Ю.В.: Русская культура впитывает западную - переваривает ее и выстраивает по-своему. Балет и опера не родились в России. Симфонической музыке всячески противились. Потом появлялся росток, который сделал ее совершенно уникальной.
Ю.Л.: В своих исследованиях Набоков говорил, что вся наша культура заимствована. Но она совсем не похожа на то, с чего начиналась.
В.М.: При всем том, что ты русофил, ты же не чураешься приемов, которые используют рок-н-ролльные музыканты. Ты же используешь их школу?
Ю.Л.: Чтобы в кабаке песню заказали еще раз, ты должен исполнить ее очень близко к оригиналу. Каждую вещь мы доводили до ума, старались понять ее стилистику. Если играть греческую песню не по-гречески, второй раз за нее денег не принесут. Кабацкая школа научила меня синтезу. Когда я чтото делаю свое, мне очень просто перейти от одного стиля к другому. Я не притягиваю определенный стиль к произведению, нужное само по себе проявится. Я никогда не знаю наперед, куда меня вынесет.
Ю.В.: Направление рок-н-ролл, стиль биг-бит, как это отличается от русской эстрады?
Ю.Л.: Да ничем не отличается. Единственное - в русской эстраде много миноров. А у них просто нет песен, чтобы не звучал хотя бы мажорный припев. С югославами ездил. Они ударят по открытым струнам, и пошел мажор.
В.М.: Стилистические группы, те же барды, джазисты, рокеры - они сбиваются для того, чтобы не чувствовать себя одиноко или подпирать друг друга. Насколько тебе сложно быть волком-одиночкой?
Ю.Л.: Никогда не верил в коллективное творчество. Люди сбиваются, когда не уверены в себе. Я уверенный. Знаю, что смогу. Если не могу, подучусь и смогу. Вот я сел в прошлом году просто так от нечего делать и написал пьесу о театре. Говорят - хорошая пьеса. Пока еще не поставили, только напечатали.
В.М.: Кто редактор у тебя? Есть авторитет, которому ты веришь?
Ю.Л.: Стилистически меня хорошо правит жена. У нее все-таки литературный институт за плечами. Она грамотный стилист, профессиональный человек, член Союза писателей.
В Москве без статуса никуда
Ю.В.: А когда ты перебрался в Москву? И как Саратовская филармония пережила потерю?
Ю.Л.: Я хотел покинуть «Интеграл» еще в 82-м, но ушел только через год. Алибасов с директором филармонии Скорлупкиным год меня держали обещанием квартиры. Мы же вытащили филармонию из кризиса. Дела пошли. Даже дом построили. Алибасов получил свою первую квартиру. Мне тоже обещали. И я, поверив, ждал и никак не мог заняться сольными делами. Но в 83-м все-таки ушел и приехал в Москву.
Чтобы перебиться первое время, кое-что я успел накопить. Был такой фарцовщик Славка Ангелюк, мы с ним когдато торговали аппаратурой. Он меня приютил в одной из своих квартир, и я начал вникать, как устроена Москва. Быстро понял, что в Москве надо иметь определенный статус, где-то числиться, потому что каждый милиционер - твой враг. Я нашел группу «Зодчие» Тюменской филармонии, хотя коллектив был чисто московский (руководитель Юрий Давыдов, солист - Валерий Сюткин). Второе, что я понял, это надо как-то заявляться, и самому. Первая возможность, которая представилась, это был мой альбом «Путешествие в рок-н-ролл». Я собрал все рокнролльное, что у меня было, и мы его забабахали. Это было самое простое, что смогли. Задаешь ритм-машинке любую форму, и она циклично выдает тебе ритм. Под нее мы быстренько все сыграли. Буквально втроем со Славкиными ребятами и практически «на коленке». Но выстрел сразу получился хороший.
Ю.В.: А где писали?
Ю.Л.: Да у Славки же Ангелюка и писали. У него «Нота» с каналами была. Мы на нее гитары, голос наложили, на синтезаторе одним пальцем подыграли. Еще двух пьяных прапорщиков с улицы позвали. Они нам за пиво чтото подпели, подорали. Такой смешной альбом получился. Славка послушал и на другой день отнес его в самиздат, но предварительно подклеил кусок пленки со словами: «Для вас поет группа «Примус».
В.М.: Альбом отвезли Валерию Ушакову?
Ю.Л.: Да, ему. Когда в ларьке я услышал на серийной кассете вступление про «Примус», я обалдел. Прилетаю к Ушакову. «Какой на хрен «Примус»? Это МОИ песни! Аранжировка моя, пою - я, на гитаре я! Не давал я никаких санкций!» Он мне: «Все, улетело - уже не поймаешь». Пошел к Славке скандалить. Он лишь руками развел. Я везде орать. Обидно, у всех «Примус» на устах, а я для сольного задела только время потерял. Дошло даже до Бибиси. В конце 83-го Сева Новгородцев в эфире рассказал, что группа «Примус», оказывается, это один человек и зовут его Юрий Лоза.
Ну а в общем, пошло‑поехало, я старался наверстать. В год по новому альбому выдавал.
Ю.В.: А своя студия когда у тебя появилась?
Ю.Л.: Уже потом, в начале 90-х, когда сольная карьера началась.
Ю.В.: Какой аппарат у тебя был?
Ю.Л.: Хороший. У меня все очень хитро получилось. Я гастролировал с югославами. Выпускал их в первом отделении. В творческом плане они мне нужны были как фаршированной щуке акваланг. Но я их кормил, селил, обслуживал... в общем, тратил на них свои деньги, еще советские. Госконцерт рассчитывался с ними через систему поставок по международным ценам и курсу. В итоге мои 1500 рублей превращались в 2000 долларов. А потом еще приезжал в Югославию и получал за концерт 1000 марок. Оттуда на гастроли в Германию. Я чувствовал себя в Берлине уже богатым человеком. Мог купить любую машину, все что угодно. Но пошел в музыкальный магазин и купил студию. Магнитофон 24-канальный, пульт чумовой, шумоподавление, колонки, модули...
В.М.: Какое понятие тебе ближе - «команда звезд» или «команда «Звезда»? И сложно ли уживаться двум ярким личностям?
Ю.Л.: Я всегда настаивал на компании звезд, потому что все мы разные. Хорошо, когда команда не зависела от каждого в отдельности. Убрал одну звезду, заменил другой. Команда «Звезда» - это нечто цельное, в которой очень сложно отнимать куски.
В.М.: Как ты думаешь, как долго такая команда может существовать?
Ю.Л.: Те же битлы 6 лет жили душа в душу. А потом Йоко Оно появилась, сидела на репетициях и воняла... В принципе команда не может жить так долго, как телепередача. Есть определенное время для нормальной жизни, а все остальное начинает тянуть назад.
Поколение пользователей
В.М.: Юра, ты занимался историей и помнишь теорию пассионарности Льва Гумилева - любой народ как явление проходит определенные периоды жизни: подъем, надлом, инерция, падение. Причем эти фазы непосредственно связаны с состоянием пассионарности (уровнем энергетики) его представителей. Казалось бы, в 80-е годы ВИА сдохли, и вдруг такой ренессанс. И нет ощущения, что, выступая, эти ансамбли выглядят карикатурно.
Ю.Л.: Пришло новое поколение людей. Оно отличается от предыдущих тем, что до них одно за другим шли поколения создателей. Джазовое поколение сменилось рок-н-ролльным. Они пришли и создали новую эстетику. Потом новая волна - та же «Алиса» и другие, и они тоже создали свою эстетику. Панк-музыка то же самое. Потом все они ушли на задний план. И вот пришло поколение пользователей. Они используют то, что наработано до них. Пазлики складывают и говорят, что они написали новое. Да не слышал я ничего нового очень давно. Появление нового подтверждается проникновением песни в масскультуру, то есть за стол. За последние 10 лет какая песня оказалась за столом? Никакая! Ничего такого, чтобы подхватил народ.
В.М.: Сейчас за столом песен не поют. Одно караоке.
Ю.Л.: Прекрасно поют, и наши песни в том числе. Но не сегодняшние. Потому что они неоригинальные и неинтересные. Поколение пользователей не потрудилось придумать свое. Вот и все. То же происходит в кино, театре, живописи. Все, что пытаются придумать, - это нарисовать г... Но сколько можно рисовать г...?
Сегодня песня сжалась до какой-то коротенькой речевки. Мой сынишка поехал с одноклассниками на дачу. В машине за 30 минут дороги они перепели весь репертуар. Каждая песня сводилась к одной фразе: «Всяко разно - это не заразно». Ни песня, а слоган какой-то. В моем понимании песня - это то, что подчиняется законам режиссуры. Имеет развитие, кульминацию, 2-3 волны, финал - по Станиславскому. Когда я складываю песню, сначала делаю ее сценарный план, потом долго довожу до ума, шлифую. А здесь? Фишка есть - и достаточно. В моем понимании - это только заготовка для песни. Сейчас заготовки для художественных произведений вдруг стали самими художественными произведениями. Я воспитан по-другому.
Только не пиши роман
В.М.: Юра, как бороться с этой ситуацией?
Ю.Л.: Никак. Надо принимать ее такой, как она есть. Когда я собирался что-то написать, поговорил с одним из очень больших деятелей Союза писателей. Он мне сказал: «Юра, только не пиши роман. Пиши коротенькие рассказики - буквально на одну посадку в туалете. Сейчас этот жанр главный». Изменился формат всего. Скажем, вагнеровские оперы, которые гремели 100 лет назад, сегодня не нужны. Чтобы поговорить о Вагнере, достаточно знать тему из «Валькирии».
Ю.В.: Это, наверное, происходит потому, что очень большой поток информации. Масскультура нас завалила. Все переварить не хватит и человеческой жизни.
Ю.Л.: Один пример приведу. Мне тут кинули недавно один сайтик - где люди выкладывают свои произведения. Там 565 наименований групп, и у каждой альбом. Получается 5650 песен. Я и десятка хороших найти не могу, а у них тысячи. Кучами мне присылают послушать.
Ю.В.: Может, там и есть какое-то зерно. Но как его найти?
В.М.: Сейчас Интернет выручает.
Ю.Л.: Но если создадут какие-то независимые порталы, они все тут же будут завалены всякой шелухой.
Ю.В.: Тут должны быть критики, чьему вкусу ты доверяешь.
Ю.Л.: У нас критика умерла со времен Белинского. Та, которая пришла на смену, допустим советская, была настолько ангажирована властью, что ее и критикой считать нельзя. Да и сейчас она не менее ангажирована, только теперь бабками. Можно сделать любую рецензию - только плати.
Ю.В.: А еще есть критики, которые считают себя выше того, что они критикуют.
Ю.Л.: Должны быть независимые критики, но их, к сожалению, давно уж нет.