Русским космос – по колено
В.М.: В России в начале прошлого века был изобретен терменвокс – первый электронный музыкальный инструмент. А сегодня мы пришли к ситуации, когда музыканты все инструменты и аппаратуру вынуждены закупать за рубежом.
Б.Г.: У нас утеряна техническая база. Страна работала на космос, на оборону – там достижения у нас были колоссальные. Но у нас никогда толком не развивались бытовые технологии. В том числе и производство музыкальных инструментов. Так и сложилось: зачем что-то создавать, вынашивать, творить, когда можно купить готовое? Продал ресурсы – приобрел, чего тебе надо. Мы во многом такие же ленивые, как негры.
В.М.: Знаю, что ты в молодости занимался электроникой, сам паял. Наверняка знаешь, что был такой видеомагнитофон «Ампекс»…
Ю.В.: Он появился аж в 53-м году в Америке! Придумал его эмигрант, казанский инженер Александр Понятов. Он же изобрел первые многоканальные магнитофоны для записи. На «Ампексах» ведь и «Битлз» писались!
Б.Г.: Как радиоинженер по первому образованию поясню: в соцлагере никак не могли соорудить вращающую головку для магнитофона, чтобы делать 16-канальную, например, запись. В молодости из нашей «Ноты» я своими руками сделал 4-канальный магнитофон.
В.М.: Если бы наших умельцев не зажимали – мы бы были впереди планеты всей по технологиям! Вспоминаю, как Валентин Дьяконов, вокалист «Самоцветов», своими руками собрал у себя дома 24-канальный записывающий центр.
Б.Г.: Сейчас, казалось бы, полная свобода: делай, не хочу! Но сегодня все заняты зарабатыванием денег. А творчества в людях все меньше. Да, немцы собирают лучшие в мире автомобили, «мерседесы». Ну такое у них предназначение – гайки крутить правильно. А у нас оно совсем другое: в космос летать, музыку сочинять.
«Человеко-часы» гениев
В.М.: Боба, недавно я прочел книжку о запрещенных в Советском Союзе песнях. Точно не помню, автору книги принадлежат эти слова или Розенбауму. На вопрос «что было бы, если бы Высоцкий дожил до наших дней? Какие песни он бы писал?» ответ был такой: «Поскольку артист – это своего рода «труба», соединяющая людей с Богом, после смерти Высоцкого высшие силы нашли другую «трубу». Согласен ли ты в принципе с такой постановкой вопроса?
Б.Г.: И да, и нет. Мне кажется, в истории все складывается закономерно. Моцарт на своем месте, Сальери – на своем. Иуда и даже Гитлер, квинтэссенция зла, – тоже на своих местах. Что касается Высоцкого, мне кажется, он свою миссию выполнил полностью. Так же, как и рано умерший Пушкин. В советское время, если помните, было понятие «человеко-час». Гении часто и уходят, на наш взгляд, безвременно потому, что все свои «человеко-часы» отработали.
В.М.: Вспомнить того же Фредди Меркьюри из «Куин». Уже будучи смертельно больным, он написал безусловный хит «Шоу маст гоу он». Эта программная песня должна была появиться – она и появилась! Не мог Фредди умереть, не написав ее. А ведь если бы он не заболел СПИДом, вполне возможно, и песня не появилась бы. В этом тоже божий промысел.
…А ты сам песни пишешь?
Б.Г.: Ну одну-то песню я написал. Называется «На хрена?». Кстати, это и не шансон, а настоящий хард-рок.
В.М.: Хард-рок, рок-н-ролл, шансон, мне кажется, были разделены искусственно…
Ю.В.: Продавцами в музыкальных магазинах – чтобы удобнее было ориентировать покупателей!
Б.Г.: Согласен на сто процентов!
Музыка – отдушина в жизни
В.М.: Часто говорят, что художник должен быть в душе ребенком. Ты пришел на сцену в достаточно зрелом возрасте. Насколько твое творчество является для тебя игрой?
Б.Г.: Было такое время, когда психологически внутри у меня все сгорело, осталась выжженная пустыня. Потерялось ощущение куража от жизни. Искал отдушину и нашел ее – в музыке. В образе Бобы Грека. Несмотря на то что стал взрослым дядей, в этой игре ощущаю себя ребенком. Делясь куражом с другими.
В.М.: Боба Грек – состоявшийся артист. Успех не вскружил голову?
Б.Г.: Для меня примером является Добрынин. В нашей стране он добился невероятного успеха. Но у него ни в поведении, ни в разговоре нет никакой звездности. Сказать «я такой гениальный!» Добрынин о себе может только в шутку. И я к самому себе отношусь с большой иронией. А еще признаюсь, в шоке от того, что многим нравится та игра, в которую я играю!
В.М.: А была опаска, что куча людей активно не примет твою игру, скажет что-то нелицеприятное? Или до тебя эти брызги не долетают?
Б.Г.: Нормально к этому отношусь, даже если меня ругают. Главный мой принцип – не платить за эфиры по радио и ТВ, как это делают сегодня многие. Ведь есть на нашей эстраде люди, которые заработали много денег. Они платят за эфиры, вкладываются в собственную дальнейшую раскрутку. Не хочу быть таким из принципа. Не хочу покупать любовь и внимание зрителя. Если кому-то интересно то, что я делаю, значит, это музыка, настоящее шоу. А если появляются деньги – это уже бизнес.
Ю.В.: Внимание, аплодисменты должны быть искренними, а не купленными…
Б.Г.: Совершенно верно. Хотя совсем не платить не получается. Даже развесить афиши по Москве стоит сумасшедших денег.
Билет до Ливерпуля
В.М.: Есть чуть ли не целая наука об именах, о влиянии имени на жизнь человека. Вот есть у нас артист Виктор Чайка, по паспорту он – Сигал. В Америке Стивен Сигал добился сумасшедшего успеха под собственной фамилией. А Витя стал знаменитым только после того, как взял псевдоним – Чайка. Каково твое отношение к псевдонимам артистов?
Б.Г.: На мой намекаешь, на Бобу Грека? Мой образ – авантюрист, бесшабашный парень, все время ищущий приключений. В этом мой герой полностью совпадает со мной лично. Да и по национальности я – грек.
В.М.: А с какого возраста ты увлекся музыкой?
Б.Г.: С седьмого класса обычной кишиневской школы, в конце 60-х годов. Играл на барабанах. На халтурах деньги зарабатывал – на свадьбах играл. В Кишиневе была настоящая биржа, на которой люди заказывали нужных им музыкантов.
Ю.В.: Что любил слушать? Из наших ВИА шестидесятых-семидесятых кто-то «цеплял»?
Б.Г.: В Кишиневе хорошо принималось румынское телевидение. И все подростки смотрели музыкальные программы. Они, естественно, были совсем другими. И по составу групп, и по песням. Русской эстрадной музыки практически не было. Слышали ее только живьем, когда приезжали столичные артисты. Тебя, Слава, кстати, хорошо помню на концерте «Веселых ребят» у нас в Зеленом театре.
Из западных любил «Дип Перпл», «Битлз». «Криденс» играл и пел. Эта любовь довела до того, что в седьмом классе собрал чемодан, пришел на вокзал и потребовал у кассира билет… до Ливерпуля! Кассиры обалдели, конечно… и очень скоро милиционеры передали меня с рук на руки родителям.
Но у меня с малых лет в душе – раздвоенность. Одна половина всю жизнь хотела куража, играть музыку, другая – повела меня в служивые люди.
В.М.: А не сыграли ли в этом роль потребности семьи, которую нужно было кормить?
Б.Г.: Сыграли.
В.М.: Насколько вообще творческий человек зависим от своего семейного положения? Чтобы чего-то достичь в творчестве, нужно ли жениться?
Б.Г.: Вопрос справедливый. По-моему, человек для достижения большой цели в творчестве ничем не должен быть обременен. Брак для артиста – это путы. Хотя лично меня это не касается. Но кого-то брак действительно тормозит в его творческом развитии. Уже в советское время это было актуально. Например, артист, обремененный семьей, вряд ли легко мог бы сняться с места и уехать на Запад, чтобы по-настоящему реализовать себя в музыке. Помешали бы моральные обязательства перед близкими. Вообще, чтобы музыкант состоялся, необходимо сложение многих условий.
Женился я в первый раз очень рано. И когда встал выбор – музыка или семья, первое было принесено в жертву второму. В борьбе двух внутренних начал – авантюризма и чувства ответственности – победила ответственность.
В.М.: Я пришел в «Веселые ребята» на смену музыканту Славе Кеслеру, который женился в 21 год. Жена запретила ему заниматься музыкой, потому что ей казалось – муж слишком много времени проводит на репетициях. В итоге он ушел из рок-н-ролла в семью. Но как же он мучился! И настолько извел жену своим постоянным присутствием в доме, на кухне, что в итоге она не выдержала и сказала: иди к черту на свою репетицию!
Шансон – это городская песня
В.М.: В своем шоу, на собственном концерте, тебя не подмывает самому сесть за барабаны, сыграть по старой памяти?
Б.Г.: Постоянно хочется! Но сейчас у меня первоклассный барабанщик в составе.
В.М.: Когда переходил из бизнеса всерьез на сцену – страшно было? Ломка какая-то внутренняя была?
Б.Г.: А я всю жизнь был дерзким. В школе каждый день дрался, был кандидатом в мастера спорта по боксу. Что касается ломки… Вот образ: дом в шесть комнат, а пользуешься только одной – остальные пылятся пустыми. Но решение принимал сознательно. И мне нравится то, чем я занимаюсь. Суперпрофессионалом себя назвать не могу, пока я только учусь.
Ю.В.: Мы всем, и себе в том числе, задаем этот вопрос: что такое рок-н-ролл? Ответа четкого не нашли…
Б.Г.: Я бы сказал, рок-н-ролл – это душа нараспашку, своего рода неопасное для окружающих сумасшествие.
В.М.: А шансон разве нет?
Б.Г.: Не совсем. Во времена Аркадия Северного это были песни нищих, которые ходили, пели и побирались. Потом блатную песню модернизировал и увел в другую плоскость Владимир Высоцкий. Сейчас шансон, я считаю, – это современная народная песня.