Демографические процессы в России уже много лет находятся под пристальным вниманием руководителей страны и экспертных групп. Первые не устают твердить о росте рождаемости и эффективности мер государственной поддержки. Вторые же более сдержаны в оценках, предпочитая предупреждать о возможных проблемах и предлагать пути преодоления кризисных явлений. О том, каким будет «демографический сценарий» развития нашей страны в ближайшие десятилетия, корреспондент «АН» расспросил Сергея РЫБАЛЬЧЕНКО – генерального директора Института научно-общественной экспертизы, председателя Комитета по социальной политике Общероссийской общественной организации «Деловая Россия», соавтора научного доклада по теме демографической ситуации в РФ с красноречивым названием «Через 10 лет будет поздно».
На краю беды
– Сергей Игоревич, в докладе, который был представлен вами в июне на круглом столе, организованном «Деловой Россией», вы назвали период 1990-х годов демографической катастрофой, не имевшей аналогов в российской истории. Как долго нам будут аукаться его последствия?
– Последствия будут чувствоваться ещё очень долго. По расчётам нашего института, выполненным А. Коротаевым и Ю. Зинькиной, спад рождаемости в 90-х был гораздо масштабнее, чем даже демографические последствия Второй мировой войны. Другими словами, число россиян, не родившихся в результате катастрофического спада рождаемости конца 80-х – начала 90-х, в несколько раз превышает число тех, кто не появился на свет в результате Второй мировой войны. Более того, мы только начинаем чувствовать последствия того провала. Пока он ярче всего заметен на поколении 15-летних: их сейчас в стране в 2 (!) раза меньше, чем 25-летних. В течение десяти лет численность женщин в активном репродуктивном возрасте 20–29 лет, на которых приходится почти 2/3 всех рождений, сократится почти вдвое. И в результате через несколько лет естественная убыль населения возобновится. Всё зависит от того, как будут расти рождаемость и снижаться смертность. Расчёты показывают, что при сохранении текущих показателей численность населения России будет стремительно падать – до 138,5 миллиона человек к 2020 году и до 112,4 миллиона к 2050 году. При таком развитии событий Россию ожидает колоссальное сокращение населения трудоспособных возрастов: к 2020 году – 7–8 миллионов человек, а к 2050-му более чем на 26 миллионов человек. Численность мужчин призывного возраста (18–27 лет) сократится к 2020 году на 3,8 миллиона человек (более чем на треть), к 2050-му – на 4,5 миллиона (более чем на 40%), что вызовет проблемы с комплектованием вооружённых сил. Соответственно, снизится и контингент абитуриентов, что приведёт к конкуренции за молодёжь. Проблемы возникнут и в пенсионной системе, когда соотношение численности населения в трудоспособном и нетрудоспособном возрасте с нынешнего уровня 2,7:1 упадёт ниже 2:1 к 2035 году, а в 2050 году составит 1,6:1. Но нами проработаны и другие сценарии, в том числе оптимистичный, когда численность населения к 2050 году превысит 150 млн. человек (при нынешнем уровне миграции в 300 тыс. чел. в год). Но для этого нужно принимать дополнительные меры уже сейчас – через 10, да и через 5 лет будет поздно.
– Как можно оттянуть момент перехода от прироста населения к убыли?
– Важно не оттягивать, а целенаправленно управлять демографическими процессами. Добиться оптимистического варианта можно, если сохранить абсолютные показатели рождаемости хотя бы на прежнем уровне и сберегать дополнительно примерно 400 тысяч жизней в год. На первый взгляд это кажется фантастикой. Но эта цифра фактически соответствует превышению мужской смертности над женской для населения в трудоспособном возрасте. Решающую роль в отсрочке этого момента сыграют меры по народосбережению, прежде всего мужчин в трудоспособном возрасте. Сейчас почти 30% всех смертей приходится на население в трудоспособном возрасте. При этом около 80% составляют мужчины. В ряде регионов с тяжёлой демографической ситуацией (Амурская, Псковская, Сахалинская, Смоленская, Тверская области и др.) ОПЖ мужчин сопоставима с таковой в Судане, Эритрее, Эфиопии, Сенегале и составляет 58–59 лет, а в Коми-Пермяцком АО, на Чукотке и в Туве – 53–54 года, как в наименее развитых африканских странах – Нигере, Бенине, Малави. На мой взгляд, эту категорию необходимо вывести в особую целевую группу и разработать
специальный комплекс мер, начиная с регионов с высокой смертностью мужского населения в трудоспособном возрасте. Этот проект национального масштаба так и можно назвать «Спасти 400 тысяч жизней» Кстати, в США, например, такие проекты регулярно инициирует общественность.
Поддержка необходима
– Согласны ли вы с теми, кто утверждает, что нынешний демографический всплеск по большей части следствие того, что в детородном возрасте находится поколение 1985–1990 годов рождения?
– Это верно лишь отчасти. Число новорождённых детей действительно зависит от структуры населения и численности возрастных групп. Но есть и такие факторы, как государственная поддержка семей с детьми, семейная политика. И она в 2000‑е годы сыграла очень существенную роль. Так, по оценкам экспертов Института научно-общественной экспертизы, если в 2006 году влияние возвратной структуры и мер поддержки на рост рождаемости оценивалось как равное, то в 2009 году второй фактор стал ведущим. При этом в 2007–2013 годах в России был зафиксирован самый быстрый в Европе и второй в мире рост суммарного коэффициента рождаемости – с 1,3 до 1,7 ребёнка на женщину, а число родившихся за шесть лет выросло на 28,5% – с 1480 тысяч человек в 2006 году до 1902,1 тысячи человек в 2012 году. Однако этот показатель всё ещё ниже уровня, необходимого для обеспечения воспроизводства населения: в идеале он должен составлять 2,1–2,15. Для нас это высокий уровень. Но во Франции, например, с 1994 по 2010 год удалось улучшить показатель с 1,6 до 2,07 ребёнка на женщину. При этом среди коренного населения суммарный коэффициент рождаемости составляет 1,95.
– Можно ли, на ваш взгляд, рассчитывать на то, что локомотивом роста рождаемости до нужного уровня кризиса станут многодетные семьи? Какова сейчас ситуация с многодетностью?
– Это главный ресурс демографического будущего страны. Но без существенного роста доли многодетных семей демографический кризис не будет преодолён. Меры, которые принимаются на федеральном и региональном уровне, – эффективные, но их недостаточно. В то же время исследования Росстата показывают, что в случае принятия новых мер поддержки семьи в течение ближайших трёх лет вероятность рождения третьего ребёнка увеличится в 1,66 раза. Среди самых ожидаемых семьями – досрочное погашение жилищных кредитов и помощь в воспитании детей, например обеспечение доступности яслей и детских садов.
– Как вы оцениваете политику стимулирования рождаемости и поддержки семей с детьми на сегодняшний день?
– К плюсам следует отнести последовательность и наращивание мер со стороны государства. К минусам – несистемность и отсутствие государственных институтов на федеральном уровне. Семейная политика распылена по ведомствам, и часто одно не ведает, что делает другое. К тому же система управления распределена по регионам. В результате семейная политика представляет лоскутное одеяло, где каждый регион выстраивает собственную систему поддержки. Без выстраивания федеральной системы социальных гарантий для семей с детьми и создания институтов семейной политики дальнейшая деятельность будет неэффективной.
– Целесообразно ли ориентироваться в этих вопросах на зарубежный опыт?
– На мой взгляд – да. Например, сейчас много спорят о необходимости создания министерства по делам семьи и детей. В Финляндии оно есть и успешно работает. Почему бы нам не взять пример? Ещё одна хорошая идея – создание Национального фонда поддержки семьи и детей (как вариант – на базе Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации) по аналогии с Национальной кассой семейных пособий во Франции. Семейная политика в этих государствах отличается сбалансированностью и эффективностью, и перенять позитивный опыт нашей стране не помешает.