Дэвид Боуи сыграл множество ролей как на сцене, так и в кино, на протяжении своей длинной карьеры.
Во время своих выступлений он появлялся и в образе марсианина Зигги Стардаста (персонаж, который является центральной фигурой концептуального альбома Боуи 1972 года «The Rise And Fall Of Ziggy Stardust And The Spiders From Mars» и также в следующем альбоме «Aladdin Sane» 1973 года – авт.) до образа Изможденного Белого Герцога (образ и персонаж Дэвида, в его берлинской трилогии альбомов «Low» (1977), «Heroes» (1977) и «Lodger» (1979) – авт.) до камео (эпизодическая роль, использующая знакомый образ, популярных людей, приглашенных звезд для одного эпизода в роли самих себя – авт.) столь же курьёзных, как озвучивание мультяшного персонажа Королевского Высочества в мультфильме «Губка Боб Квадратные Штаны» и мимолетного появления в причудливом телевизионном сериале Дэвида Линча (знаменитый американский режиссер – авт.) «Твин Пикс». Харизма и эффектная подача себя на сцене позволяли Боуи с очевидной легкостью переходить от одного персонажа к другому. Однако одной из самых странных ролей в его карьере была та, которую он не выбирал: среди определенного круга советских граждан Боуи стал необычным образом известен как безукоризненно модный антагонист к коллективу художников и вдохновителей молодежного движения, известных как Митьки из Санкт-Петербурга.
Знаменитость
К началу 1980-х годов Дэвид Боуи уже много лет был признанной международной знаменитостью. Он дважды посещал СССР в 1970-х годах (проездом в 1973 году и с личным визитом вместе с легендарным рок-музыкантом и другом Игги Попом в 1976 году – авт.). Он был сфотографирован на Транссибирской железнодорожной магистрали и посещал советские знаковые достопримечательности, в том числе и московский собор Василия Блаженного. Однако музыка Боуи официально не была разрешена в Советском Союзе. Ограничения в средствах массовой информации подавляли широкий спектр популярной музыки «с иностранным влиянием» от русскоязычных рок-групп, таких как Кино и АукцЫон, до мировых хитмейкеров, таких как AC/DC и Talking Heads.
Эта политика цензуры удерживала Боуи от публичных выступлений во время его визитов в 70-е годы и не позволяла его записям появляться на полках магазинов. Однако в таких городах, как Санкт-Петербург, а тогда Ленинград, знающие люди могли с относительной легкостью найти кассеты с его альбомами через теневую сеть звукозаписи, известную как самиздат.
Сентябрь 1984 года ознаменовался выпуском альбома Боуи «Tonight», который включал в себя совместные работы с Тиной Тернер и Игги Попом.
В том же сентябре, когда Боуи пожинал плоды славы рок-звезды, молодой художник по имени Владимир Шинкарев скромно существовал в качестве помощника в котельной в Ленинграде. Однако труд на такой официально санкционированной советской работе имел свои преимущества: эта работа для него и для других некоторых представителей его поколения давала достаточное количеством свободного времени для того, чтобы заниматься своими интересами. В случае Шинкарева это было рисование, писательство и общение с друзьями за обильным количеством дешевого портвейна.
24 сентября Шинкарев начал работу над серией остроумных брошюр, которые превратили эстетику его сверстников в манифест молодежного движения. Это движение было задумано как параллельное, но отличное от западных субкультур, таких как панк-движение. Движение с гордым русским уклоном. К нему присоединился Дмитрий Шагин, который описан в брошюре не только как номинальный руководитель группы, но и как её наиболее архетипичный участник. Художник и собутыльник Шинкарева, склонный мягко пренебрегать социальными условностями, например, пожимая руки женщинам и целуя мужчин в щеку, Шагин воплотил в жизнь абсурдистское качество движения. Он исповедовал глубокую любовь как к имперским российским, так и к советским военным, особенно увлекаясь всем военно-морским, одновременно строго отвергая насилие во всех формах. Так родились Митьки.
Художники
Выпущенные в рассрочку, через ту же систему самиздата, которая распространяла работы Боуи, тексты Митьков нашли отклик у восприимчивой аудитории. Это была часть ленинградской молодежи. Движение распространялось по большей части в русскоязычном мире. Ключевыми чертами приверженца Митьков были тельняшки, типичные для русских моряков, в сочетании с пацифистским желанием «никого не победить». Что касается имени, Шинкарев объяснил, что его очень просто печатать: кириллические буквы, из которых состоит слово «Митьки», находятся сразу рядом друг с другом в нижнем ряду русской клавиатуры. Группа функционировала как слабосплоченный коллектив, в основном, аполитичных андеграундных художников и их сторонников, проводя неофициальные выставки и концерты, пока в конце 80-х годов перестройка не позволила им выйти из подполья.
Учитывая скромное начало движения (Митьки начинали в котельной), неудивительно, что всеобщее неприятие западного гламура являлось центральным стержнем своеобразной философии группы. Как именно Боуи был выбран главным негативным представителем этого гламура - более сложный вопрос. Тонкий флирт Боуи эпохи Белого Герцога с фашистской идеологией, возможно, вызвал гнев Митьков: вряд ли можно было ожидать, что группа, зацикленная на российских военных начинаниях, включая, и победу Советского Союза во Второй Мировой Войне, одобрит такие артистические выходки. Возможно, Митьки знали о чрезвычайно щегольской фотосессии Боуи в Москве и не одобряли то, как артист красовался перед российскими достопримечательностями. Другая возможность заключается в некотором сходстве Боуи с российским рок-музыкантом и соотечественником Митьков Борисом Гребенщиковым. Историк Соломон Волков отмечает, что Гребенщиков походил на Боуи и иногда одевался так же, как высокая и худая британская суперзвезда. Возможно, Шинкарев выбрал Боуи в качестве злодея для того, чтобы тонко подшутить над своим другом Борисом. Одно можно сказать наверняка: с тех пор, как Митьки выбрали Дэвида в качестве антагониста, они, в дальнейшем, безжалостно зациклились на нем.
Шинкарев описывает облик Боуи как абсолютную противоположность стилю одежды Митьков. Настоящий мужчина из Митьков, по его описанию, должен быть настолько немодным, что «и амуницию в стиле Дэвида Боуи сможет носить как рваный ватник». В более позднем эпизоде книги «Митьки» «Женщина За Бортом», Шинкарев рассказывает историю американца, француза и русского из Митьков, которые все безуспешно пытаются спасти тонущую женщину, упавшую за борт корабля. Шинкарев говорит, что, когда в сюжете появляются американец и француз, настоящий мужчина из Митьков должен выкрикивать слова типа: «В общем, Дэвид Боуи! Гад какой!». В этом случае Боуи служит Митькам козлом отпущения за грехи всех гордых жителей Запада. За этим сюжетом следует несколько загадочный намек на будущий трактат, который должен называться «Фундаментальная Работа «Митьки и Боуи».
Смысл
Профессор Университета Хофстра (частный ВУЗ, который находится в городе Хемпстед, штат Нью-Йорк – авт.) Александар Михайлович рассказывает альтернативную версию истории «Женщины За Бортом» с новым концом, предоставленным представителем Митьков Дмитрием Шагиным. В этом варианте антагонист — Боуи — отправляется спасать женщину в лодке, оснащенной технологическими приспособлениями. Его снаряжение выходит из строя, и он из-за этого не может спасти ее, но мужчина из Митьков способен чудесным образом спасти и Боуи, и женщину, шагая по воде. Он утешает Боуи, называя его чрезмерным уменьшительно-ласкательным именем: Дэвидушка Боуишка.
Рисунок Александра Флоренского, который также состоял в группе Митьков, ссылается на вышеупомянутый трактат. Сделанный в виде обложки для книги, рисунок изображает Боуи лицом к лицу с типичным приверженцем Митьков и озаглавлен как «Фундаментальная Работа «Митьки и Дэвид Боуи» с бесполезным подзаголовком «Фундаментальная Работа «Митьки и Дэвид Боуи» Еще Не Написана». Боуи изображен чисто выбритым, с волосами в форме колючек и в наушниках, которые выдают его зависимость от технологий, которые Митьки презирали.
Последователи движения Митьков были вынуждены ярко, демонстративно возмущаться Дэвидом Боуи. Однако не ясно, было ли это негодование реальной неприязнью. Митьки увлекались русским юмором, известным как стёб: пародия настолько глубокая, что в ней невозможно отличить искренность от неискренности. Боуи, как антагонист, стал тропом (стилистическая фигура, слово или выражение, используемое в переносном значении с целью усилить образность языка и художественную выразительность речи – авт.), одним из многих таких тропов, которые члены группы повторяли до тошноты, чтобы укрепить коллективную идентичность Митьков.
К концу 80-х годов имя «Митьки» приобрело достаточную популярность. Это сделало основной коллектив довольно известным и успешным в их родном регионе. Однако громкие рок-концерты и встречи со знаменитостями и политическими деятелями обострили различия между основателями движения. Шинкарев не оценил возросшую популярность мейнстрима и ясно выразил свои чувства в 2010 году в книге под названием «Конец Митьков». Шагин, однако, продолжает деятельность под именем «Митьки» с измененной версией оригинального контингента художников.
Борис Гребенщиков, рокер и потенциальный стимул для очередной дозы культурной критики в адрес Боуи, завязал дружбу с Дэвидом в более свободную эпоху перестройки. Гребенщиков сейчас считается настоящей глыбой своего поколения музыкантов, ранее работавших в андеграунде, а его группа Аквариум входит в пантеон богов русского рока. В 2006 году он вышел в эфир в одной из своих собственных передач «Аэростат» для того, чтобы превознести достоинства Боуи на Радио России, ведущей общественной радиостанции страны. Вот что Гребенщиков сказал о, на первый взгляд, враждебном изображении Боуи Шинкаревым в романе «Митьки»: «Всмотритесь внимательнее в этот гениальный прием писателя, и вы увидите, что Дэвид Боуи на самом деле является своеобразным альтер-эго Митьков, их духовным лидером».
А как же сам Шинкарев? «Дэвид Боуи казался Митькам значительным явлением и, следовательно, конкурентом», - говорит Владимир. «Добрый, расслабленный, непоследовательный и неряшливый человек из Митьков — земное существо — и змеиная грация сверкающего Дэвида Боуи. Конечно, это антагонисты, хотя я не знаю, что об этом думал сам Боуи».
В конечном счете увлечение Митьков Дэвидом Боуи связано своими корнями с восхищением им. Единство целей международной контркультуры оказалось достаточно сильным, чтобы преодолеть различия в одежде и политическом контексте. Дэвидушка Боуишка завернут в сине-белую полосатую тельняшку и принят в лоно своих в момент контркультурной гармонии. Представление Боуи у Митьков, каким бы полностью вымышленным оно ни было, не слишком далеко от эффекта, который настоящий Боуи мог бы оказать на слушателя: радикальная непохожесть Боуи может отчуждать, но она также может и размывать границы.
Материал основан на исследованиях американского музыканта и участника Митьков Эли Хетко.