От церковных песнопений – к джазу
В.М.: Юрий, по «Веселым ребятам», «Самоцветам», по ансамблю «Пламя» многие помнят тебя как потрясающего вокалиста. С собственной неповторимой манерой пения. Аналогом я бы мог назвать разве что Марка Бернеса. И при этом ты был классным мультиинструменталистом, духовиком. Я всегда поражался, насколько здорово у тебя звучали даже всякие пионерские дудки, которые ты покупал в детских магазинах копеек по 35. Кто был твоими кумирами? Что сформировало как музыканта и певца тебя, парня из Риги, как тогда говорили – почти из-за границы?
Ю.П.: Меня даже часто спрашивали в разных городах Союза: «А у вас там, в Прибалтике, деньги какие?» Я всегда отвечал: «Такие же, только их мало». Ну а идеалом для всех молодых людей моего поколения, конечно, были Клифф Ричард, Лопес, «Битлз», «Роллинг Стоунз» и – далее по списку. Да и в Латвии в те годы были свои неплохие рок-группы. «Эолика», например. Но где-то подспудно я понимал, что рок – это все-таки не мое. Моя мама была потрясающей певицей, исполняла русские народные песни, да так, что женщины тут же начинали плакать. В общем, уже в генах была заложена музыкальность. На танцплощадках, в ресторанах мы пели все – и итальянскую эстраду, и «Битлз». Настоящим потрясением для меня стала песня Шарля Азнавура «Изабель».
Ю.В.: А когда ты впервые словил настоящий кайф от музыки?
Ю.П.: В детстве, лет с пяти, лето проводил у бабушки. Она водила меня в церковь, на службы. Там я быстро запомнил назубок не только все молитвы, но и песнопения. Бабушка вечерами иной раз собирала подруг, ставила меня на табуретку – и я читал все молитвы, что называется, насквозь, пел церковные гимны. И был счастлив до посинения!
Потом освоил аккордеон, кларнет. Единственное, мне не очень давалась гитара. Но чтобы «охмурять» девчонок, за три дня освоил и ее.
Ю.В.: А что доставляло большее удовольствие – игра на инструментах или пение?
Ю.П.: В студенческой группе мы играли джаз. Но должны были, как полагается, исполнять еще и советские песни. Взяли песню про «курганы-ураганы» из репертуара Эдиты Пьехи. Пел у нас какой-то бездарный, условно говоря, Васька Тютькин. Выл вместо пения. Тогда я и осознал, что, как бы здорово ни играл на саксофоне, всегда выйдет такой вот «певец», а моя доля – ему аккомпанировать. Стало дико обидно, и я решил: уж лучше петь самому. Потому что уже тогда пение доставляло большее удовольствие, чем игра на инструментах.
Шлягеры из военно-морской бандуры
В.М.: Ты был знаком с Марком Бернесом…
Ю.П.: Да, с Бернесом я чуть позже познакомился, уже в Москве. Очень скоро он сказал: «Юра, я создаю студию для своих учеников. Приглашаю и тебя. Через год ты станешь русским Адамо». Разумеется, я мгновенно согласился!
В.М.: Думаю, он не зря тебя заметил и отметил. Все-таки твое исполнение песен всегда было не механическим, а с элементами театральной постановки, драмы…
Ю.П.: На конкурсе чтецов имени Есенина в Риге я в 16 лет занял первое место. Потом на конкурсе чтецов имени Райниса на латышском языке я тоже занял первое место. То есть драматический талант проявился рано (смеется)…
В.М.: Не постесняюсь сказать, что в исполнительском мастерстве ты был для многих наших вокалистов настоящим патриархом и даже гуру.
Ю.П.: Таковы были обстоятельства. Неизвестно, как сложилась бы судьба, если бы проект с Марком Бернесом, о котором я говорил, удался. Ведь Бернес вскоре лег в больницу и умер. Марк Наумович очень тепло ко мне относился, и при его поддержке я бы вполне мог стать самостоятельным исполнителем, а не вокалистом в группе. Но не довелось… Попал в росконцертовскую машину и – закрутилось.
В.М.: Насколько сильно отличалась ситуация в Риге в плане биг-бита, джаза от московской? У вас было больше свободы в этом направлении? Было ли желание утереть нос «этим оккупантам» хотя бы в музыкальном смысле?
Ю.П.: В 60-е годы такого не было, чтобы русских обзывали открыто «оккупантами», как сейчас. А в плане знакомства с музыкальными новинками, исполнителями у нас перед всем остальным Союзом было огромное преимущество. На Балтике стоял какой-то американский линкор, этакая здоровенная бандура, и с него круглосуточно передавали самую свежую и качественную музыку. Поэтому рижская молодежь была в курсе самых последних западных музыкальных новинок. Мы все это старательно копировали. Когда я приехал работать в Москву и послушал столичных музыкантов, про себя даже немного посмеивался – мы-то в Латвии ушли далеко вперед в исполнительском отношении!
Ю.В.: И потом – Швеция, Финляндия под боком. А значит, и возможность ловить их радиостанции?
Ю.П.: Конечно. И с инструментами было полегче – все-таки рижский порт под боком. Но и наши рижские полуподпольные концерты разгонял КГБ с ментами и собаками. Меня для профилактической беседы двое в штатском однажды даже забрали с уроков в школе.
В.М.: А советская песня какое влияние оказывала на вас, латвийских музыкантов?
Ю.П.: Вообще никакого. Лучшая иллюстрация этому: в ресторанах на 95 процентов заказывали песни Раймонда Паулса. Мелодичные и с приличными текстами на латышском языке. Причем заказывали и латыши, и русские.
В.М.: Я помню, концерты «Веселых ребят» в Риге всегда проходили с колоссальным успехом. И никакого национализма не видел и не ощущал…
Ю.П.: Да его и не было, по сути! Это сейчас у латышей все гипертрофированно, они таким вот нездоровым образом компенсируют для себя советские десятилетия. Мне кажется, ксенофобию в любом народе разжигают люди неумные и недалекие, со слабенькими мозгами.
Взрыв в Кирове
В.М.: Ты пришел в «Веселые ребята» в 1968 г. одним из первых исполнителей новой генерации. Насколько стал меняться репертуар с приходом в ансамбль молодых музыкантов?
Ю.П.: Ну посудите сами, первые две песни, которые я пел в ансамбле, были из репертуара «Роллинг Стоунз» – «Мистер Лонли» и «Ангел». Представляешь?! На советской эстраде, где исполняют сплошь песни советских композиторов, выходит на сцену мальчик из Риги и поет такое! Павел Слободкин, руководитель «Веселых ребят», даже пробил запись «Мистера Лонли» на радио, что было настоящим подвигом. Слободкин чувствовал, что в стилевом смысле время меняется, хотел приблизиться в звучании к «Поющим гитарам», «Битлз». Пришел я, потом Леня Бергер и Саша Градский (ненадолго, правда), и «Веселые ребята» стали петь на три-четыре голоса.
В.М.: Я помню, и на пять голосов пели…
Ю.П.: Да-да, «Как прекрасен этот мир», например. В общем, с приходом новых людей быстро менялся формат ансамбля. Не стоит забывать, что тогда появился и Давид Тухманов – наиболее продвинутый, современно мысливший и писавший соответствующую музыку композитор. Он дал «Веселым ребятам» огромный и качественный скачок в творчестве. Я в 1972 г. ушел в «Самоцветы». И видел, что их исполнение и сами песни были более простыми, нежели у «Веселых ребят». Но и более понятными широкой публике. При этом первый концерт под фонограмму в нашей истории сделали именно «Веселые ребята»...
В.М.: Это интересно!
Ю.П.: Да история была потрясающая, смешная до одури и одновременно трагическая. Мы все едва не погибли. На стадионе «Динамо» давали концерт, было распродано 25 тысяч билетов. Но так как Москонцерт нормальной аппаратуры нам не дал, Павел Слободкин решил заранее записать весь концерт на пленку на фирме «Мелодия». Записали, но звукорежиссер забыл все эти записи расставить в том порядке, который задумывался для концерта. В общем, все страшно перепуталось. Выхожу петь я – звучит голос Лени Бергера, выходит Леня – пошла моя песня… На стадионе сначала стояла гробовая тишина. Потом кто-то крикнул: «А нельзя ли хоть одну песню – живьем?!» Начался свист. Это было нечто – 20 тысяч свистящих фанатов! Кое-как мы ретировались и отсиживались часа два после концерта по гримеркам. Боялись, что озверелая публика нас просто растопчет!
Но вообще слава у «Веселых ребят» была такая, что мы спокойно собирали стадионы. Правда, после взрыва в Кирове концерты на стадионах были прекращены…
В.М.: Да, помню, это случилось в 1970 году. В Кирове начиналось большое турне «Веселых ребят» по стране. Гора пиротехники, заготовленной на все намеченные концерты, складировалась под трибуной. В Кирове весь боезапас взорвался прямо во время первого концерта.
Ю.П.: Да, погибли люди… Причем Павел Слободкин с Марком Бернесом должны были присутствовать, но опоздали на концерт минут на пять, и это опоздание спасло им жизни.
В.М.: А когда ты ощутил, что стал знаменитым?
Ю.П.: В 1970 г. мы записали пластинку с песнями «Битлз» – «Облади-облада», «Старенький автомобиль» и так далее. Эта пластинка продавалась в магазине «Мелодия» на Калининском проспекте в Москве. Мы с Леней Бергером ходили смотреть, как она продается. Там настоящее столпотворение! Уже где-то через полгода билеты на «Веселых ребят» перепродавались спекулянтами по сумасшедшим ценам. Например, в Ташкенте билет на концерт «Веселых ребят» вместо номинала 3 рубля продавался с рук по 25.
Шлягеры
ПЕСНИ, исполненные Юрием Петерсоном с разными коллективами: «Тебе все равно», «Наташа и я», «Девчонка-проказница», «Снег кружится»...