«Бентли», 500 дорогих часов и 23 телевизора

Для читателя интервью со звездой в СМИ обычно строятся в формате «вопрос – ответ». Но всем интересно, что «остаётся за кадром» того, что довелось прочитать. «Аргументы недели» публиковали материал нашего обозревателя о некоторых моментах встречи с отечественными музыкантами («АН» №8 от 28 февраля). Сегодня его воспоминания о личных встречах с зарубежными звёздами.

Билли Джоэл

Сначала он привёз меня (на длиннющем лимузине – как и положено рок-звезде) в нью-йоркское «Хард-рок кафе», чтобы показать дорогой для него экспонат – крышку от пианино, на котором он играл на концерте в Питере. Разговор же состоялся в ресторане, где джентльмены с дамами в бриллиантах с любопытством посматривали в нашу сторону. Джоэл был без красавицы жены – модели Кристи Бринкли и ограничился парой бокалов вина. Это потом, уже после развода с ней, музыкант будет пить что покрепче, пока однажды не врежется пьяным в дерево. Мы говорили о музыкальном бизнесе. «Я думаю, что рок-н-ролл умер вместе с Джими Хендриксом, а смерть Джона Бонэма из «Лед

Зеппелин» стала последним гвоздём в крышке гроба. После музыкой стали управлять директора фирм грамзаписи, но они – бухгалтеры, только деньги пересчитывать», – откровенничал он.

Говорили о том, как надо воспитывать детей: «Нужно всегда быть с ними честными и не лицемерить. Самим быть примером. Давать им возможность ошибаться и исправлять свои ошибки. И любить их несмотря ни на что. До того как у меня родилась дочь, я не очень задумывался над подобными вопросами. Но сейчас, когда я хожу гулять с ней в парк и ко мне пристают продавцы кокаина и ещё какой-то дряни, я готов их просто убить».

В ту пору дочь Джоэла была совсем маленькой... В 2009 году, когда мать разводилась в четвёртый раз, отец женился на почти её ровеснице, а её саму бросил бойфренд после четырёх лет свиданий, девушка наглоталась таблеток («Я не собиралась покончить с собой, просто тогда ничего не соображала») и чуть не задохнулась. К счастью, врачи откачали, а в прошлом году она обручилась с ресторатором.

На интервью он пришёл «в образе»: в чёрной рубахе-«марлёвке», застёгнутой под горло, сшитом из лоскутов кафтане и кожаных клешах, которые внизу заканчивались лохмотьями. На ногах – ботинки на десятисантиметровой платформе. В выкрашенных в чёрный цвет волосах одна прядь была ярко-красной, в тон ей обведены глаза, покрашены губы и ногти. Но это ещё не всё: цветные линзы делали один его глаз карим, а другой – белым. А кожа лица меж тем – со следами подростковых прыщей и плохие жёлтые зубы.

После того как два американских подростка, оказавшихся его фанатами, расстреляли ровесников в школе, Мэнсону приходилось постоянно оправдываться: «Я понятия не имею, почему те идиоты стреляли. Они чувствовали, что не соответствуют этому миру, и хотели всем это показать. И в итоге их фото поместили на обложках газет и журналов всего мира. Причём неоднократно. В современном мире, когда чью-то личную трагедию, снятую крупным планом, можно лицезреть, развалившись на диване и попивая пиво, убийство ни в чём не повинных людей – неплохой способ стать звездой».

Ещё он говорил о религии: «Мои этические принципы в целом совпадают с христианскими. Другое дело, что церковь многое изменила из того, что было изначально в учении. Мне симпатичен Люцифер за то, что он бунтарь. Он захотел стать таким, как Бог, и не видел причины, почему бы нет. Я пытаюсь найти свой собственный путь: выпускаю пластинки и не вижу, чем я хуже всех этих девочек с пластмассовыми грудями и рэперов. Одни своим видом соблазняют мужчин, другие поют, что надо «мочить» белых, а когда им вручают награды «Грэмми», весь вечер благодарят пап, мам и Бога».

О революции: «Когда Личность пытается влиться в этот мир, она постепенно осознаёт, что придётся жить с теми, кто может предать, обмануть. Разочарование в людях вызывает ярость и желание переделать мир, стать революционером. Но в действительности революция выворачивается наизнанку, девальвируется и превращается ещё в один продукт в рамках той самой системы, против которой она и начиналась. Иисус Христос стал первой поп-звездой. Факт его смерти положил начало целой индустрии по изготовлению крестов, икон и т.д. На протяжении двух тысячелетий это самый ходовой товар. «Роллинг Стоунз» когда-то выступали против буржуазии. Прошло тридцать лет – и кем они сами стали?»

Интервью закончилось, и в сопровождении двух охранников Мэнсон сел в серебристый «Мерседес» и был таков.

Стинг появился минута в минуту. Модно и дорого одетый, выше среднего роста, с прекрасной фигурой. Уверенный взгляд насмешливых глаз, на голове – художественный беспорядок. Легенда современной музыки терпеливо следил за моими попытками поставить диктофоны так, чтобы они не заваливались набок на кожаных выпуклостях дивана. «Так как вы сочиняете песни?» – «Как правило, мелодия появляется задолго до того, как придумывается первое слово. Это в некотором роде мистический процесс. Музыка способна сама создавать образы будущих песен.

Я люблю приводить в пример композицию «Роза пустыни». Моим желанием было написать вещь о страстном романтическом или, если хотите, страстном сексуальном влечении. Я попросил алжирского певца Чеба Мами записать арабский текст на мою мелодию, не рассказав ему о своём видении. И что вы думаете? Через несколько дней он принёс свой вариант, и когда я спросил: «О чём поёшь?» – «О страстном желании», – был ответ».

А почему из школьного учителя он переквалифицировался в музыканты? «Как ни странно, из-за денег, – хмыкнул он. – Представляете, в Англии учителя зарабатывают меньше, чем дворники». Хотя музыкант всё время казался супердемократичным, в конце мероприятия, когда его окружила толпа и все начали фотографироваться и протягивать что попадалось под руку для автографов, Стинг на третьей минуте «братания» нервно засобирался и, схватив одежду в охапку, выскочил из здания, чтобы сесть в свой чёрный «Бентли» (стоимость в Москве порядка 15 млн рублей) с водителем.

Всего полчаса назад на сцене, густо усыпанной как бы человеческими костями, на фоне апокалипсических пейзажей он был абсолютно другим: с подведёнными глазами, ссутулившийся, в майке-алкоголичке. Ему «отрубали» голову, потом размахивали ею, разбрызгивая алую краску на передние ряды, на него надевали смирительную рубашку, но он плёткой и пинками разгонял монстров-санитаров и аппетитных девиц в комбинезонах из латекса. Но вот концерт окончен, грим смыт, и Элис Купер превратился в Винсента Фурнье (настоящее имя), главу семейства, мужа, отца троих детей, певца, поэта и композитора, владельца собственного ресторана и вообще удачливого бизнесмена.

Дорогая трикотажная футболка и синие джинсы, модные спортивные тапочки без шнурков на босу ногу. Нитка чёрного жемчуга на запястье, кольца из белого золота и стильные часы на руке стоимостью по крайней мере в пару десятков тысяч долларов. Теперь Винсент может поговорить о сценических кошмарах Элиса Купера: «Учтите, Элис Купер и я – два разных человека. Ещё в самом начале карьеры моими друзьями были Кейт Мун, Дженис Джоплин, Джими Хендрикс. Сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, что все они умерли, потому что пытались привнести в реальную жизнь свой сценический образ. Они жили так, как играли, и играли так, как жили. А я, например, по утрам люблю поиграть в гольф, походить по магазинам, и только час сорок пять – и ни минутой больше, – когда играю концерт, меня зовут Элис Купер».

Что он покупает в магазинах? «Всё что угодно. Подарки для своих музыкантов... Ещё я собираю часы, в моей коллекции их порядка 500 штук. Что ещё? Например, у меня дома 23 телевизора. Знаете почему? Очень люблю смотреть ТВ. А ещё потому что у меня на ранчо в Аризоне где-то около пятидесяти комнат». Элис Купер говорил и говорил, а сам всё время пытался рассмотреть, что у меня за часы. В конце не выдержал: спросил о марке, посмотрел, оценил. А вы говорите – король кошмаров...

Вообще-то договорённость была с певцом Яном Гилланом, но он, как назло, простудился, поэтому поговорить о музыке вызвались полный энергии и оптимизма басист Роджер Гловер (в какой-то тужурке, хулиганской кепочке и с амулетами на шее) и степенный, седой как лунь клавишник Джон Лорд (тогда ещё вполне живой). Музыканты как были простыми рабочими парнями, так ими и остались: безо всяких понтов, абсолютно простецкими. Мы поговорили о музыкальном конфликте поколений, когда отцы слушают хард-рок, а дети – что-то своё.

Лорд: «Это ещё ерунда, поскольку между «Дип Пёрпл» и «Продиджи» есть какая-то связующая нить, а вот мой отец слушал Каунта Бейси (джазовый музыкант), я же – Чака Берри, вот это были споры! А сейчас «Продиджи» ли, «Радиохэд» ли – это всё рок-н-ролл. В общем, мне с моими детьми гораздо проще, чем было моему отцу со мной. Думаю, это даже хорошо, что существует разница между поколениями – ведь так дети развиваются».

И о разнице между записью в студии и живым выступлением. Гловер: «Студия – это тяжело. Когда такая группа, как «Дип Пёрпл», играет концерт, то наше выступление зависит от звука, который получается, от того волнения и тех чувств, которые охватывают аудиторию. В целом получается некий заряд, заставляющий вас играть как надо. И это очень отличается от обстановки, что создаётся, когда вы играете в студии, где видите только стены».