О времени, о себе и музыке сегодня рассказывает Николай Агутин. Он не только отец популярного музыканта, композитора и певца Леонида Агутина, но и сам вокалист, директор многих артистов и эстрадных коллективов прошлых лет. С ним беседуют постоянные ведущие этой полосы Вячеслав Малежик и Юрий Валов.
Вместо Волка – «Мурка»!
Н.А.: В МОСКОНЦЕРТ я пришел работать певцом-солистом году в 69-м, потом пел в дуэте с Колей Зайцевым. Года через два Игорь Гранов пригласил меня в «Голубые гитары».
Ю.В.: Да, компашка у нас тогда «с огоньком» подобралась.
Н.А.: Первое яркое воспоминание о «Голубых гитарах». В 1973 г. с ансамблем ездили в Чехословакию на фестиваль «Братиславская лира». С нами поехали два дяди, типа представители от Росконцерта.
Ю.В.: И после выступления на фестивале требовалось с ними «выпить и закусить» на официальном уровне. Для этой «ответственной» задачи нужны были стойкие бойцы, и Гранов выбрал нас с Колей. Выпив пару рюмок, Гранов ушел, сославшись на язву.
Н.А.: Мы очень скоро потеряли счет выпитому и стали хмелеть. А «музыковеды в штатском» – как стеклышко, ни в одном глазу!
Ю.В.: Да, тогда ходили слухи, что у комитетчиков были специальные таблетки, нейтрализующие алкоголь. Этими таблетками они, видно, и закусывали.
В.М.: Обращаемся через газету к этим «музыковедам в штатском»: господа, позвоните по телефонам редакции и сообщите заинтригованным читателям – какие именно таблетки вы пили, чтобы не пьянеть?
Н.А.: А помнишь, как зашли в милую пивную, выпили по кружечке местного пива. Затем выложили на стол огромного вяленого леща. Разделали его…
Ю.В.: …а народ смотрел на нас, как на неандертальцев!
Н.А.: Именно! Предлагали всем попробовать леща, но никто не согласился. Чехи просто не знали, что это за зверь такой и как его едят! У них же к пиву не рыба подается, а орешки всякие и прочая чепуха.
Н.А.: Да, вообще, «Братиславская лира» – фестиваль был познавательный во многих смыслах.
В.М.: Руководитель «Голубых гитар» Игорь Гранов каждому старался придумать сценический образ. И Николаю – спортивному парню, была придумана песня на стихи Леонида Дербенева про йогов. Ты ее пел, все три куплета, стоя на голове.
Н.А.: Я спел ее, стоя на голове на стуле, 1521 раз. А к брюкам приделал резиночки, чтобы брючины, когда стоишь кверху ногами, не сползали.
В.М.: Для артистов и спортсменов возраст является весомой причиной для ухода со сцены. У каждого эта «жизнь после жизни» складывается по-разному. Как она сложилась у тебя?
Н.А.: Я четыре года проработал у Игоря Гранова. Кстати, забавный случай вспомнился… Была у нас такая песня «Серый волк» – «Будет над землею снег кружиться белый, будут лить весенние дожди…» Гармония в песне один в один, как в известной «Мурке». Однажды на концерте я ее и спел – на этот бандитский мотив. И увидел бледное лицо Гранова за кулисами… Думаю: ну все, сейчас такого от него получу!.. За кулисами честно признался, что это у меня случайно получилось. Гранов простил, хотя мужик был суровый.
Я еще работал в «Голубых гитарах», но ко мне уже всячески подруливал Паша Слободкин, худрук ВИА «Веселые ребята». Он взял мой телефон, звонил и заманивал к себе директором. Сманил тем, что сказал: к нам приходит работать Пугачева, я тебе сделаю с ней два дуэта. Но никаких дуэтов с Аллой у меня так и не состоялось… Зато, помню, в Германии мы работали на каком-то национальном празднике. А у Аллы пропали из гримерки туфли. И она во втором отделении вышла… босиком!
В.М.: Я своими глазами видел, как в Тернополе у нее отключился микрофон посреди концерта. Она хлопками, движениями завела толпу и держала минут десять, пока не починили микрофон. Однажды Алла рассказала, как пела песню про солдата, который бежал куда-то в атаку. И в тот момент, когда по тексту он упал, Алла получает от микрофона разряд тока. От неожиданности, говорит, я упала на колени, язык деревянный, петь ничего не могу. Так и уползла за кулисы. А народ подумал, что это чисто режиссерский ход, и устроил овацию.
Н.А.: Алла, безусловно, гениальный человек. Когда-то я поймал себя на том, что как только она выходит на сцену – я бегу в зал, смотреть и слушать ее. Ведь она – всегда новая, даже в песне, которую слышал сотню раз.
В.М.: С любым настоящим артистом так – его хочется слушать снова и снова. И мне кажется, что современное поколение, выросшее на мертвых фонограммах, – обездоленное, во многом не знающее настоящего искусства.
При форс-мажоре – захрипишь…
В.М.: НИКОЛАЙ, ты ушел из солистов в директора. То есть стал, говоря современным языком, продюсером. Налаживал связи с газетами, хлопотал о записях на радио, так?
Н.А.: И этим тоже занимался. Но главным моим делом было – построить план, график работы ансамбля на год вперед, включая гастроли по Союзу и за рубежом. Звонил по городам, договаривался о сроках, залах. О фондовых концертах, деньги за которые платила на месте местная филармония и с которых не брались налоги.
Ю.В.: Да, я помню, налоги на артистов были приличные – 20 процентов.
В.М.: В то время мы приносили в казну солидные деньги. С записи пластинок государство получало миллионы рублей... А когда ты понял, что можно уйти из-под Росконцерта, чтобы зарабатывать деньги самостоятельно – для себя и артистов, которых ты продюсировал?
Н.А.: Да как послабления с перестройкой начались, тогда и пошло.
В.М.: А какие «грязные схемы» деланья денег были в то время?
Н.А.: Ну, например, объявляют концерт Пугачевой. Билеты официально недорогие, скажем, по 10 рублей. Но их основную массу фарцовщики продают уже по 50 рублей. Продали, грубо говоря, на миллион. А за два дня до концерта объявляют: в связи с форс-мажорными обстоятельствами выступление отменяется. Билеты принимаются в кассах – по номиналу. Вот вам и деньги!
В.М.: Артистов часто и справедливо с конца 80-х годов стали обвинять в том, что они обленились, поют под фонограмму. Каков в этом процент вины не артистов, а продюсеров? Напомню, как-то я прилетел в Сочи из Риги совершенно без голоса, и ты все-таки уговорил меня выступить – одну песню под фонограмму, а остальные из-за дикой накладки мне пришлось хрипеть живьем…
Н.А.: Ну, тогда в Сочи действительно случился форс-мажор. Народ пришел на концерт, ты приехал безголосый – пришлось всем идти на компромисс. А вообще, я не брал артистов выступать под фонограмму. Но это фонограммное поветрие появилось тогда, когда стали выступать не во дворцах спорта, а на стадионах и площадях. У нас просто не было аппаратуры такой мощности, чтобы «озвучить» огромную открытую территорию.
Чем сын пошел в отца
В.М.: ПОМИМО своего вклада в творчество ансамбля «Голубые гитары» ты дал нашей сцене еще и замечательного исполнителя, сына Леонида Агутина. Как ты помогал Лене в становлении его как артиста при том сумасшедшем ритме жизни, который был тогда у музыкантов?
Ю.В.: Я помню, как Леня приходил на репетиции «Голубых гитар» совсем еще маленьким мальчиком лет семи-восьми…
Н.А.: С шести лет Леня – всегда со мной, среди музыкантов. Дети актеров, цирковых артистов, музыкантов – они же всегда при нас, при родителях. В «Поющих сердцах» был клавишник Виталик – профи! И Ленька в перерывах, после концертов всегда к нему приставал: покажи, как ты вот это играешь, как – вот это. Очень дотошный парень был. И впитывал в себя информацию, как губка. Вся моя обширная фонотека была в распоряжении сына, он все время слушал музыку, что-то подбирал... Потом закончил музыкальную школу и институт. Причем «музыкалку» он хотел одно время бросить, но я ему не позволил. Учился по классу фортепиано, освоил гитару. Сейчас сын играет на всех инструментах, кроме дудок.
В.М.: Года за три до появления Лени на сцене я слышал его запись, которую он сделал на синтезаторе. Меня, правда, эта запись не зацепила. И я его не потащил по своим каналам на радио, телевидение. Это было к лучшему? Может быть, как раз эти три года помогли ему по-настоящему созреть как артисту? И как он вообще пришел к своему гитарному стилю в музыке?
Н.А.: У Лени был друг, Саша Ольцман, который этот стиль знал в совершенстве. Леня писал песни, а Саша их в музыкальном смысле «наряжал» своими аранжировками. Да и вообще, сына всегда тянуло к этому латиноамериканскому стилю, он постоянно слушал эту музыку, гитаристов. Так оно и сложилось.
В.М.: Мне запомнился ответ Лени на мой вопрос, как он оценивает уровень современных музыкантов. Он ответил: а молодые сейчас не играют – играют «деды».
Н.А.: Во многом он прав. Но самому Лене нравится играть, он купается в гитарном звуке. Сын вырос очень работоспособным, любит работать – чем пошел в меня. Кстати, никогда у него не просил даже 100 долларов – я сам зарабатываю, обеспечиваю себя.
В.М.: Из твоей долгой творческой жизни какие имена и события тебе вспоминаются в первую очередь?
Н.А.: Почему-то вспоминаются форс-мажорные обстоятельства. Как-то на концерте «Цветов» наш вокалист Лосев потерял голос. Стоял, разевал рот, а за кулисами вместо него пел Саша Выгузов, ныне – Александр Малинин. И как пел!
Ю.В.: А кумиром для тебя кто был?
Н.А.: Через меня как директора прошло очень много артистов. Все «Веселые ребята» – классные профессионалы, из которых кого-то особо выделить даже не могу. Нянчился с ними, как с родными. И из милиции я их, хулиганов, доставал, когда они чрезмерно куролесили. Я им был и директор, и папа, и мама.