
Активным проводником новых порядков стал сам министр. Первый крупный конфуз случился уже через месяц. 26 июня 1985 г. в Москве. Был устроен грандиозный прием по случаю 40-летия подписания Устава ООН. Кстати, основополагающий документ от СССР был подписан будущим главой МИД, а тогда послом в США Громыко. Помню выражение нескрываемого удивления на лицах гостей. Их взору предстали столы, обильно накрытые традиционной русской снедью. Но «посольской» и «столичной», вопреки обыкновению, не было. Впрочем, как и любой другой заздравной атрибутики. Ну прям дипломатический раут в посольстве мусульманской страны.
Ближайшее заседание коллегии МИД посвятили злободневной теме. Открыв ее кратким вступлением, министр предоставил слово кадровику. Тот начал сразу с перечисления досрочно откомандированных сотрудников посольств за проступки на почве злоупотреблений. В знак солидарности зал ответил дискуссией.
Наиболее смелые высказывали скептицизм по поводу перспектив адаптации к вводимым табу и их пользы для общего дела. Некоторые выступавшие, ссылаясь на специфику многих стран, предрекали снижение их интереса к нашим протокольным мероприятиям и стране в целом. Да и рассчитывать на информационную отдачу без доверительных бесед очень сложно. Итоги дискуссии подвел министр: «Пьяная дипломатия нам не нужна!»
Проштрафившихся послов и руководителей подразделений центрального аппарата, вызванных в министерский кабинет на ковер, ожидало нелегкое испытание. Однако «оргвыводами» устные внушения отходчивого министра без присутствия третьих лиц заканчивались крайне редко.
Введение запретов и ограничений осложнило протокольную работу. Налаживание деловых контактов на всех уровнях удавалось гораздо реже.
Поразительно, но аккредитованные в Москве иностранные послы быстро приноровились к новым реалиям. Когда устраивали прием в ресторане, там всегда был припасен набор запретных напитков, доставленный из посольских запасов. Первый кооперативный ресторан на «Кропоткинской» стал очень популярен в московском дипкорпусе.
Иностранцы вне закона
Хорошо помню устроенный там прием по случаю отъезда нашего посла в одну из стран, курируемых отделом Юго-Восточной Азии. К немалому удивлению хозяйки приема – рафинированной дамы со сдержанными манерами – в зале царило приподнятое настроение. Посетители, преимущественно иностранцы, извлекали из-под столов бутылки, не таясь официантов. Те в свою очередь за солидные чаевые молниеносно разливали горячительное по бокалам. После чего посуда буквально испарялась.
Так же быстро приспособились иностранные дипломаты и в отношении посылок своим мидовским коллегам. Традиционные «сувениры» к новогоднему столу по случаю национальных праздников – общепризнанная дипломатическая практика.
Когда заморские презенты стали застревать в мидовской экспедиции, они изменили тактику. Передавали их напрямую с поздравительными открытками, особенно накануне торжественных приемов.
Своеобразная трактовка введенных ограничений союзными республиками была причиной различных курьезных случаев в протокольной практике.
В августе 1987 года я, будучи завотделом Юго-Восточной Азии, сопровождал премьер-министра Малайзии (страны, живущей по законам шариата) в поездке по нашей стране. В Ташкенте во время официального обеда в честь высокого гостя ко мне подошел шеф его канцелярии и сказал на ухо: «Господин премьер-министр не возражал бы против бокала сухого вина». Надо было видеть, какой это вызвало переполох, когда я передал просьбу управделами совмина Узбекской ССР. Тут же за столом, не обращая внимания на иностранных гостей, местные начальники провели совещание. Затем последовала громкая возня в соседнем помещении. Через 15 минут торжественно внесли обмотанную полотенцем бутылку. Советские участники приема, отягощенные пловом, долго провожали ее взглядом, когда она проплывала мимо них.
Антиалкогольная кампания, особенно на ее начальном этапе, стоила карьеры немалому числу дипломатов по совершенно пустяковым, по нынешним меркам, поводам. Многие коллеги «ушли в подполье». Лишь единицы нашли в себе смелость открыто выказывать свое отношение к перегибам.
Однако «сухой закон» в системе МИД продержался недолго. Первыми «блокаду» прорвали наши посольства в Вашингтоне и столицах крупных западноевропейских стран. Шаг за шагом благодаря изобретательности все постепенно вернулось на круги своя.