В Советском Союзе её считали одной из самых красивых женщин. Спустя годы Татьяна Михалкова вновь вернулась в мир моды, но уже в новом качестве. Она основала фонд поддержки молодых российских дизайнеров «Русский силуэт», который в этом году отметит своё двадцатилетие. Накануне праздничной даты «Аргументы недели» встретились с ней и откровенно поговорили о её победах и поражениях.
- Татьяна Евгеньевна, в последнее время модный бизнес стал очень популярным занятием. В дизайнеры ушли артисты, скучающие рублёвские жёны. При этом модная индустрия так и не смогла вырасти из тусовки в полноценный бизнес. На ваш взгляд, с чем это связано?
– Не во всём с вами соглашусь. Есть и талантливые дизайнеры. В 1997 году я создала благотворительный фонд «Русский силуэт», который занимается поиском талантливых молодых дизайнеров по всей стране. В год мы отсматриваем до четырёх тысяч показов, чтобы потом самым достойным ребятам дать возможность стажироваться в лучших домах моды. Пробиться молодым сегодня без помощи очень трудно. Меж тем западные дома моды охотно берут их к себе – «безымянными». А среди призёров конкурса «Русского силуэта» такие известные сегодня модельеры, как Алёна Ахмадуллина, Александр Терехов, Вика Газинская, Кирилл Гасилин, Елена Скакун. И новых интересных дизайнеров всё больше – меня это вдохновляет! Пришли модные иностранные журналы, компании… Они моментально заняли весь рынок. А мы бездумно отдали его зарубежному производителю. Пришли марки, которые вынули миллиарды долларов! Вы даже не представляете, какая борьба идёт за наш рынок, чтобы сюда войти: открыть свои магазины, обосноваться и остаться. Ведь все знают наш менталитет: русская женщина будет голодной, но всегда хорошо одетой, чтобы все обернулись, упали от восторга. В мире этого нет – там для человека важнее не тряпки, а хорошее образование, дом, здоровье детей. Там женщина часто лишь в 50 лет может впервые позволить себе дорогую сумку! И то не на каждый день.
– Вы сказали про засилье иностранных марок на рынке. А куда исчезли наши собственные знаменитые шелка, шерсть, кашемир, меха?
– Открыв рынок для иностранцев, мы не сделали ничего, чтобы не развалилось всё то хорошее, что было у нас в лёгкой промышленности в Советском Союзе. А ведь у нас работали отличные предприятия, прекрасные художники. Может быть, не так хорошо было что-то исполнено, но это было! В одночасье всё оборудование, вплоть до лифтов, с фабрик куда-то делось, распродалось, а в бывших швейных цехах заработали офисы и банки..
– Вы много лет отдали профессии манекенщицы. Как оцениваете перемены, которые произошли с тех пор в модельном бизнесе?
– Во времена моей работы всё было иначе – дети мечтали стать космонавтами, врачами, учителями, они даже понятия не имели, что есть профессия манекенщицы. Имён моделей не знали, ведь на всю страну было всего два издания о моде – в Москве и Прибалтике. И бывало, когда мы, манекенщицы, шли на работу, вслед неслись либо ругательства, либо аплодисменты и возгласы восхищения. Ведь мы одевались нестандартно, даже вызывающе для той поры.
Судьбу советской модели вершили парторг, главный художник Дома моделей. В 9 утра нас встречал человек из отдела кадров, и никто из манекенщиц не знал, во сколько закончится сегодня рабочий день: показы, примерки, выезды могли продолжаться далеко за полночь. И при этом надо было всё время быть в гриме, с причёской. Мы работали на износ, являя собой светлый советский образ, были лицом огромной страны. К нам на показы приходили жёны королей, президентов, шахов, нас возили за рубеж, где в посольствах проходили дефиле.
Правда, выпускали за рубеж не всех. Ведь если даже тебя пригласили для показа в другую страну, в итоге могли отправить и другую, с лучшей биографией. Не выпустили, например, как-то Славу Зайцева, коллекцию которого вывозили на показ. Платья едут, а он остаётся, будучи наказанным начальством за излишнее свободолюбие и за общение с иностранцами во время прошлого выезда. За нашим поведением следили так, как родители не всегда смотрят за своим ребёнком. Например, ещё будучи неженатыми, мы с Никитой Сергеевичем (режиссёр, актёр Никита Михалков. – Прим. ред.) пошли в ресторан, и про это тут же донесли. Меня вызвал директор на серьёзную беседу: репутация манекенщицы должна быть безупречной. Среди моделей были те, кто «стучал», доносил на коллег, о чём мы позже узнавали. Но я никого не виню, ведь все мы были заложниками определённой системы.
Я застала и то время, когда модель была обязана сидеть в номере, не могла выйти в холл и выпить чашечку кофе, пойти на дискотеку или на прогулку, пообщаться с иностранцами. Устраивались вечерние обходы, на которых проверяли, все ли в номере. Боже упаси, например, дать кому-то свой адрес. С ужасом вспоминаю, когда за границей Никита (Михалков. – Ред.) давал свой адрес знаменитым иностранным актёрам и режиссёрам, братался с Даниэлем Ольбрыхским. Я смотрела на это и думала: «Боже мой, что ты делаешь?!»
Просто слишком свежа была картина вызова меня на Лубянку, после того как я, ещё будучи переводчицей швейцарского издания, дала редактору оттуда свой адрес, чтобы мне этот журнал прислали домой. Он приехал в Союз на празднование 100‑летия со дня рождения Ленина, но даже это обстоятельство не добавило ему в глазах наших органов благонадёжности. Долго меня потом мучили, показывали фотографии, спрашивали, кто есть кто, обвиняли в связи с иностранным агентом, чуть ли не в шпионаже.
Нам нельзя было брать деньги за съёмки в журналах после показов, хотя в мире принято этот труд оплачивать. Но и отказать в фотосессии было нельзя. Нам платили около 80 рублей. Ну и выделяли вещи для приёма за границей, дабы мы достойно выглядели, которые потом надо было сдать материально ответственному лицу. Но я с удовольствием вспоминаю это прекрасное время и Дом моделей, где работали лучшие художники, творцы, модели… Мы были первопроходцами: первыми надевали мини, макси.
– В итоге карьеру модели вы оставили…
– В советское время в почёте были манекенщицы за тридцать и хоть до пенсии ходи по подиуму. Но я обзавелась семьёй. И вот в воскресный день мы собираемся всей большой семьёй на Николиной Горе, пирожки, обед, а меня вызывают на показ в Москву. Ну и как, разорваться? И Сергей Владимирович (Михалков. – Прим. ред.) начинает меня уговаривать остаться дома: «Ну зачем тебе это надо? Ну куда ты поедешь?» И это случалось всякий раз. Бывало, в Москву приехали иностранцы, ожидается роскошный показ, но Никита сразу категорично: «Если ты поедешь туда, я соберу чемодан и уйду». Так постепенно моя карьера модели и сошла на нет.
– Сегодня к вам на чай и пироги приезжает иногда сам глава государства Владимир Владимирович Путин. Чем угощаете?
– Это случается лишь по весомым поводам, например, 100-летие со дня рождения Сергея Владимировича Михалкова. На столе у нас стояли лёгкие закуски, сладкое, фрукты, бублики, сушки и фирменная семейная настойка «Кончаловка».
– Тогда за столом, помню, собрались шестнадцать членов вашей большой семьи. А о чём бы вы спросили Владимира Владимировича тет-а-тет, будь такая возможность?
– В апреле в Гостином Дворе у президента была прямая линия, где присутствовали и Никита, и наша дочь Надя. Не знаю, какой она готовила вопрос, но я ей послала СМС: «Надя, попроси у президента, чтобы следующий год был объявлен Годом молодёжи!». Был Год литературы, сейчас идёт Год кино. А молодёжь относится ко всеми этим сферам. И у молодых есть масса проблем – и медицина, и образование, и работа, молодёжи надо помогать, давать ей развиваться, ведь это залог расцвета нашей страны!..