Главное в песне - видеоряд
- Давид Федорович, советская пресса то превозносила вас до небес за «День Победы», то критиковала за шлягеры-однодневки...
- Тогда все было монополизировано. Песню «День Победы» Гостелерадио десять месяцев мариновало, не выпускало в эфир. Полежи она еще на полке - так и сгинула бы в архивах. Авторитетные критики заявляли, что, дескать, нет в моих песнях мелодии, один ритм. Даже в «Дне Победы» нашли какой-то не такой ритм - танцевальный. Честно говоря, тогда меня это очень задевало.
- Почему же сейчас вы, знающий механизмы и законы шоу-бизнеса, перестали сочинять новые шлягеры, выводить на орбиту новых звезд?
- В советские времена главное было - попасть в обойму. На меня, Бабаджаняна, Пахмутову, Паулса и других работала громадная пропагандистская машина. Работала без сбоев. Теперь условия игры изменились. Нам в свое время и в голову не приходило платить за радио- и телеэфиры. Ну купишь редактору коробку конфет, так это не взятка, а знак внимания...
Нынче сочинять песни - дело убыточное! Чтобы придумать, довести до народа хит, надо очень сильно поиздержаться. В прямом и переносном смысле. Потратить деньги, время, здоровье, душу. Музыкант должен быть еще и продюсером, вкладывать деньги и рисковать. Ну нет у меня менеджерского таланта... Зачем же рисковать?
Кстати, раньше пластинка давала возможность воплотить замысел в форме такого звучания, которого довольно трудно было достичь в живом исполнении в силу технических трудностей.
- Да, в современных песенных клипах музыка не главное. Главное - красивая картинка или, как говорят, видеоряд!
- Именно так. Зрительные образы оказываются впереди, они задают тон восприятия произведения...
- А рок-музыка, которой вы тоже занимались... Почему она утратила свои социальное и духовное значения?
- Раньше для нас она была альтернативой существующему фону, тем социальным и духовным условиям, в которых мы жили. Я часто думаю: почему мне стало ничего неинтересно из всей этой области? Нас сейчас окружает такой серый, унылый музыкальный фон... Напрашивается вывод, что все формы себя полностью реализовали и дальше могут быть только тиражирование их или повторы. Никогда не должно ничего быть повторено из прошлого. А уж если возвращаться, то не на двадцать лет назад, а на все сто!
Свобода и профессионализм
- Поэтому вы и взялись за новый для вас жанр - оперу?
- О карьере оперного композитора не задумывался. Просто хочется делать что-то такое интересное. Делать хорошо, так, чтобы и люди слушали.
- Правда, что вы взялись за «Царицу» без всякого заказа? И, если бы не ваш друг Лев Лещенко, сумевший привлечь спонсоров с Урала, мы эту оперу могли бы и не увидеть на сцене?
- Представьте себе, да. Но это не стало бы для меня непоправимой трагедией, потому что я пережил в жизни счастливейший период сочинительства. Целых два с половиной года.
Вообще работа без заказа - вещь очень интересная, а для меня просто уникальная. Я не из тех авторов, что пишут в стол. Для меня - профессионала, привыкшего работать по контракту, - это был риск. Зато теперь я знаю, что такое полная свобода...
Я очень признателен драматургу, поэту Юрию Ряшенцеву. Он работал вместе со мной тоже просто, по вдохновению души. Он сочинил очень интересное либретто. Получив первый акт, я сразу же стал работать, а он тем временем принялся за второй акт, потом за третий...
- Почему вы занялись оперой, так сказать, в чистом виде, а не мюзиклом или опереттой?
- В Америке, Англии мюзиклы идут на «ура», а на русской почве не приживаются. Ни одного настоящего, полноценного, достойного мюзикла, который бы срезонировал, оставил след в сердцах миллионов зрителей, так и не создано.
- Как вы думаете, в чем причина?
- Думаю, все дело в системе нашего музыкального образования. Музыкальные вузы готовят музыкантов, театральные вузы - актеров, профессионально все изначально дифференцированно. А для мюзикла нужны синтетические актеры. В свое время я тоже попробовал свои силы в мюзиклах для драматических театров. Но постепенно растерял к ним интерес. Зато почувствовал необходимость вернуться к истокам, вспомнить, что я получил достойное образование на композиторском отделении в Гнесинском институте и моей дипломной работой была оратория для хора, оркестра и солистов.
Впервые после войны
...Опера в отличие от песни не имеет временных ограничений. Если ты написал стоящую оперу, она и через десять, двадцать лет не утратит своего достоинства. Однако все, что писалось в XX веке, из узкого круга слушателей - музыкантов, критиков, тонких ценителей не выходило. Опера перестала резонировать в обществе. В ней стал исчезать мелодизм. И я понял, что нужно приблизить оперу к слушателю.
Не скрою, волновался. У меня же не было большого акустического опыта. Всю жизнь проработал в студии. Аранжировки, вокал - все делали с микшерским пультом. Но я готов учиться до последнего дыхания. Человек жив до тех пор, пока еще хочет что-то знать.
- Почему современные авторы так мало пишут оперы и еще меньшее число их доходит до постановки?
- Все-таки это вопрос немалых денег. Государство не спешит субсидировать такие крупные проекты. Тарифы и расценки, которые существуют во властных учреждениях культуры, вообще не соответствуют реальности. А кассовое, коммерческое искусство живет по своим законам. Деньги в столь рискованное предприятие, как опера, мало кто решится вкладывать. У творчества с коммерцией разные пути, и только иногда они пересекаются.
- Судя по премьерным спектаклям, публика «Царицу» горячо принимает...
- Очень надеюсь, что моя опера обретет судьбу удачную и долгую, и в ней есть то, что люди хотят слышать: красивые мелодии, красиво звучащий оркестр, красивые оперные голоса. Тональная музыка, развитые вокальные партии, адекватное действие на сцене, и конечно же роскошное оформление играют важную роль. В «Царице» я опираюсь на традиции, но в ней нет ни одной заимствованной интонации, все оригинальное, все мое.
- После «Войны и мира» Сергея Прокофьева в постановке Бориса Покровского - это первая историческая опера. С премьеры «Войны и мира» в Большом прошло полвека!
- В том-то и дело. Мало кто задумывается, что прошло 50 лет. И все попытки сделать современную оперу репертуарной или во всяком случае очень заметной, не увенчались успехом.
Жители виртуального мира
- Обращение к российской истории, к образу Екатерины Великой позволяет назвать вас модным ныне словом «патриот»...
- Я вообще не понимаю, что такое патриотизм. Нас все больше захватывает виртуальный мир, мы питаемся одной и той же информацией, такое впечатление, что живем во всех странах сразу. А в человеке должно быть что-то фундаментальное, основополагающее: воспитание, традиции, культура той земли, где он родился и вырос. Я воспитан на русской музыке, на русской песне. А если мы внимательно посмотрим на это наследие, то обнаружим, как сильны там патриотические чувства.
- Давид Федорович, трудно быть стопроцентным классиком?
- Совсем нет. Никакого отношения к быту этот «титул» не имеет. Живу совершенно обычно. А в творчестве я просто сочинитель музыки и немножко исполнитель. Мне вполне комфортно. Сольются мои усилия с каким-то коммерческим проектом, с миром шоу-бизнеса - очень хорошо. Не сольются - и бог с ним!