В 1978 году на Всероссийском конкурсе в Сочи ВИА «Лейся, песня» стал лауреатом. А я получил первую премию, еще и как солист. У меня появилась «красная строка». То есть мог теперь работать сольным отделением, а мои ребята за аккомпанемент стали получать больше бабок. Деньги некуда было девать...
- Ну и куда девали? В то время ведь ничего нельзя было купить.
- Я же еще в картишки, в преферанс, резался по-крупному. Один раз даже выиграл машину - «Жигуль» в семидесятые годы. Но в основном деньги утекали сквозь пальцы - гуляли, кутили и красиво - с шиком, приколом. Мы же все молодые были... Помню, однажды в компании с Яаком Йоалой (был в те годы такой очень модный певец) начали отмечать его день рожденья после совместного концерта в Ярославле, а затем продолжили мощным салютом нескольких ящиков шампанского возле ратуши в... Таллине. Куролесили так, что это потом назвали «новым нашествием русских на Таллин». Экскурсия по древним замкам, оттуда в парную, опять в ресторан. Ча-сполтора поспишь, не выходя из-за стола, - и все по новой. Короче, когда мы вспомнили, что и у Йоалы, и у «Лейся, песня» назначены съемки в Москве в «Утренней почте» у Николаева, с момента записи прошло уже пять суток... В другой раз я на спор с ребятами за ящик коньяка на октаву ниже спел весь свой сольный концерт. И никто в зале ничего не заметил!.. Между прочим, гулять гуляли, но мы и пахали как проклятые! У нас же «палки» были, чем больше «палок»концертов, тем больше денег, поэтому все рвали. Официально была норма 18 концертов в месяц, и не больше. А у нас был рекорд - 124 (!!!) концерта. По 5-6 в день...
- Во сколько же начинался первый концерт?
- В 10 утра! Это если 5 концертов. И в 8, если 6. Год 76-й... Представь, шахтеры поднимаются с ночной смены прямо из забоя - черные, чумазые, и сразу - в ленинскую комнату. А там стоит пол-состава «Лейся, песня» и голосят: «Вот увидишь, вот увидишь! Я влюблюсь тебе назло!»
- В то время с вами уже работал Шуфутинский?
- Нет, он еще в Магадане пел по кабакам... Но мы какое-то время оставались без руководителя. Плоткин с Ивановым еще в 1975-м перекочевали в «Надежду», Селезень по пьяни погорел и ушел, так что к 1976 году из первого состава остались только я и басист. В это время и я подумывал: «А не податься ли мне в «Веселые ребята»? Тем более что сильно звали... Тогда мне позвонил Добрынин: «Владик, приехал очень хороший парень. Поэтому ты никуда не дергайся». «Хорошим парнем» оказался Миша Шуфутинский, и с ним действительно был связан расцвет нашего коллектива. Появились Марина Школьник, юная Оля Зарубина... Он отбирал песни, которые кучами приносили композиторы, делал классные аранжировки. Миша - очень тонкий музыкант - всегда знал, из какой песни получится шлягер, какую - выбросить в мусор.
- Шуфутинский в своей книге «И вот стою я у черты» написал, что подружился с вами и еще, цитирую: «Вообще-то коллектив («ЛП». - Авт.) в музыкальном отношении оказался очень сильным, но во всем остальном - страшно разболтанным». Что имелось в виду под разболтанностью?
- Бывало, и выпивши на сцену выходили. Правда, пели одинаково хорошо в любом состоянии, а чтобы рожа не была красная и из зала ничего заметно не было, перед концертом все мазались дермаколом... С приходом Миши внедрили жесткую систему штрафов, причем мы с ним сами наказания придумывали. Запах алкоголя - штраф 300 рублей.
- Шуфутинский тоже платил?
- Он никогда не нарушал режим. Выпивал на банкете рюмки три максимум, когда сидели у него дома, мог себе позволить и поболее, но всегда знал меру. Вообще, мы с ним славно сдружились. Миша меня вытаскивал из всяких передряг, потому что он всегда себя контролировал, а я был гуляка «оторви и выбрось». То подерусь, то еще что-нибудь откаблучу. Я же еще боксом немножко занимался. Бывало, выходил на сцену с перебитыми ребрами, руками. Но лицо в обиду никогда не давал - мне же им работать...
- Андрианов на фотографиях того времени - херувим херувимом. Представляю, что творилось в сердцах поклонниц! Если честно: на гастролях в календаре «галочки» ставили - скольких соблазнили?
- Года после 77-го мы уже как «Битлы» проходили сквозь двойной ряд ментов - 150 человек оцепляли сцену, чтобы толпа фанатов нас не разорвала на сувениры... А с девчонками обычно было так. Я в перерыве специальному человеку ткну пальцем из-за кулис: сегодня вон та - беленькая (или черненькая)! После концерта выходишь - она уже ждет... Что и говорить, любили нас... Если бы не такая любовь, сразу бы разогнали к чертям собачьим!
- Вы сказали, что собирались перейти в «Веселые ребята». Это было еще до Пугачевой?
- До. С Пугачевой мы работали в 1973 году на стадионе в Рыбинске. Она была бесставочница и получала 2 рубля 50 копеек за выступление. Пела, аккомпанируя себе на пианино. Представляешь, что неслось из колокольчиков-матюгальников по стадиону?! Потом нас судьба свела в Украине. Одно отделение мы, другое - она с «Веселыми ребятами». Мы немного знали друг друга, хорошие отношения вроде были. А потом... разругались вдрызг.
- Причина веская?
- У нее слишком симпатичная костюмерша была. Помню, когда она вышла из автобуса, я просто обалдел: «Ребята, - говорю, - держите меня за руки, за ноги!» Ну такая краля! А Пугачева ее ко мне не отпускала. И сказала: ты, мол, к ней больше не шастай. За свой целомудренный имидж боялась. Только завела меня этим...
- Есть конкретная причина: почему ушли из ансамбля?
- И да и нет. С одной стороны, мы пришли к тому, что нас знали, любили, а с другой, - система достала! Хотелось делать чтото свое, а этого-то и нельзя было. Поэтому многие уходили в другие сферы, начались массовые свалы. Прикольный случай, когда министру культуры Демичеву сказали: «Американцы хотят, чтобы весь состав, записывавший «По волне моей памяти», посетил США, а к вам приедет «Криденс». Мелентьев, замминистра отвечает: «Отлично!» Стали смотреть список, а никого уже и нет. Лерман? Эмигрировал! Сестры Зайцевы? Уехали! Плоткин? Нету! Люда Барыкина? Нету... Анекдот! Он и говорит: «Если почти все уехали, то и оставшиеся там останутся!»...
В 81-м уехал Шуфутинский. Мне стали говорить: «Андрон, кроме тебя, некому руководить ансамблем. Ты самый старый!» Я целую ночь продумал и отказался. А потом, когда Добрынин привел Кретюка (якобы он у Кобзона пианистом был), я месяца два с ним поработал - не понравилось. И свалил к Петлюре Валере Чуменко в «Красные маки»! Не переходя улицу, не меняя бухгалтерию, шагнул из одной двери в другую - мы все тогда от Тульской филармонии работали. Год с ними, даже записал одну песню на их пластинке - «Если ты уйдешь»... Потом мне предложили перебраться в Донецкую филармонию и заработать еще больше. А поскольку деньги люблю с детства, я согласился. Работали: Коля Гнатюк - одно отделение, я - второе. Я тогда пел рокнролл, рэгги, ну и, конечно, старые хиты. Полгода честно с Гнатюком выдержал. В один прекрасный день говорю: «Колечек, пойдука я от тебя куда-нибудь подальше».
- Это было принципиальное решение - уехать в Ростов на ПМЖ?
- Принципиальное. Я был уже болен.
- Диагноз?
- Алкоголь. Потом еще и другое. (Показывает на вены.) Это началось, когда я решил закончить с музыкой. Все ВИА на моих же глазах... гильотинировали. Я специально приезжал в ДК МАИ посмотреть, как «Лейся, песня» и «Карнавалу» «отрезали» головы. Просто наступил момент, когда я музыки наелся до рвоты, успех был, все было, звездную болезнь пережил и не заметил. Депрессуха какая-то навалилась, и я распустился. Чуть даже не посадили - подбросили наркотики, хотели завести дело. Но ничего у них не вышло... Примерно в это время и пошли слухи по Москве, что я умер. Раза два «похоронили». Сколько можно? Селезень незадолго до смерти звонит: «А мы уж тебя сто раз помянули!» Завел пластинку с нашими песнями, плачет...
- А вы-то сами чем занимались, пока вас «отпевали»?
- Падал, поднимался... В конце 80-х мы с братом открыли в Ростове Международную ассоциацию по борьбе с наркоманией и наркобизнесом, можно сказать, «местный интерпол», не имеющий отношения к нашим правоохранительным органам. Собирались строить пансионаты для наркоманов и их лечить.
- И сколько всего раз приходилось падать?
- За весь период раз пять! Я не жалуюсь на жизнь и вообще мне грех жаловаться. Главное - суметь подняться! Но... я в 21 год был уже в бомонде, моего возраста там не было ни одного человека, кроме Тольки Кашепарова из «Песняров» (который «Вологду» пел). А что это такое, когда тебя взрослые женщины облизывают и своими духами приторными обволакивают... В ресторане ВТО, где я часто бывал, видел, как актеры отдыхают. У нас на эстраде тогда пили практически все поголовно. Один Игорь Иванов только был некурящим трезвенником да Толя Кашепаров. А вот Ленчик Борткевич - любил это дело, так же как и Олечка Корбут его любимая...
- Она же спортсменка!
- О! Отрывалась почерному с Леней на гастролях. Время было такое - была пьяная страна, клянусь! Не всех, но у многих, кого я знаю, прекрасных музыкантов крыша повытекала. Боря Пивоваров, гитарист из Львова, с которым писали «По волне моей памяти»... да и Лось (Сашка Лосев из «Цветов») изза наркоты и пьянки пошел вразнос, со Стасом Наминым разлаялся изза этого, а без него «Цветы» сразу потеряли свою фишку...
Слава богу, жена моя вторая Вика спасла. Без нее я бы давно умер. Однажды утром проснулся, посмотрел ей в глаза... И с тех пор все! Три года как... На днях выходит мой сольный компактдиск с новыми и неправильно забытыми старыми песнямихитами. С ним скоро поеду по новой завоевывать Москву.
- Какая же на этот раз фишка?
- Как и раньше - Андрианов! Только на этот раз певец и... композитор.
- И когда планируется «второе пришествие» Влада Андрианова?
- Трудный вопрос. Но я сделаю это.