Популярный певец Александр МАРШАЛ родился в семье военного летчика. Он и сам мечтал стать военным, поэтому после школы поступил в Ставропольское высшее военное училище войск ПВО. В училище создал музыкальную группу. За нее, собственно, и был отчислен: желание профессионально заниматься музыкой победило желание стать офицером. Дослуживал свой армейский срок в роте химзащиты. Потом работал матросом-спасателем в Крыму, механиком в фирме «Союзаттракцион». После работы в ресторанах и нескольких ансамблях стал участником знаменитой группы «Парк Горького», с которой и отбыл на долгих 12 лет в США.
Сейчас заслуженный артист России Александр Маршал выступает сольно. Его песни «Орел», «Белый пепел», «Отпускаю», «Погоди, постой» пела и до сих пор поет вся страна.
- Александр, у вас много песен о войне, вы не раз выступали с концертами в «горячих точках». Часто оказывались в опасных, экстремальных ситуациях?
– Любая поездка в «горячую точку» – уже напряженка. Помню, в Боснии после концерта решили поужинать в сербском ресторане. Ехали туда в автобусе, а впереди нас – БТР и сзади БТР. Внезапно раздались выстрелы, нам закричали: «На пол!» Из-за темноты было непонятно, откуда стреляют. С нами в автобусе были майор ВДВ с пулеметом и еще один офицер с автоматом.
Выпустив несколько очередей в стрелявшую темноту, сели на входе, заняв круговую оборону. Пока мы ужинали, они там, на пороге, все время и просидели. И было от всего этого как-то не по себе: чувствовался запах войны, и кусок в горло не лез.
А как-то у нас был концерт прямо на аэродроме, окруженном сопками. На сопках полно вражеских снайперов. И мне ребята предложили: «Если ты себя неуютно чувствуешь, давай мы тебе бронежилет дадим». Я отказался, не знаю почему. Ближе к вечеру стали готовить сцену. Мы привезли с собой звуковую аппаратуру, а световой не было. И я ребят спрашиваю: как, мол, быть, сейчас стемнеет, а как же свет? Они отвечают: свет будет. И вот я выхожу на сцену, один, и они включают огромный аэродромный прожектор. «Какая отличная мишень!» – подумал я с тихим ужасом, вспоминая о бронежилете. Хотя и он, если прямой наводкой, вряд ли помог бы. Оставалось только уповать на Господа Бога. И, как говорится, пронесло.
– Люди, прошедшие те самые «горячие точки», наверное, и составляют костяк охранного агентства, где вы являетесь учредителем?
– Да, у нас работают около 300 человек, все из спецслужб, ребята, прошедшие огонь, воду и медные трубы. Есть и молодые, но костяк – это действительно старая гвардия, прибывшая из очень серьезных подразделений. Ребята охраняют в основном солидных бизнесменов.
– Прибыль агентство приносит?
– И неплохую. Помогает быть независимым в шоу-бизнесе. Скажу вам честно, я бы уже давно мог бросить концертную деятельность, но петь на сцене – это то, что я больше всего люблю.
– Александр, давайте вспомним американский период вашей жизни. Что там было самого интересного?
– Мы объездили с гастролями все штаты. Что вам сказать? Они похожи друг на друга. Особенно центр страны – это вообще какой-то аквариум, где никогда ничего не происходит. Все, что помню «экзотического» об «одноэтажной Америке», так это как в Техасе ел гремучую змею. Чрезвычайно ядовитая тварь, от ее укуса не защитит ни одежда, ни обувь. На хвосте у нее такая забавная трещотка. Но во вкусе нет ничего особенного – курица и курица.
Была любопытная история в Нью-Йорке, когда у «Парка Горького» закончился контракт с компанией «Полиграм Рекордс». За наше жилье стало некому платить. Мы жили в доме на отшибе, на острове, прямиком за статуей Свободы. Наступила холодная осень. За неуплату нам отключили электричество, и мы начали попросту воровать его у соседей. Рядом стоял на продажу новый дом, и наши задние дворы с зеленой травкой были совместными. Мы пошли в магазин, купили кабель. Причем оранжевого цвета, не было у них зеленого. Но выкрутились – купили краску, перекрасили кабель и подключились. Так мы прожили месяца полтора-два, пока не пришел хозяин нового дома, не увидел это и не перекрыл нам кислород. Но мы, кстати, благодаря этому кабелю записали демоверсию своей пластинки, которая потом стала платиновой. У нас в подвале была маленькая портативная студия, и с помощью ворованного электричества она работала. Работали студия и холодильник. Сами мы все равно мерзли.
– Вы из Америки привезли свой свободный стиль в одежде?
– Сейчас, на мой взгляд, мода вообще зашла в тупик. Что ни надень – все нормально. А я в обычной жизни почти всегда так ходил: джинсы, майка… Я так круглый год хожу. Зимой – еще теплая куртка. И в машине, и в самолете, и в поезде удобно. Единственное, что в последнее время у меня появилось, это несколько замечательных костюмов, в которых я выступаю на сцене. Однажды я понял, что больше никогда не надену на концерт блестящий или малиновый пиджак и немыслимые широкие штаны. Потому что мне 53 года, и, на мой взгляд, человек, занимающийся таким родом деятельности, достигнув определенного возраста, должен выглядеть на сцене солидно. Вот Пол Маккартни приехал в Москву в кроссовках. И пошел в них на прием в Кремль. Я бы, конечно, надел туфли. Ну а сэру Полу, по-моему, все по барабану! Да и кто его, Маккартни, может куда-нибудь не пустить?