В стране появляется новое масштабное общественно-политическое движение «Россия, вперед». Его цель – вернуть политические свободы, помочь гражданскому обществу и заставить власти модернизировать страну. Если этого не сделать, уже через пять лет Россию ждет серьезный политический кризис.
О принципах и задачах движения рассказывает член его оргкомитета, зампред комитета Госдумы по безопасности, член партии «Справедливая Россия» Геннадий ГУДКОВ.
Чиновничье болото
– Что представляет собой ваша организация?
– Мы создаем самое мощное общественное движение, по сути дела, движение гражданского общества, которое объединит в себе и политические партии, и общественные силы, и гражданские институты, и просто обычных граждан.
Во-первых, мы провозгласили принцип равноудаленности от всех политических партий. Мы будем подписывать соглашения о сотрудничестве со всеми парламентскими партиями. У нас уже есть консультации на этот счет, в депутатском корпусе есть люди, которые готовы принимать участие в нашем движении. Мы будем вести диалог с лидерами партий.
Во-вторых, мы не будем подстраивать движение под какую-то конкретную личность. Мы за сотрудничество со всеми политическими силами неэкстремистской направленности, которые не призывают к насильственному свержению строя и разжиганию вражды.
– Людей на улицы будете выводить?
– Разрешенные уличные акции в рамках российского законодательства, конечно, возможны. Если мы сможем решать проблемы другим способом – будем решать. Если не сможем, цивилизованная форма уличной демократии не исключается.
– А в чем цель?
– Наше движение – за обновление России. Мы хотим заставить власть не ограничиваться красивыми словами, а создать реальные условия для модернизации страны. Мы вкладываем в это понятие и модернизацию экономики, и дебюрократизацию общества, и демократизацию политического поля, и отказ от тоталитаризма и разного рода диктатур.
Мы договорились, что после создания движения проведем серьезные дебаты по самым сложным, самым насущным вопросам государственного устройства. Мы будем вести дискуссию о конституции, потому что конституция – это основной закон. От него зависит, какова страна по большому счету.
Будем обсуждать форму государственного устройства. Соотношение между парламентом, правительством и судом. Механизмы борьбы с коррупцией. Есть вещи, которые не зависят от политической конъюнктуры: система управления страной, демократических институтов, работы средств массовой информации. Это общие условия развития общества, которых у нас сегодня нет. Мы пытаемся сдвинуть Россию, не формируя эти общие условия, пытаемся взять старт, не сняв с ног стартовых колодок.
– Честно говоря, напоминает программы непримиримой оппозиции.
– Несистемная оппозиция отличается от нас главным качеством: они переходят на личности и превращают полемику в площадную ругань. Да, они часто говорят правильные вещи, но отрезают все возможности для дискуссии. Мы будем избегать такого жесткого противостояния, по крайней мере на сегодняшний день.
– Почему движение появилось именно сейчас? О модернизации говорят уже больше года.
– Пока слов гораздо больше, чем дела. Любая инициатива забалтывается, забюрокрачивается. Нужно четко понимать, что на сегодняшний день Россия – страна номенклатурной бюрократии. Мы построили новую номенклатуру, которая никому не дает житья. Из-за этого страна не развивается, все преобразования вязнут в чиновничьем болоте. Ни одна реформа не прошла: ни административная, ни военная, ни судебная.
Давайте вспомним: всего два года назад каждый день говорили о трех национальных проектах: жилье, сельское хозяйство и медицина. Подведем итоги. По медицине мы на 130-м месте в мире, сельского хозяйства как не было, так и нет. С жильем тоже проблемы. Мы стали строить намного меньше. Доступной ипотеки нет, как нет и доступного жилья.
Помните, в горбачевские времена у нас уже был «План 2000» – по жилью, по социальной сфере. А правила номенклатурная бюрократия. Чем это кончилось? Развалом страны.
– Модернизация – личная программа президента страны. Получается, из-за бюрократии гаснут даже такие высокие инициативы?
– Они не только гаснут, но иногда приобретают совсем неузнаваемый вид. Мы говорим о развитии демократических институтов – а видим сокращение демократического поля. Говорим об инновациях, и в то же время видим, что в бюджете России заложено резкое сокращение финансирования научных исследований. Не только Академии наук, но и всей российской науки. При этом крупный капитал, тот, который называют олигархическим, финансовый рынок поддерживается практически без ограничений.
В итоге мы скатываемся вниз по всем позициям. Я, например, не хочу жить в стране, которая не может догнать Португалию. Которая, кроме нефти и газа, ничего не умеет делать. А мы занимаемся только тем, что обмениваем наши природные ресурсы на их готовые товары. Мы нация перепродавцов. Национальной профессией становится ритейлерство – ничего не произвожу, но могу продать.
Вопрос о власти
– Понятно, что у движения пока нет единой программы развития страны. На ваш личный взгляд, развитие какого государства могло бы стать примером для России?
– Знаете, мне Россия напоминает дом, который построен на перекошенном фундаменте и с серьезными ошибками. И мы все время пытаемся провести локальный ремонт: то обои отклеились, то дверь перекосилась, то форточка не открывается. Мы все это налаживаем, не понимая, что у нас базис, фундамент выстроен неправильно, поэтому мы обречены на вечный ремонт.
Я думаю, чтобы выйти из этого порочного круга, нужно стать ближе к Европе. Разумеется, сохраняя свою самобытную культуру, этническую и историческую. Я считаю, мы можем смело брать за образец Европейский союз, брать оттуда лучшее и строить.
– Что бы вы заимствовали в первую очередь?
– Как человек, хорошо изучивший в свое время марксизм-ленинизм, я помню, что ключевой вопрос – это вопрос о власти. Если у нас не будет нормальной системы политической власти, нам ничего не поможет. Ни природные богатства, ни высокие цены на нефть и газ.
Сегодня мы, живя в богатейшей по ресурсам стране, влачим жалкое существование. И это говорит о том, что мы не умеем управлять. Мы не в состоянии правильно организовать жизнь государства.
– Насколько масштабными должны быть политические перемены?
– С моей точки зрения, Россия должна двигаться либо по пути создания парламентской республики, либо к смешанной системе, как во Франции. Когда избирается президент, но правительство формируется на базе парламента, на базе партий, которые пришли к власти.
Помимо этого мы должны установить жесточайший контроль за всеми видами власти, включая исполнительную. Взаимный контроль. Взять хотя бы кадровую политику. Мы видим, что сегодня она не выдерживает никакой критики. Она абсолютно кулуарная, подковерная. Сегодня главное – принцип преданности, личной лояльности и умения работать в определенной команде, а рабочих, профессиональных качеств не требуется.
Если руководство тиражирует серость, которая начинает все больше и больше управлять страной, то никакого развития не будет. Мы должны прекратить непубличную политику, непубличные кадровые назначения, непубличные распорядительные действия, которые связаны с большими финансовыми потоками, финансовыми ресурсами, активами.
Мы должны выстроить механизмы эффективной судебной и парламентской власти. Восстановить парламентский контроль и право парламентского расследования. Вернуть прямые выборы по одномандатным округам – на мой взгляд, по крайней мере для 50% депутатского корпуса. Перейти на прямые выборы глав регионов.
В том числе все это нужно для борьбы с коррупцией. В Евросоюзе она идет успешно, потому что там власть разделена, там есть жесточайшие формы парламентского и гражданского контроля.
– Что они дают?
– Абсолютную прозрачность и доступ к информации органов власти. В Европе потратить гораздо сложнее, чем украсть, потому что там тотальный контроль всего общества за властью, должностными лицами, бюрократией. В итоге, у них воровать – себе дороже. Это честное общество, и там малочисленный, высокопрофессиональный, хорошо оплачиваемый бюрократический аппарат. Возьмите то же МВД: у нас один полицейский на 100 человек, а у них один на 800–1000 человек.
Это ведь не только по полиции, по другим ведомствам то же самое. У нас все наоборот. Мы раздули бюрократический аппарат, отдали ему фактически всю власть, все полномочия – а потом удивляемся, почему у нас люди воруют. А с чего им не воровать? Только некоторым у нас сложно украсть, а на высоких должностях красть можно почти безнаказанно.
Не отстать от Мозамбика
– Аппарат сложно сократить, пока политические партии мало что решают в стране.
– Да, нужно создать условия, при которых политические партии приходили бы к реальной власти. У нас только 30% людей в той или иной степени ангажировано в партийную деятельность. Они являются членами, ходят на выборы, поддерживают ту или иную партию. 70% выбыли из общественно-политической жизни, и это абсолютно неправильно. Я считаю, это даже опасно.
А все потому, что у нас нет нормальных демократических условий для политических партий. Сегодня у власти нет ни одной партии. Они не формируют правительство, не имеют функций парламентского контроля. У нас даже правящая партия не влияет на принятие никаких политических решений, а это нонсенс.
«Единую Россию» можно уважать или не уважать, но в классическом политологическом смысле она не является партией власти. То же касается других партий, потому что выборная борьба подменена административным фактором. Получается, мы говорим о развитии современных демократических институтов, а строим Советский Союз в худшем варианте. Советский Союз закончил очень печально.
– В «Единой России» хотя бы понимают, что бюрократизация страны – путь в никуда?
– Конечно. В «Единой России» много бюрократов и конъюнктурщиков, но там собрана и значительная часть политической, творческой, гуманитарной элиты страны. Эти люди так же не удовлетворены ситуацией. Они понимают, что их используют. В определенном смысле они являются расходным материалом, статистами, политическими стрелочниками. Они не принимают решения, но отвечают за них.
Понятно, что не «Единая Россия» формирует свое ЦК. И не «Единая Россия» определяет свое идеологическое кредо. Но консервативизм «Единой России» говорит о том, что правящая верхушка желает законсервировать ситуацию, оставить так, как есть, без изменений.
Вообще, у меня часто спрашивают: неужели те, кто там вверху, вообще ничего не понимают? Почему они ни на что не реагируют? Я отвечаю: а разве политбюро КПСС не понимало, что будет со страной? Ведь все говорили об этом, писали. Да, понимало, но считало, что способно и дальше управлять старыми методами. Кончилось тем, что правы оказались те, кто говорил, что власть себя исчерпала. А те, кто противился переменам, кончили на свалке истории.
Мы сейчас наступаем на те же грабли. У нас снова однопартийная система, административный фактор и «ленинское политбюро», которое формирует истину в последней инстанции. Чем это кончится? Можно пофантазировать и прийти к несложным выводам.
Поэтому я не хочу сидеть сложа руки и ждать, когда кто-то еще раз ошибется и скажет, как в анекдоте про старую клячу: «Ну не шмогла я». На мой взгляд, очевидно, что Россия нуждается в переменах. Может быть, пока модернизационные силы не составляют большинство, но их достаточно. Народ хочет перемен, бизнес их хочет и политические элиты хотят.
Они видят, что сейчас – как в брежневские времена, ничего не меняется. Вспомните застой: прекрасные речи, замечательные программы. Но все это оставалось на красивых съездах партии, а в жизни было совершенно другое.
– Президент не раз высказывался за перемены.
– Да, Дмитрий Анатольевич Медведев жестко критикует ситуацию в стране. Это говорит о том, что на уровне глобального понимания даже первые лица государства обеспокоены ситуацией. Другое дело, хватит ли у них политической воли пойти на модернизацию, хватит ли у них мужества, терпения.
Но дело не в личностях. Дело в том, чтобы создать систему, которая не зависит от отдельных личностей. Вторая мировая война показала, что отсутствие серьезных ограничений личности создает опасные прецеденты: Гитлер, Сталин, Франко в Испании, Муссолини в Италии…
После этого мир построил механизмы, при которых личность не может развернуть страну в противоположном обществу направлении. Она только в определенных рамках влияет на развитие страны. Весь цивилизованный мир живет по этому принципу, и только Россия продолжает выстраивать абсолютную монархию образца XVI века, хотя мы уже второе десятилетие живем в XXI.
Мы минимум на 60 лет отстаем по политическому развитию от Европы и Америки. По развитию демократических институтов нас уже обгоняет часть африканских стран – от ЮАР до Кении и Мозамбика. Я считаю, если ничего не изменится, у нас в запасе максимум 5 лет до системного кризиса. И наше движение против того, чтобы судьба страны решалась в ходе радикальных конфликтов и потрясений. Чтобы не допустить этого, мы хотим заставить власть прислушиваться и считаться с обществом и людьми.