Власть без вазелина

Фёдор ЧИСТЯКОВ и группа «Ноль» – классики русского рока. «Иду, курю…», «Эх, трава-травушка, травушка-муравушка…», «Просто я живу на улице Ленина, и меня зарубает время от времени…», «Доктор едет-едет сквозь снежную равнину…» – эти припевы, исполненные под аккомпанемент баяна, знакомы если не всем, то многим. И хотя группы «Ноль» не существует уже почти 20 лет, Чистяков всегда на плаву. 24 февраля он даст концерт в московском клубе RED.

- Много говорят о поэтической самобытности русского рока. А что касается его музыкальной стороны?

- Русский рок, конечно, очень завязан на тексты. Песни на английском языке, даже если существует какое-то количество русских людей, хорошо понимающих по-английски, – это всё равно какая-то другая жизнь, она где-то там, и нам нужна её трансформация с учётом местных условий и особенностей. Когда появились рок-н-роллы и блюзы на русском языке (Майк, Гребенщиков), то, хотя часто это были переводы, в них уже фигурировали специфические персонажи, это уже был наш мир. Что касается собственно музыки, есть те, кто пытается играть очень оригинально. Есть, например, такой гитарист – Юрий Наумов. Наверное, мало у кого всплывает его имя при словосочетании «русский рок», по крайней мере не в первом ряду. Но у него уникальная техника игры, свой гитарный строй…

- Я веду к тому, что вы единственный в России рокер, в музыке которого ведущую роль играет баян, так?

- Не знаю. Может быть, сейчас уже есть ещё кто-то.

- В любом случае это ваше ноу-хау в русском роке.

- Ну, наверное.

- Гармонь, баян – это русский народный инструмент, верно?

- Так считается. Если использовать популярное нынче слово «мем», то можно сказать, что баян – это мем чего-то русского. Хочешь подчеркнуть русскую национальность в музыке – вытаскивай баян. Видите ли, в чём дело… В те годы, когда появилась группа «Ноль», я плыл по воле волн. Мы совершенно случайно попали в студию к Андрею Тропилло. Я тогда играл на гитаре и сочинял какие-то серьёзные юношеские песни про смысл жизни, а в какой-то момент написал цикл смешных песен и в шутку однажды достал баян – и стало ясно: нужно делать вот так! Тропилло сказал: баян должен быть лидирующим инструментом, а гитара вообще нужна. А что одеть для выступления на сцене с баяном? Конечно, русскую рубаху, что же ещё! Нельзя сказать, что эту «русскую концепцию» придумал я, или Тропилло, или ещё кто-то. Я просто пришёлся «ложкой к обеду», эта идея витала в воздухе. Мы пытались создать русскую версию рока, воплотить эмоции нашей жизни.

- Самым успешным в медийно-коммерческом отношении стал ваш альбом «Песня о безответной любви к Родине» 1991 года. Актуально ли сегодня такое название? Вы по-прежнему безответно любите Родину?

- Трудно говорить о вещах, которые тогда высказывались и фиксировались. Мне самому хотелось бы себя тогдашнего спросить, что вообще я имел в виду (смеётся).

- Не помните, что имели в виду?

- Наверное, это было выражением какого-то общего духа, пойманной волной. Думаю, именно поэтому оно имело успех – в этом отразились мысли не одного человека, а очень многих.

- Реально ли сегодня повторить тот успех?

- В то время техническая возможность записывать такую музыку и выпускать её была очень ограниченной. Прорывались единицы. Помните, как пел Шевчук? «Я получил эту роль, мне выпал счастливый билет…» Теперь же каждый может качественно записываться у себя дома. Количество музыки сегодня настолько велико, что её значимость гораздо ниже. Люди пресыщены информацией, и для меня крайне сомнительно, что сейчас может появиться человек с какими-то там песнями, который станет заметным социальным явлением.

- В вашей песне тех времён «Улица Ленина» сказано: «Что же ты хочешь от больного сознания? В детстве в голову вбили гвозди люди добрые, в детстве мне в уши и в рот клизму поставили. Вот получил я полезные, нужные знания». А сейчас в голову не вбивают гвозди?

- Если всерьёз говорить о советском школьном образовании, то его стандарты были достаточно высоки. С другой стороны, имела место идеологическая прошивка матрицы. С нынешней школой я близко не соприкасаюсь, но те сканы из учебников, которые публикуются в интернете (в духе: «Пять мальчиков плавало, три девочки утонуло, кто из них повесился?»), производят чудовищное впечатление (смеётся). В каком-то смысле стало ещё хуже. С детьми происходит что-то очень серьёзное.

- Ещё из вашего тогдашнего: «Грозный, страшный и свирепый, приносящий смерть совдепам рок-н-ролл…» Это сарказм?

- Это шарж, карикатура. В те годы мы вышли из окопов на стадионы.

- Вы считали, что несёте смерть совдепам?

- Я просто играл в какую-то игру. Сегодня я не хочу исполнять эту песню и не исполняю её, чтобы не быть неправильно понятым.

- Сейчас вместо «смерть совдепам» можно петь «смерть госдепам».

- Приносить смерть – это вообще не то.

- Другой ваш хит того времени – «Коммунальные квартиры». В вашем городе Петербурге – культурной столице России – каждый десятый до сих пор живёт в коммуналке.

- Спасибо за информацию, теперь я знаю, что эта песня по-прежнему актуальна (смеётся). Я вижу: людям она по-прежнему нравится, её слушают с удовольствием. Очень печально, что такое явление, как коммунальные квартиры, всё ещё существует. Да что рассуждать, есть и другая печальная статистика – о количестве россиян, живущих за чертой бедности, и так далее. Как говорят, Москва и Питер – это не Россия.

- А песня «Радиолюбитель» сейчас актуальна? «Знаю я, что зреет колос и производят вазелин!»

- Нет, я не могу сейчас всерьёз говорить об актуальности этой песни.

- Но поёте её.

- В прошлом году я перезаписал её для альбома «Ноль+30» в связи с тридцатилетием образования группы «Ноль». Не могу сказать, что перепел её постольку, поскольку сегодня она актуальна. Понимаете ли, актуальность с моей точки зрения – это одно, а вот актуальность с точки зрения потребителя, того человека, который покупает диски и ходит на концерты, – совсем другое. Для тех, кто любит группу «Ноль», это очень актуально.

- Я под актуальностью в данном случае понимаю вот что. Услышит современный человек в первый раз вашу строчку про вазелин и скажет: «Это же про нас!»

- Не знаю, я не вижу связи с нынешнем временем.

- Вы не разделяете мнение, что страна возвращается в эпоху застоя?

- А-а, теперь понял, о чём вы… Это как старые дрожжи – только кинь что-нибудь, и сразу же всходит (смеётся). Вроде и не Совок, а вроде и Совок. Декорации изменились, спектакль другой, а режиссёр тот же. Но нельзя войти дважды в одну и ту же воду, мы не можем вернуться в Советский Союз. Та система общества во много держалась на изоляции от информации. Сейчас такое невозможно, сейчас манипулирование происходит иначе. В тоталитарных системах людям говорили впрямую: это хорошо, а это плохо, это можно, а это нельзя, это друзья, а это враги. Сейчас люди не хотят, чтобы им навязывали какую-то точку зрения, люди сами хотят принимать решения о том, кто хороший, а кто плохой. Поэтому теперь СМИ работают по-другому – скажем так, помогают человеку сделать «правильный» выбор, принять «правильное» решение. Они преподносят «пищу к размышлению», употребив которую человек приходит к нужному выводу. Да, сейчас есть определённая свобода, каждый может выражать своё мнение, снимать ролики для «Ютьюба». У меня в «Ютьюбе», например, четыре тысячи подписчиков. Вроде бы не так мало, но по сравнению с охватом телеканалов это ничто. Ты будешь десять лет из рогатки стрелять, а они из своих пушек за одну минуту свалят всё вокруг. Основные информационные мощности сосредоточены в руках тех, кто рулит, это очевидно. В любой стране так.

- Выходит, демократия с её пафосом личного выбора – сказка для наивных людей?

- В общем-то, да. Сейчас мы это осознаём, освобождаемся от иллюзий. У меня есть одно воспоминание, драгоценное. Мы с группой «Ноль» в конце 80-х приехали в Европу и смотрели вокруг широко раскрытыми глазами – разница между советской жизнью и западной поражала. Другой мир, другие люди, улыбаются, нормально себя чувствуют. Я постоянно повторял: «Вот это жизнь! Как здесь круто!» И в городе Гамбурге (западная Германия) мы встретили местного музыканта – длинноволосый такой, хиппового вида, неформал. Он сказал: «Ребята, вы просто не знаете, что такое капитализм. Узнаете – всё поймёте». Как он был прав! Замена социализма на капитализм для меня – это как часы на трусы и шило на мыло. Тогда были одни недостатки – сейчас другие.

- Сейчас недостаток в том, что уборщицы из «Газпрома» живут лучше талантливых людей? Вы поёте: «Поколение дворников и сторожей вышло в новый формат, а уборщица из «Газпрома» вообще всех уберёт». («Поколение дворников и сторожей» – песня Б. Гребенщикова о рок-героях 80-х. – «АН»)

- Не хочу педалировать эту тему. Я благодарен той женщине за вдохновение, за то, что я написал такую песню. Однажды по всем информационным ресурсам пробежала новость приблизительно такого содержания: уборщицу из «Газпрома» вытащили из её «Мицубиси Аутлендера» и отняли у неё сумочку «Луи Витон». В интернете стали массово это обыгрывать, и я тоже не остался в стороне (смеётся).

- Вспоминается фильм «Игла» с Цоем в главной роли. Его герой говорит: «Люди делятся на две категории: одни сидят на трубах, а другим нужны деньги». Хочется присосаться к трубе, да?

- Что открывать Америку? Всё и так открыто. Наша экономика держится на природных ресурсах. Всё остальное – это так, ни о чём. А ресурсы – это да, это серьёзно. Важно не то, кем ты работаешь, а то, с кем ты работаешь.

- Ваше нынешнее творчество в целом не уступает раннему в злободневности…

- Я не ставлю перед собой задачу отразить время. Если взять улитку и капнуть на неё лимонным соком, то её начнёт крючить. Нечто подобное происходит и с художником. Действительность оказывает влияние, вызывает сильные эмоции и заставляет себя перерабатывать. Естественный процесс.

- Прошлогодний альбом «Без дураков» оставляет какое-то апокалипсическое ощущение.

- Уже двадцать лет я придерживаюсь библейской точки зрения на ход мировой истории. Третья глава Второго послания к Тимофею начинается так: «Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут…» И далее перечисляется, как будут вести себя люди в последние времена. У меня никаких иллюзий в отношении этого мира нет, как нет цели изменить его. Как сказано в Книге Экклезиаста, кривое не может сделаться прямым. Я воспринимаю происходящее как данность.