Я родился на знаменитой Богатяновской улице, это там, где многократно воспетая лагерным шансоном ростовская тюрьма. Отец - начальник управления культуры области, матушка - профессиональная певица (ее звали в Большой, но отец не отпустил). Короче, сын интеллигентнейших родителей. В доме гостили живые классики: Шолохов, Хачатурян, Мурадели... а моей самой настоящей «школой» была уличная подворотня... Веселое было время, особенно 64-65 год... Улица Пушкинская. Хоровое пение песен «Битлз», «Роллинг Стоунз», Элвиса Пресли. Ежедневные рейды мусоров, которые подъезжали прямо к лавочкам обрезать нам волосы и разбивать гитары об лавку. Мы же все подхипповывали, носили узкие брюки и сапоги на каблуке. Кагор, вермут, портвешок, ломаный русско-английский... У меня была «шикарная» семиструнка, на ней - две струны от виолончели и две от рояля. Не было же ничего! Выпиливался корпус, обтягивался плюшем, который добывался путем разрезания любимого плюшевого мишки. Звукосниматели выковыривали из телефонных трубок. Смешно. Хотя... пипл перся! И это был настоящий андеграунд - по подвалам, облавы, пацанва лет 13-14.
- А ваши кумиры, авторитеты в музыке кто?
- Никаких! У меня на всю жизнь был один единственный учитель - «Пал Яковлевич» Маккартни. Это он научил меня петь и заставил полюбить это дело.
- Как в ВИА «Лейся, песня» попали?
- Никак не попадал! Я его создавал.
Начинал работать с московским ансамблем «Серебряные гитары» от ростовской филармонии. Пел несколько своих «фирменных» штучек: «Yesterday», что-нибудь из «Криденс». А потом это все распалось, наступило лето... Отдыхаю в Дивногорске, бац - телеграмма: «Приглашаетесь на работу в ансамбль «Витязи» Кемеровской филармонии». Я собрал вещички и - в Новокузнецк.
- Почему вдруг Кемеровская филармония?
- А кому охота сидеть под колпаком у Москонцерта?! То есть фактически мы жили в Москве, а гастролировали от Кемерова, да и с цензурой было попроще... Тогда же русские народные песни пели все ВИА поголовно - кто в сарафанах, кто в лаптях, это была обязаловка. Поэтому в первом отделении мы выходили в кольчужках и честно выдавали чтото типа «Во кузнице» (правда, в аранжировочках аля «Чикаго»), а уж во втором отрывались по полной - «Deep purple», «Beatles», «Rolling stones»...
- Народ валил?
- Да смертоубийство было, чтобы на нас попасть! Жили как в сказке - девочки, пиво с креветками, рок-н-ролл, после концертов дым коромыслом. Работали на самых главных площадках - дворец имени Ленина в Алма-Ате, Центральный зал Омска, Кремлевский Дворец съездов. Пели на сценах, по которым могут спокойно гулять кони... Гром грянул в 74‑м, когда Людмила Зыкина в «Советской культуре» опубликовала статью: мол, всякие там ВИА («Добры молодцы», «Витязи» и проч.) поют русские народные песни, а аранжировкито у них буржуазные, глубоко чуждые советским людям. И нас с «Добрыми молодцами» по распоряжению Фурцевой (министр культуры СССР с 1960 по1974 г. - «АН») разогнали. Ребята остались в Москве. Я уехал домой открывать с друзьями первый ростовский бар. Месяц проработал - звонит Валерка Селезнев (гитарист из «Самоцветов»): «Приезжай в Москву! Дело есть! Я, Мишета Плоткин (Миша до этого был администратором у Юрия Маликова) и экс«Витязи» ждем».
Приехал. Сели решать, куда нам лучше: опять в андеграунд или уходить на эстраду под песни советских композиторов. В итоге мы выбрали эстраду из чисто меркантильных соображений. Кушатьто хочется! Правда, зареклись: ни одной песни про процветание, про БАМы и комсомол (такие как «Самоцветы» пели), словом, душу режиму не продавать. И кстати, зарок свой сдержали: у нас все до единой песни были о любви...
- Разве у вас уже был репертуар?
- Появился же Слава Добрынин на горизонте. Многие молодые композиторы приходили. И Мигуля, и Адик Тухманов, и Женька Мартынов. Ну и примкнувшие к ним члены Союза композиторов. Вот так и набралось на два отделения...
- Чья идея так «убойно» назваться - «Лейся, песня»?
- Я буркнул сначала... А Валерка покойный Селезень, он же у нас был музыкальный руководитель, зацепился. Днем рожденья ВИА «Лейся, песня» мы считаем 1 сентября 1974 года, потому что впервые выступили в программе «Служу Советскому Союзу». И сразу спели 5 (!) песен, хотя больше одной никому не разрешали. Помню, длинные волосы попрятали под пиджаки - и вперед! Так страна нас узнала.
- И началась «лейсяпеснямания»...
- Ничего подобного! Да, в рейтингах мы замелькали в первых строках. Я пел песню Добрынина «Где же ты была?», и она сразу стала шлягером. Вскоре пришедший в ансамбль Игорь Иванов спел «Прощай!», и она ударила по мозгам, будь здоров! Дед (все так называли Владимира Мулявина) волосы сзади рвал, потому что его «Беловежская пуща» скатилась ниже! Тогда же на всю страну гремели Кола Бельды («Увезу тебя я в тундру»), Лева Лещенко («Я сегодня до зари встану»). А тут «Прощай! От всех вокзалов поезда...» Да вы, ребята, обалдели? На «Мелодии» - худсовет, на повестке дня вопрос: быть или не быть пластинке ВИА «Лейся, песня». В кресле сидит председатель - Богословский. На шее - бабочка, в зубах - сигара. Рядом композиторы Фрадкин, Френкель, Фельцман... Я садился за рояль и показывал песни без сопровождения. Меня предупредили, что без подписи этих людей редактор «Мелодии» не смел записывать никого. А я был такой хлопец, палец в рот не клади, всегда отвечал... Короче, хорошо, что Слава Добрынин мог добить кого угодно, мы записалитаки «Прощай», и пластинка вышла!
- У «ЛП» какая была «фишка»?
- Я. Вернее, мой голос. Ведь под меня специально подбирались вокалисты, которые пели со мной в унисон и были похожи тембром. Люди даже могли не знать, кто я такой, они слышали мой голос и говорили: «Да, это «Лейся, песня».
- И сколько времени потребовалось, чтобы войти в элиту ВИА того времени?
- Это произошло в 1976 году, когда вышел альбом Тухманова «По волне моей памяти». Я был в Ростове на каникулах. Позвонил Адик: «Можешь прилететь?» Через несколько часов я уже сидел у него дома. Мне дали нотную бумагу, на ней строчка текста, сверху написано «Опус №40». А техника исполнения этого «Опуса» и так самая сложнейшая. Помню, приехали в студию в половине пятого, а вышел я в два ночи! В ушах - бонги, басгитара и флейта Адика! Тухманов оторваться дал прилично и мне, и вообще «Лейся, песня». Мы же тогда ничего не знали о его планах - записали и записали. А пластинка стала революцией в советской музыке для того времени.
- Выто сами это когда поняли?
- Однажды утром, когда поехал на репетицию. Стою на автобусной остановке, а изо всех окон сплошняком «льются песни» «Во французской стороне» и «Когда это было, когда это было? Во сне? Наяву?..» После этого нас начали называть «оклад шесть пятьсот, холост».
- Почему?
- У нас у всех вдруг рожи стали такие умиротворенные типа томджонсы, всего достигшие. Пошили смокинги, надели рубашки с бабочками. Надо, мол, соответствовать. Детский сад, конечно... Но факт: по песням «Прощай» и «Кто тебе сказал» нас узнали, а «По волне моей памяти» - это уже был наш сумасшедший взлет...
- Кто по тем временам был круче всех из ВИА?
- Да не было самых крутых! Был большой круг - «Веселые ребята», «Самоцветы», «Песняры», «Синяя птица», «Лейся, песня». У всех сборы, гастроли, поклонники - примерно одинаковые. Просто у каждого была своя фишка. Скажем, мне ближе были «Веселые ребята», «Песняры» были лучшими в фолке. Остальное все очень похоже было. А как иначе, если музыканты кочевали из команды в команду. Например, сколько народу прошло через «Самоцветы» - там и Леха Глызин, и Албар (Александр Барыкин), и Кузьмин работали в свое время, многие. Через «Лейся, песня» только вокалистов прошло 48 человек. А из известных сейчас - никого, один Коля Расторгуев, да и он пришел, когда уже меня не было.
- Расторгуев тоже пел «Прощай» и «Кто тебе сказал»?
- Конечно!
- В отличие от коллег - «Самоцветов» вы были невыездными за границу, хотя и замечены на строительных площадках БАМа. Может, все таки стоило спеть пару бодрых песенок вроде «Мой адрес - Советский Союз»?
- А нам и так и шоколада, и черной икры хватало выше крыши. Считай, четыре года, с 1976 по 1980й, мы жили при коммунизме. Иначе говоря, что хотел, то и делал, и мне за это ничего не было! Например, мог полететь куда хочу, пригласить кого хочу куда угодно, накормить, напоить, одеть... К тому же в 1978 году на Всероссийском конкурсе в Сочи Алик Асадуллин, Лариса Долина и я получили первые премии. Как солисты. И еще мы как ансамбль получили лауреатство. У меня появилась «красная строка». То есть я мог теперь работать сольным отделением, а мои ребята за аккомпанемент стали получать больше бабок. Деньги некуда было девать...