Антон Фургал: «Это не проигрыш избиркому, а победа людей»

13 августа Окружная избирательная комиссия Комсомольского округа №70 отказала в регистрации на выборах в Госдуму Антону Фургалу, сыну бывшего главы Хабаровского края Сергея Фургала. На выборы он шел как самовыдвиженец, ему удалось собрать необходимое количество подписей – причем в рекордно короткие сроки. Однако избирком признал их недействительными. Антон Фургал поделился с «Аргументами недели» своим видением причин отказа избирательной комиссии, рассказал, как это происходило «изнутри» и поведал о дальнейших планах.

- Антон Сергеевич, как проходил сам сбор подписей?

- У нас по краю было 40 точек. Часть в Комсомольске-на-Амуре, часть – в Хабаровске. Все эти точки я выставлял в прямом эфире в Инстаграм и Тик-Ток. Делал объезды – каждая точка в среднем приносила порядка ста подписей в день. Мы ведь не ходили по домам: люди сами приходили, чтобы поставить свои подписи. Я также помогал и оппозиционным кандидатам – например, Ирине Сторожевой, Оксане Подкорытовой - собирать подписи: я брал их бланки и выставлял у себя на точках. Когда я понял, что мы в принципе успеваем, но успеваем с натягом, я обратился к Максиму Шевченко (лидер Российский партии свободы и справедливости – прим. Ред.), он прислал еще команду из 18 человек. Часть мы отправили в Комсомольск-на-Амуре, другую часть – на дополнительные точки в Хабаровске.

- Сколько удалось собрать подписей?

- Порядка 20 тысяч. После отбраковки осталось около 16-ти тысяч. Минимальный порог, напомню – 15 440. Мы заходили с запасом. Есть ведь еще и верхняя граница – 16 тысяч с небольшим.

- Как принял подписи избирком?

- Нас сначала избирком мурыжил восемь часов – это тоже все освещалось в прямом эфире. И на следующий же день нам заявили, что миграционная служба «режет» тысячу двести подписей. Я говорю: «Хорошо, давайте проверим ради эксперимента». Они выбирают первого попавшегося человека, чья подпись у них вызвала сомнение. Он проживает в Комсомольске-на-Амуре. Мы тут же отправляем на адрес наших ребят, которые там собирали подписи. Они приехали к нему, он показал свой паспорт, СНИЛС, водительское удостоверение и сам записал видео: подтвердил, что я такой-то, приходил на точку сбора подписей. В связи с этим я поинтересовался в избиркоме, когда в последний раз обновлялись базы? Мне не дали на него ответ, отправили в миграционку. Но подождите! Зачем же я пойду в миграционку, если вы, избирком, хотите зарубить подписи? Вы же, получается, должны иметь всю эту информацию? То есть, если у нас при первом же эксперименте выяснилось, что человек был уже по адресу зарегистрирован более года, а в базе при этом не числится, есть ли доверие такой базе? Тем более, что я знаю: у нас подписи не нарисованные, люди ведь приходили и сами оставляли свои голоса. Каждый человек приходил с паспортом. Да и сборщики что же, глупые? Что ж они не могут данные с паспорта переписать?

- Как на это избирком отреагировал?

- Появилась новая графа! На следующий же день мне объявили, что они провели почерковедческую экспертизу. Я спросил, что же она показала? – Что не подходит еще часть подписей! Я беру независимого эксперта, привожу к рабочей группе в приемную комиссию, но они его даже не захотели выслушать. А он по пунктам объяснял, как такая экспертиза должна проводиться: чтобы сверить почерк, берется человек, та строчка, которую он заполнял, и чистый лист бумаги. И он несколько экземпляров той же самой строчки должен заполнить на отдельном листе. Потом эксперт берет этот листок и производит сравнение. А поскольку ни одного человека они в комиссию не привели и ни с одним не была проведена такая экспертиза, зарублены подписи были на формальных основаниях. Моему терпению тут, конечно, пришел конец. Но с другой стороны я понимал, что это политическое решение… Помните, что случилось с кандидатом-самовыдвиженцем Станиславом Зиминым? Ему зарубили 100%, а они при этом была заверены у нотариуса, признали через УФМС недействительными. Причем для всех повально одна и та же статья.

- Распространенная практика?

- Если статистику по стране посмотреть, в основном всех снимают именно по этой статье. Например, недавно в Москве оппозиционный кандидат попал в такую же ситуацию. Там была большая, сформированная команда. И ему тоже зарубили подписи, и тоже по УФМС. Да и вообще о легитимности выборов стоит задуматься. На этих выборах продлен срок голосования – теперь это не день, а три дня, убрали камеры для мониторинга процесса онлайн – якобы это дорого. То есть оборудование уже закуплено, а использовать его дорого? Да и взять мой участок (Комсомольский округ №70 – прим. Ред.). Там выставляется «Единая Россия», ЛДПР… а я уже собрал подписи – а это 50% работы. И я понимаю, что мой электорат за меня и проголосует. Большую часть голосов я заберу на себя. И никакое ЕдРо и никакая ЛДПР там уже не пройдет. Вот и основная причина, почему меня сияли с выборов.

- Что будет дальше? Есть ли смысл бороться?

- Я уже год бьюсь с судами. И вижу, как они работают. Я понимаю, что это трата денег и времени. До понедельника мы совещались с командой и пришли к такому решению, что нет смысла дальше тратить ресурс на это. У нас есть другие оппозиционные кандидаты, уже зарегистрированные, которым мы окажем всяческую поддержку на этих выборах.

За последний год я много насмотрелся на судебную систему. Когда во Владивостоке на десять суток арестовали Ростислава Смоленского за ароматизатор в салоне машины, на котором, по мнению правоохранителей, был нарисован «квадрат Сварога». Я дал ему трех сильных адвокатов. Все наши доводы суд игнорировал: экспертизу, тот факт, что ароматизатор мы купили в магазине торговой сети в свободной продаже. И так везде – бесполезно что-либо доказывать. А шуметь ради хайпа я тоже не хочу.

- Вы ведь наверняка предполагали, что будут сложности уже на этапе подачи подписей?

- Да, мы были к этому готовы. И нам вставляли палки в колеса еще до этого момента. Например, в Комсомольске-на-Амуре во время предвыборной кампании у нас украли подписные листы. Но мы их нашли быстрее, чем полиция. Во-первых, город маленький, а во-вторых, у меня большая часть команды из Комсомольска, я сам там два года жил, когда работал на «Амурстали». Я нашел бланки с помощью своих доверенных лиц. Умысел был там даже не в бланках, а в том, что находилось в сумках, а там были и техника, и личные вещи.

- Как это случилось?

Мы должны были ехать на Эльбан, наняли машину, и водитель решил повести себя таким образом и украсть вещи. Не у меня, а у ребят из моей команды. Основная часть подписей хранилась у меня, а те, которые еще не были проверенными, находились у них. Там было порядка полутора тысяч. Но мы все вернули, перепроверили все. С ними ничего не сделали.

- Как-то реагируете на то, что пишут о вас и вашей команде в, так скажем, недружественных соцсетях и телеграм-каналах?

- Я же знаю свою правду. Даже с этим бороться не приходится. Каждому дураку же не надо доказывать, что он дурак. Это очень много времени убьет. Не вижу в этом смысла. К тому же за последний год люди со мной уже познакомились.

За это время я провел большую работу. Ее результаты я постоянно освещаю, выкладывают у себя на канале. Показываю, что я сделал, каких адвокатов подключил, как вообще идут дела. Когда я начинал, у нас же арестовали все счета, и я сидел в машине вечером 9 июля прошлого года после обысков с тысячью рублей в кармане. И с помощью своих друзей я смог развернуть обширную компанию, помочь отцу. И если бы люди не помогали, не выходили бы на протесты, отцовское дело уже давным-давно закрыли бы, а его осудили бы. А так как поднялся очень большой резонанс, этого сделать они не смогли. В первую очередь, я высказываю благодарность людям, которые мне помогали и помогли добиться того, что есть у нас на сегодняшний день. Сейчас лаже следователи понимают, что не могут выйти в суд с теми доказательствами, которые у них имеются – доказательств-то, по большому счету, у них и нет. Они смогли выбить несколько показаний – у тайного свидетеля, например, который сидел на зоне и ему предложили УДО взамен показаний. Это ведь определенное давление. Многое рассказать не могу, потому что не имею права разглашать. Но в будущем люди сами все увидят.

- Что можете сказать об ЛДПР в регионе сегодня?

- ЛДПР мое доверие не оправдала. На мой взгляд, один из первых промахов Дегтярева (врио губернатора Хабаровского края Михаила Дегтярева – прим. Ред.) в том, что он не вышел к людям, не выразил готовность помогать Сергею Ивановичу (Фургалу, экс-губернатору – прим. Ред.). А он ведь даже запретил упоминать фамилию Фургала. А тех, кто не послушался, лишали должностей, оказывали на них давление. И это не единичный случай. Можете поговорить с Еленой Грешняковой и Сергеем Безденежных (сенаторы от Хабаровского края – прим. Ред.), с Михаилом Сидоровым (экс-глава хабаровской городской думы – прим. Ред)… не просто так они вышли из этой партии. Ну что это такое, когда сначала ЛДПР кричит, что сдадут мандаты, если Сергея Ивановича не выпустят, а потом устраивают тихий митинг во дворе? Приезжают к СИЗО «Лефортово» и устраивают там зачем-то скандал. Это ведь просто пиар. Потому что они моги бы дождаться члена ОНК (Общественной наблюдательной комиссии), а ему не вправе отказать в доступе к любому СИЗО. Алексей Мельников тому доказательство: член ОНК может прийти к СИЗО и ему откроют любую камеру, покажут любого арестованного.

Вообще хочу сказать, что политика это дело такое – если пришло указание свыше, а оно пришло, то противостоять снятию с выборов невозможно: снимут, как сняли меня и других оппозиционных кандидатов. Но отмечу, что мы были первыми, кто собрал подписи на Госдуму за такой короткий срок. Нам хватило всего три недели. Ни один оппозиционный кандидат в Хабаровском не делал этого так быстро. А нам удалось практически без бюджета, но с колоссальной поддержкой. И это известно. Я воспринимаю это как большую победу людей.