Трудно поверить, что группе «Пилот» исполняется 20 лет. Трудно потому, что Илья Чёрт всегда олицетворял собой «младшее поколение» питерского рока (он называет его «поколением выживших», имея в виду тяжёлые 90-е годы с их бандитизмом, наркоманией и тотальной депрессией). Будучи преемником и отчасти воспитанником рок-героев 80-х, сегодня Илья сам служит наставником для многих музыкантов и не только.
В преддверии юбилейных концертов в Питере и в Москве, которые пройдут соответственно 11-го и 18 февраля, рокер ответил на вопросы «АН».
- Ты говорил, что прозвище «Чёрт» помогает тебе отфильтровывать ненужных людей. Почему ты не назвался как-нибудь пострашнее? Например, Илья Люцифер, Илья Антихрист…
- Такой задачи не было, кличка «Чёрт» просто прилипла ко мне в «металлических» кругах (там всех так зовут – Демон, Скелет и т.п.), и она мне понравилась, потому что так же звали погибшего приятеля из моего детства. Понимание, что её можно использовать так, как ты сказал, пришло не сразу, а в течение короткого времени. Она не была выбрана специально для этого, но послужила хорошим инструментом впоследствии. Я понял, что есть немалая польза от этого прозвища (наряду с отрицательными моментами, естественно). Оно стало лакмусовой бумажкой, которая отделяла людей понимающих, истинно верующих, от религиозных фанатиков. Истинно верующий знает слова Христа о том, что дерево познаётся по плодам – не по имени, не по листве и не по внешнему виду, а по плодам. Каждый должен оцениваться по поступкам. Собственно, для понимания этого необязательно быть православным – достаточно быть умным человеком с жизненным опытом. Не надо судить о других по внешнему виду. Кто-то сказал: те, кто одевается небогато, очень внимательно и с уважением относятся к людям в дорогих костюмах, – до тех пор, пока не узнают, что эти люди работают на тех, кто тоже одевается небогато. На тех, кто ходит в драных дешёвых джинсах, кедах и застиранных футболках и ездит на машинах не за миллионы, а тысяч за триста, не более.
- Обратим внимание на то, что лидер «Алисы» Константин Кинчев, который на тот момент уже был глубоко верующим человеком, не только не отвернулся от тебя из-за клички, но и поспособствовал раскрутке «Пилота».
- Да. Отвернулся он потом.
- А ведь был для тебя наставником.
- Он и сейчас во многом наставник для меня – как артист, как профессионал, как мастер своего дела, как поэт. Я до сих пор на него смотрю как на старшего товарища, с огромным уважением, почтением.
- И, наверное, неслучайно многие слушатели в каких-то песнях «Пилота» узнают «Алису».
- Не знаю. Думаю, это несложно. Групп, играющих тяжёлую музыку на русском языке, более-менее вменяемую, – единицы. Понятное дело, что Radiohead похож на Coldplay, а Coldplay – на Muse, и так далее, потому что таких групп всего пять, это единственные пять коллективов, которые играют истинно английскую музыку, классический брит-поп. Конечно, и мы похожи друг на друга, мы выросли в одной стране и играем в близких жанрах.
- Разошлись вы с Кинчевым из-за того, что ты стал популяризировать индуизм…
- Я не принадлежу ни к каким религиям. Я верующий, но не религиозен.
- И тем мне менее ты говорил, что если уж выбирать, то ты выбрал бы индуизм.
- Ведическую культуру. Неважно, индийскую или славянскую, – это одно и то же с разных боков. Она даёт конкретные практические рекомендации, которые имеют быстрый и эффективный результат. Я прагматик по жизни. При всём моём огромном уважении к учению Христа, пока пальца не вложу, не уверую («…Он [Фома] сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю». От Иоанна 20:25. – «АН»).
- В 2010 году ты дал интервью об опасности нацизма в России. Наверное, не в последнюю очередь это вызвано твоим происхождением, ведь ты происходишь…
- Мы поволжские немцы. Точнее, потомки немецких евреев, переехавших в Россию. Но это не я, это тело Ильи. Я же не Илья, я только временно им являюсь. Тело – это, грубо говоря, моё пальто. Пальто, на котором написано: «Сделано в Израиле и в Германии». Относиться к людям в зависимости от этого – то же самое, что отказываться петь на одной сцене с чуваком, если он живёт не на твоей улице. Тупая, гопническая, быдлятская позиция.
- Ты говорил, что проблема нацизма в стране стоит очень остро.
- Она была острой. Люди в России очень быстро умнеют и переступают через всплывающие радикальные вещи.
- Если бы проблема стояла остро, то вряд ли у нас в стране добивались бы популярности люди нерусского происхождения, так ведь?
- Согласен. И слава Богу, что это не находит широкой поддержки в России, здесь это невозможно.
- Ты рассказывал, что в 1987 году тебя, успевающего ученика, выгнали из школы за фамилию Кнабенгоф. Что это было? Антисемитизм, германофобия, борьба с космополитизмом?..
- Не знаю. Просто моя фамилия не соответствовала советской идеологии. Просто кто-то сказал так сделать. Было серьёзное разбирательство в районном отделе образования, почти дошедшее до суда. Учителям надавали по шапке, но дело спустили на тормозах, потому что, повторяю, это соответствовало партийной линии. Возвращаться в ту школу я не захотел… Сегодня, конечно, такого в стране нет. Мы слегка продвинулись с варварского уровня (смеётся).
Дело в том, что позиция разделения абсолютна, тотальна. Начинается с района, далее – город, далее – страна, национальность, религия… Мне всё равно, по какому признаку разделяют людей. Любое подобное разделение для меня называется одним простым словом: фашизм. Либо ты понимаешь, что Бог в сердце каждого одинаков и мы все в Духе едины, либо не понимаешь – и тогда начинаются разделения.
- С другой стороны, на протяжении веков люди отдавали жизни за сохранение национальных различий. Помнишь «Мужество» Ахматовой? «Мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово».
- Жизни отдавали не за это, а за своих родных, за семью, за свой дом.
- Растворение русского языка в других языках не кажется тебе опасностью отдалённого будущего?
- Если это послужит шагом вперёд для эволюции всего человечества в целом, то я за. Если нет, то я против. Я за разумность всего. Я не воюю за чуваков в красном пальто только потому, что я тоже в красном пальто, а людей в зелёном пальто надо мочить. Я не придурок, не гопник со двора, я перерос это. Заповедь «не убей» я читаю без комментариев. Не убивай – и точка. В ведах сказано: ты имеешь право применять насилие, вплоть до убийства, только защищая других.
- И в православии это есть, вспомним Невского: «Кто с мечом к нам придёт…
- …от меча и погибнет». Верно. Ты имеешь право даже убить, если защищаешь других. Заметь: не себя, а только других! То есть слабых, младших и праведных. Да, иногда они нуждаются в защите. Поэтому я за армию. Армия должна быть, вооружение должно быть.
- «Воин милый, воин ратный, в руны меч одень булатный», – поётся в твоей песне.
- Важно не выдёргивать эту фразу из контекста. Далее следует: «На коня садись, лети. Дом, детей ты защити». Не нападай, а защити!
- Наслушавшись таких песен, укрепляющих воинский дух, молодой слушатель, являющийся его носителем, может испытать потребность повоевать на праведной войне. Ему на Донбасс ехать?
- Воин не обязан постоянно воевать. Если ты занимаешься боксом, то ты не обязан бить кому-нибудь морду. Что за мальчишеский подход? Разве спортом занимаются для того, чтобы избивать людей по подворотням? Клубы единоборств существуют для этого? Нет, задача воина – защищать праведность.
- Как считаешь, наши воины в Сирии защищают праведность?
- Сирийцы попросили – мы вмешались. Если бы не просили, то я бы сказал, что мы не имеем права вмешиваться. Не надо лезть туда, куда тебя не просят.
- А добровольцы Донбасса защищают праведность?
- Я не знаю ситуации и не могу об этом судить. СМИ я не верю.
- Снова вспомним Кинчева, на сей раз старую песню «Всё это рок-н-ролл»: «…Погоны свистят в свисток, румяные домохозяйки зеленеют при слове «рок», товарищи в кабинетах заливают щеками стол – им опять за обедом стал костью в горле очередной рок-н-ролл». Раньше рок вызывал зубовный скрежет у чиновников и мещанских обывателей…
- И сейчас точно так же! Есть мэры, которые запрещают рок-культуру как бесовщину. В Белгороде рок-концертов нет уже несколько лет. Для меня это варварство, XIII век, охота на ведьм с колами (смеётся).
- Но Белгород – это исключение?
- Не исключение, это просто радикальная позиция, но такие настроения бродят везде, постоянно. В стране принято, что если ты рокер, значит ты диссидент. Ты подвальный чувак из-под забора, тебе всё не нравится, ты против всего и вообще ты неудачник. Это ощущение сохраняется в стране до сих пор. Властям – по старой памяти, заметь, – неудобны рок-артисты, потому что в любой момент любой рок-артист может сказать правду со сцены. Это люди, которые плохо управляемы. Это не поп-артист, которому можно указать: «Пой это, а это не пой, иначе плохо будет», – и он возьмёт под козырёк и будет петь про сиськи или там про любовь, про романтику и всё, лишь бы не касаться общественных гражданских позиций. А рокеру не укажешь. Рокер ответит: «Да пошёл ты!» И завтра выйдет на сцену и честно скажет что думает. Это голос совести.
- Кроме Белгорода ты где-нибудь сталкивался с запретами?
- Я сталкиваюсь с предосудительным отношением к року.
- Но играть дают?
- Играть дают. Но у нас по этому поводу в будущем альбоме есть очень хорошая фраза: «Будь вместе с нами, делай как мы, пой что захочешь, но не выходи из толпы». Тебе дают петь что угодно до тех пор, пока твоё слово ничего не стоит и не имеет веса, либо пока ты поёшь аккуратно, толерантно и демократично, не затрагивая важные вещи, либо когда все понимают, что ты просто несерьёзен.
- Тебе государство мешает высказываться?
- Пока нет. Я не озвучиваю никаких альтернативных путей, потому что не вижу их. Я не настолько грамотен в политике, чтобы их предлагать. У меня за спиной нет шести лет политологического образования. Я говорю о конкретных вещах, которые мне не нравятся, но в целом я не против того, что происходит в стране, потому что не могу предложить выхода.
- В общем, нынешний русский рок, по-твоему, так же годится на роль общественной совести, как и прежний…
- По большей части – нет. Сейчас по большей части это просто развлечение, эстрада, к сожалению. К моему сожалению. Потому что я вырос в среде, где рок был другим. Я к этому привык, я в этом воспитывался, и для меня эта позиция родная.
- Да и вообще многое с тех пор изменилось. Вот как сказал нам Валерий Сюткин: «Сейчас музыка стала такая… Включил-выключил. Фоном поставил. Она перестала быть событием. Теперь в ней меньше стержня необходимости. Так, одна из множества граней бытия. Была воздухом – стала пищевой добавкой».
- Да, абсолютно согласен с каждым словом! Сейчас мы меньше ценим музыку и вообще информацию: из-за технического прогресса всё стало очень доступно. Кстати, именно по этой причине – по этой единственной причине – я сделал дорогой вход на свои лекции по духовному воспитанию. Люди должны тратить время, усилия, энергию – или, как эквивалент, деньги – на то, что является для них ценным в жизни. IT-компания, которая организует мои лекции, убедила меня в этом. Ребята сказали мне: «Илья, раздавать духовную литературу на улицах значит метать бисер перед свиньями». Есть такой духовный принцип: к учителю не приходят – к нему приползают на коленях.
- Это точно единственная причина дороговизны твоих лекций? У Достоевского в «Идиоте» описан феномен сдвоенных мыслей, когда бескорыстный мотив совпадает с корыстным…
- Любой труд должен быть оплачен. Проводя трёхчасовую лекцию, я устаю в разы больше, чем на двухчасовом концерте. Выходишь весь мокрый, выжатый, и просто падаешь замертво. Держать в предельном внимании такую большую аудиторию три часа – дикая работа, страшная потеря энергии и здоровья. Чем более ценные вещи ты даёшь человеку, тем больше энергии ты должен получать взамен. Это баланс, возврат энергии, первый закон термодинамики. Поэтому билет на артистов серьёзного уровня стоит три с половиной тысячи, пять с половиной тысяч, а на группу «Пилот» – девятьсот рублей. Мы не настолько статусная группа, не настолько можем повлиять на людей. Так вот, Библия и другие священные книги не должны раздаваться бесплатно, они должны быть самыми дорогими книгами.
- Тогда у российской бабульки с её пенсией не будет возможности приобрести Библию.
- Не будет. Потому что ей всю жизнь нужно было интересоваться этим. Вовремя. А не покупать себе серванты, тортики, платья, туфельки. Нужно было долго-долго копить на эту книгу, потому что она спасёт твою жизнь.
- Пока грешник не умер, для Бога он не потерян и должен иметь возможность открыть истину…
- Мы с тобой сейчас обсуждаем риторические философские вещи. Моя мысль в том, что самое ценное для человека – это духовное знание.
- А какая книга должна быть дороже – Библия или твоя проза?
- Да неважно (смеётся). Понятно, что Библия открывает духовные вещи для более широкой массы. Она более удачно написана, скажем так. Но, я считаю, в ней не сказано то многое, о чём я рассказываю со слов своих учителей, будь то православный батюшка Николай Кокурин или Лама Оле. Знание – это то, что убирает страдание, а истина – это то, что делает тебя счастливым. Библия не призвана делать тебя счастливым и избавлять тебя от страданий.
- Библия – это не подтяжки на штанах и не пуховая перина.
- Я предпочитаю ведическое знание, потому что оно даёт возможность сделать свою жизнь осмысленной, радостной, стать сильным, храбрым, ответственным, здоровым.
- Можно ли назвать тебя коучером?
- Кто это?
- Тот, кто за деньги читает лекции о том, как достичь успеха.
- В русском языке есть слово «знахарь». Это человек, который даёт другим знания, лечит. Это профессия, причём врождённая. Только четверть населения Земли обладает таким талантом. Эти люди обязаны быть знахарями, чтобы их Божий дар послужил созиданию добра.
- В какой момент ты решил, что имеешь силы и право быть знахарем?
- Есть правило: любой знахарь должен нести своё знание только тогда, когда его спрашивают. Он никогда не делает первый шаг. Первые альбомы группы не были знахарскими, а «Сказка…» («Сказка о Прыгуне и Скользящем», 2001 год. – «АН») уже была, потому что мне стали задавать вопросы. А после «Сказки…» вопросов становилось больше и больше. В какой-то момент я понял, что не справляюсь с потоком писем по электронной почте, и тогда мне предложили устроить творческую встречу.
- Многие хотят спросить тебя вот о чём. Есть видео, где ты со сцены говоришь высокие слова о Цое: «Спасибо ему за прекрасные песни, за то, что он был с нами в трудные времена, он позволил нам выжить, он наполнил наши сердца огнём, он боролся, вёл нас за собой… Надеемся, что когда-нибудь мы все будем его достойны…» И есть видео, где ты высказываешься иначе: «Что все говорят, что он жив? Цой умер! У нас отношение к Цою немного другое: он был обычный гопник с гитарой».
- У меня слово «гопник» звучит не оскорбительно. Я такой же гопник, как и он. Мы выросли в соседних домах, у нас была разница в возрасте около десяти лет, и я ходил к нему в гости, когда в шестом классе учился.
- Илья Чёрт – гопник с гитарой?
- Да. А чё, нет что ли?
- Я думал, гопник – это быдло, которое телефоны отбирает или просто дерётся без причин.
- Вот, ты по-другому воспринимаешь это слово. А для меня мы с Цоем – гопота. Я даже не знал, что он музыкант, когда общался с ним.
- Про Цоя вспоминают, что он подростком всего Достоевского прочитал.
- Да не в том он смысле гопник, что не читал, а в смысле – гопота дворовая, простой парень с питерской окраины, не интеллигенция, не золотая молодёжь, не гламур.
- И тем не менее в первом случае ты специально акцентируешь на высоком, а во втором – на приземлённом.
- Нет, это одно и то же. Очень сложно объяснить это людям, у которых предвзятое отношение, которые Цоя не знали и даже не были на его концертах. Для них это образ Гагарина. Извините, но Гагарин тоже пукал. И если посмотреть интервью Вити Цоя, то видно, что он обычный человек, говорит очень приземлённые и обычные вещи. Но вдруг из него сделали какого-то кумира! Я против того, чтобы из человека после смерти, за глаза и за спиной, делали кумира. Это очень некрасиво, на мой взгляд.
- И ты не делаешь из него кумира, когда стоишь на сцене, смотришь в небо и говоришь, что мы должны быть его достойны?
- Нет. Для меня это человек, на песнях которого я вырос, он помог мне, его песни реально спасли мне жизнь в определённый момент. Он произнёс в песнях такие слова, которые позволили мне подняться с колен и жить дальше. Я благодарен ему лично. Я говорил это не от имени какого-то поколения – наплевать мне на поколение. Я это лично, от сердца сказал, я благодарен этому парню. Точно так же, как я благодарен парню из соседнего подъезда, который тоже вовремя помог мне выжить хорошим словом. Для меня между этим соседом и Цоем нет никакой разницы. Только моего соседа Васю ты не знаешь, а Цоя знают все. Сейчас его знают все. Не в то время, когда он написал большинство своих песен, а сейчас. Потому что сейчас это модно, сейчас на этом делают деньги. А тогда где вы все были? Почему при его жизни вы не кричали, что он великий? (Смеётся.) Я против славы после смерти. Говорите о человеке хорошо тогда, когда он жив. Шахрин прекрасно сказал: «Сегодня умрёшь – завтра скажут «поэт»…» Пока Егор Летов был жив, его концерты запрещали, его считали экстремистом, он бухал из-за дикого сопротивления власти и общественного мнения. Но стоило ему умереть – сказали: «О, великий русский поэт!» Да пошли вы в задницу! Лицемеры противные (смеётся).
- Поговорим о социальных мотивах в твоём творчестве. У тебя их много.
- К сожалению.
- Ты говорил, что «Королевство шлюх» – песня не про Россию, а про внутреннее государство, гражданство которого получает человек, переступая совесть. А «Депрессивная зима» – про Россию? «Дети смотрят голодными глазами на жратву в тёплых витринах…»
- Да, это о моём детстве, моей юности. Молодёжи сейчас трудно в это поверить, но нам нечего было жрать. В 80-е и начале 90-х мы ходили с постоянным чувством голода. Я работал на хладокомбинате №2, и там воровали все поголовно, а люди, работавшие на проходной, знали об этом и закрывали на это глаза, потому что все понимали: иначе не выжить. Холодильник был просто не нужен, потому что всегда был пуст. Мать посылала меня, девяти- или десятилетнего, в магазин, где торговали вином и водкой, и я, маленький мальчик, вынужден был толкаться среди алкашей и продавать им талоны (кажется, по талону давали две бутылки вина в месяц), чтобы на эти малые деньги мать купила масло и хлеб. Хорошо помню, как получал от отца за выкинутую в мусор еду. Моя жена принадлежит другому поколению и не понимает меня, когда я бешусь, если вижу еду в мусорном ведре. Я говорю ей: «Маша, привыкни, в этом городе, в Ленинграде, еду выбрасывать нельзя. Здесь это преступление. Нельзя. Еда – это святое. В блокаду здесь за неё умирали сотнями тысяч».
- До недавних пор самым остросоциальным альбомом «Пилота» был «Рыба, крот и свинья» 2004 года, пока в 2015-м не появился болезненно-социальный «Изолятор». «Солнце встаёт над красной империей! Флаги гордо реют на ветру! Довелось и мне родиться счастливо под золотыми куполами здесь, в аду». Почему «над красной империей»?
- Мы до сих пор красная империя, я до сих пор называю нашу страну «Советский Союз». Единственная принципиальная разница в том, что теперь в обществе нет цели. В СССР она была, пусть и утопическая, пусть и ложная, недостижимая, но всё-таки светлая цель. Она объединяла всех граждан, все народы страны, вселяла в них чувство братства, взаимопомощи. Сейчас никакой цели нет, поэтому общество разрозненное. Каждый – хомяк в своей норе, сидит и жрёт своё зерно. Нет общности, единения, нет идеи, поэтому власть пытается объединить нас перед лицом внешнего зла.
- В общем, в Совке ты видишь не только плохое.
- Конечно. В Советском Союзе старались взращивать в человеке мораль и нравственность. Не духовность, к сожалению, но мораль и нравственность – да. И общество старалось соблюдать их. Я в Советском Союзе весь день без сотового телефона бегал по дворам в восьмилетнем возрасте – и никто не беспокоился, что со мной что-то случится. Мы, дети, гуляли дотемна, и никто не боялся за нас. А как сейчас я свою дочь выпущу во двор вечером? Граждане стучали друг на друга, это плохо, но они и следили друг за другом, следили за тем, чтобы каждый вёл себя нормально.
- Ты поёшь: «…Под золотыми куполами здесь, в аду». А в других странах – не ад?
- В других странах ещё хуже, я считаю. Когда начинают ругать Россию, я говорю: ребятушки, посмотрите на мир вокруг! Мы одна из лучших стран в мире. Вы просто с жиру беситесь. Посмотрите, что творится на Ближнем Востоке, который весь полыхает войной. Посмотрите на погрязшую в содомии Европу, которая загнулась со всеми своими морально-нравственными устоями. На Америку, где стрельба на улице и даже школьники регулярно стреляют друг в друга. Всех на планете трясёт – войны, раздоры. Уровень нравственности, морали в России, в обычных людях, гораздо выше. На Западе много показушничества, но искренней душевности – гораздо меньше. Люди там ходят с пластмассовой улыбкой, но по сути им наплевать на тебя, на твои страдания и нужды. У нас люди больше готовы на помощь и на жертвы ради другого. Мы, слава Богу, сохранили это.
- Кстати, насчёт содомии. Когда-то давно были футболки с логотипом «Пилота» и лозунгом: «Долой педерастов с российской эстрады!»
- Да-да (смеётся).
- Только что ты говорил, что разделение людей на своих и чужих по какому-либо признаку для тебя – фашизм.
- Конечно.
- А «долой педерастов» – не фашизм?
- Фашизм.
- Как же так? Ты пребывал в юношеском максимализме, когда были выпущены те футболки?
- Я не считаю содомию нормой, я считаю её искажением. Да, это болезнь. Но разве можно судить человека за то, что он болен гриппом? Занимайся в своей постели чем хочешь, главное – никого не принуждай. Но не надо на этом делать акцент, выпендриваться, пижониться, защищать какие-то права. Нет, это ненормально. Они могут заниматься любыми профессиями, но, например, отдавать таким парам детей на воспитание нельзя – у них это плохо получится.
- Ты сегодня позволил бы себе лозунг «долой педерастов с российской эстрады»?
- Это была шутка. Более того, эти футболки мы сделали для двух своих товарищей-геев (смеётся). Они, веселясь и радуясь, носили их и хохотали. Мы все понимали тонкость этого юмора. Да, нет дыма без огня, нас подбешивала мода на это. Мода продолжает расти, что мне очень не нравится. Лозунг наивный, глупый, максималистичный, но имеет под собой место.
- Ещё раз спрошу: это фашистский лозунг?
- Фашизм – осуждать этих людей.
- Кажется, это очень тонкий момент в твоём мировоззрении. С одной стороны, ты против любых разделений, с другой – ты за правовые ограничения для содомитов (браки, усыновления).
- Национальность, место проживания – это всё естественные, абсолютные вещи. А болезнь – не абсолютная вещь. Другое дело, что человек не может победить в себе эту болезнь. Пока не придумали, как это сделать. Человек с женским направлением разума попадает в мужское тело. Для него это трагедия. Представь себя с разумом человека в теле кролика – для него это то же самое. Можно их пожалеть. Осуждать – нельзя, они не виноваты. Но должны быть ограничения, да. К сожалению.
- Альбом «Изолятор» мне показался местами мизантропическим…
- Так и есть.
- Слушаешь песню «Собачья смерть», и возникает ощущение, будто ты желаешь человечеству этого. Армагеддона, всемирного потопа.
- Не сказал бы, что желаю его. Но, если он произойдёт, я скажу одно-единственное слово: заслужили. Мало того, я буду готов умереть вместе со всеми, потому что я тоже этого достоин. Хотя бы потому, что плохо старался изменить происходящее, потворствовал.
- Чем обычный человек заслужил Армагеддон?
- Тем, что он раковая опухоль на теле планеты. Человечество – паразитарная форма жизни. Вирус, который убивает планету, всё пожирает, потребляет ресурсы, ничего не давая планете взамен. Человечество – болезнь, я согласен с агентом Смитом из фильма «Матрица» (смеётся). За многие сотни тысяч лет люди ничего не сделали ни для каких живых существ, исключая лишь две профессии – ветеринаров и пожарных. Ну, ещё экологов. Каждого ребёнка в детском саду учат: старший должен защищать младшего, сильный – слабого. Человек – самый сильный на планете. Но он не защищает слабых, он их жрёт.
- А ты веган?
- Вегетарианец. Это первая ступень духовной жизни, первая заповедь – не убей, не совершай насилия.
- Ты веришь в реинкарнацию – думаешь, в первобытном мире ты тоже был вегетарианцем?
- Не уверен. Но когда-то я и в штаны писался. Я не всегда был сознательным существом. Ещё вчера я совершал многие ошибки, которых не совершаю сегодня.
- Тебе не кажется, что мизантропический подход избавляет человека от совести? Почему бы не пойти по чужим жизням, если люди – дерьмо?
- Потому что есть закон – ненасилие. Свет и добро не могут идти путём насилия, кроме как защищая. Не защищаясь, а защищая.
- Ладно, будем закругляться. Ещё из «Изолятора»: «Кто из нас прав – определит на раз лязгнувший затвором чей-то приказ».
- Речь о том, что миром правит закон силы. Кто сильнее, тот и прав. Это животный закон, не человеческий.
- А есть хорошие люди во власти? Или стремление к власти – уже само по себе порок?
- Стремление к власти – обязанность любого воина, потому что его власть должна служить распространению праведности. Я редко смотрю телевизор, но у меня сложилось очень хорошее ощущение от того же Шойгу. Вижу его глаза, слышу его высказывания – хороший мужик, честный, старается жить праведной жизнью. Это видно. Благородный взгляд, словами не мечет, не юлит. В армии происходят позитивные сдвиги. Отношение к ней изменилось – срочная служба для молодых снова стала престижной.
- Илья, спасибо за разговор. Поздравляю «Пилот» с двадцатилетием.
- Спасибо!
- Дай Бог, чтобы ещё столько же. Как минимум.
- Ну, дай Бог!