Марк Саньоль, чья первая статья о Вальтере Беньямине*была опубликована в этом журнале в 1983 г., был в течение пяти лет директором Французского института в Киеве. Германист по специальности, он свободно владеет русским, польским и украинским, не говоря уже о французском и западных языках. Текст, который предлагается прочитать, – весьма ценное свидетельство событий, которые развертываются на Украине, в частности, дней восстания в Киеве. Благодаря своему знанию языка и страны, Саньоль сумел без предубеждений и априорных суждений понять то, что происходило перед его глазами. Возвратившись в Киев с намерением снять фильм о Пауле Целане **, он не предполагал, что за время его краткого пребывания в этом городе кризис столь быстро дойдет до такой точки. Читая его статью, убеждаешься, что Украина не является девственной землей без прошлого и что битва за гражданственность и демократию маскирует подъем старых сил, подавленных в конце Второй мировой войны, но еще весьма жизнеспособных. Те, кто знает мое кинематографическое творчество, не забыли, что охранники лагерей смерти, например, Собибора, все были украинцы. Я не говорю, что это прошедшее не может пройти. Я лишь хочу сказать, что из простодушия, с которым наши добрые демократы игнорируют глубину Истории и её раны, ничего хорошего не может получиться.
Клод Ланцман***
Мне довелось присутствовать при кровавых столкновениях, приведших в результате повстанческого движения, театром которого последние три месяца была Украина, к падению местной власти и ее смене. Моё присутствие в Украине не было случайным: я посещаю и знаю эту страну в течение долгого времени. Тем не менее, совершенно неожиданно моя февральская поездка, которую я давно планировал, преследуя цели, отличные от наблюдения за событиями на «Майдане» (даже если меня это и интересовало), совпала с их непредвиденным ускорением. В каком-то смысле я стал невольным репортером.
Что можно сказать об этом движении, о «Майдане», который у нас любят представлять гражданским движением в защиту человеческого достоинства и ценностей Европейского Союза, против постсоветских абсолютизма и диктатуры? По словам моего друга Константина Сигова*, философа из Киево-Могилянской академии, специалиста по Эммануэлю Левинасу**: «критическое движение в Киеве является самым мощным проявлением защиты европейских ценностей с момента основания Европейского Союза»[1].
Многие здесь во главе Бернаром-Анри Леви*** произносят о «Майдане» хвалебные речи, едва ли не дифирамбы. Несмотря на постоянно появляющуюся информацию о массовом участии во главе протестного движения крайне правых сил, нам заявляют, что в речах лидеров нет ни антисемитизма, ни фашизма, что «Майдан» является глубоко демократическим движением, которое не имеет ничего общего с драматическими событиями Второй мировой войны[2].
Тем не менее, силовое участие этих военизированных и очень хорошо организованных групп во многом способствовало победе «Майдана». Сегодня они осуществляют свою власть как путем давления улицы (самые важные законы, прежде чем пройти голосование в парламенте, выносятся на утверждение «Майдана»), так и через правительство, в котором работают пятеро их министров, в том числе вице-премьер, и несколько губернаторов.
Это уникальное явление в Европе, и оно, как мне кажется, заслуживает, по крайней мере, того, чтобы задать по этому поводу ряд вопросов.
Я приехал в Киев 18 февраля и мог наблюдать непосредственно ночные беспорядки и операции по борьбе с ними, приведшие к этому столь жестокому и столь неожиданному по своему размаху изменению власти. В момент моего приезда «Майдан», площадь Независимости в Киеве, была почти спокойной, но Андрей Курков* предупредил меня, что протестующие прибыли на улицу Институтская для оказания давления на парламент и, следовательно, столкновения с милицией. С конца ноября «Майдан» являлся главным местом протеста против коррумпированного правительства бывшего президента Януковича и борьбы за соблюдение гражданских прав. Площадь превратилась в галльскую деревню, или, скорее, казацкий стан, составленный из палаток, которые протянулись до Крещатика, главной артерии центра Киева. В центре площади – внушительная сцена, словно для представления на открытом воздухе, со сменяющими друг друга ораторами, которые дают указания протестующим и бойцам «Майдана» о защите баррикад во время наступления или отступления милиции. Для Андрея Куркова площадь «Майдана» – это «школа революции», «демократический лагерь, напоминающий старинную «сечь», в которой казаки избирали своих собственных руководителей»[3]. Люди расположились здесь, начиная с ноября, конечно же, сменяя друг друга. Чем они занимаются днем, они что же, не идут на работу; может быть, они безработные? Трудно сказать, и я не отважился спросить их об этом.
Многие приехали из Западной Украины, к примеру, из Львова и Ивано-Франковска, однако есть люди и из Восточной Украины: я вижу палатки из Донецка и Запорожья. Почти повсюду реют желто-синие украинские флаги, а также флаги партии «Батькивщина» («Родина») с большими фотографиями Юлии Тимошенко, которая остается в заключении; несколько флагов партии «Удар» боксера Виталия Кличко, но также много флагов с желтым кулаком на синем фоне «Свободы»[4], ультра-националистического движения Олега
Тягныбока, вошедшего в парламент в 2012 г. с более чем 10% голосов, набранных в основном на Западной Украине; довольно немногочисленны, но весьма заметны черно-красные флаги (флаги УПА, Украинской повстанческой армии Бандеры во время Второй мировой войны) с символикой «Правого сектора», военизированной неонацистской организации, очень активной на баррикадах «Майдана». Прочие флаги, одни других неожиданнее, развеваются над некоторыми палатками; таков, например, флаг с трезубцем организации «Тризуб» («Трезубец» – символ Украины) или еще флаг с несколько видоизмененной свастикой. Еще одна весьма активная группа называется «Спильна справа» («Общее дело») – её украиноязычные инициалы образуют «СС»; другая, приехавшая из Ивано-Франковска, называется «Конгресс украинских националистов» и также прославляет Бандеру, Шухевича и иных сомнительных «героев» Украины. Ко всем этим движениям отношение на «Майдане» спокойное, а их палатки соседствуют с палатками, над которыми развеваются флаги более презентабельных партий.
Как объяснить, как понять такое смешение, иногда даже симбиоз, либеральных и проевропейских оппозиционеров, гражданских движений, которые борются против коррупции и даже представляются в качестве скорее левых, с крайне правыми военизированными группами, ультра-националистами и фашиствующими, которых можно увидеть на Крещатике строящимися в «колонны» по десять-двенадцать человек и готовящимися штурмовать баррикады?
Я беседую с моими киевскими друзьями. «Вас не смущает нахождение рядом с этими людьми?» «Нет, это не имеет значения, они скоро успокоятся», – обычно отвечают собеседники. Между тем, именно эти люди силой взяли мэрию Киева[5], Министерство сельского хозяйства, здание Дома профсоюзов, чтобы устроить там свою штаб-квартиру, и это никого не волнует. Большой зал мэрии Киева украшен флагами «Свободы» и портретом Бандеры. Константин Сигов среди протестующих «Майдана». Он рассказывает мне следующее: «Это крайне правые группы, и, если их выдвигают вперед, если их показывают всем, как птицу на ветке, это для того, чтобы отвлечь внимание от реальных проблем, борьбы за гражданственность и демократические свободы, а это является пропагандистской игрой Москвы.» Поэтому лучше о них не говорить, а вспомнить героизм Лизы, поварихи «Майдана», «Марианны» киевской революции.
И тем не менее, я нахожусь здесь, в самом центре «Майдана», и вижу их перед собой, эти флаги восставших военизированных организаций правого толка, чьи речи были бы расценены у нас как противозаконные. Должен ли я считать это нормальным, кому-то хотелось бы, чтобы я их приветствовал и поддерживал?
Да, я поддерживаю своего друга Сигова, своего друга Куркова, других своих киевских друзей, которые требуют больше гражданственности и демократических свобод, прекращения коррупции, ужасной болезни этой страны, отказа от казенного языка, но я не могу согласиться с тем, чтобы такое гражданское движение получало столь массовую подпитку и «защиту» от подобного рода бойцов. Тем не менее, нельзя отрицать: крайне правые «активисты» чувствуют себя здесь, как рыба в воде, и кажется, что они такие же, как вы и я, они общаются с людьми, как вы и я, которые не шокированы их присутствием, а наоборот, поддерживают их, помогают им.
Самооборона «Майдана», в частности, возложена на «Правый сектор» Дмитрия Яроша, который командует баррикадами и осуществляет охрану Дома профсоюзов, где разместилась его штаб-квартира и тренировочные залы. Программа Правого сектора состоит в том, чтобы идти до конца: полнота власти – или ничего. В отличие от оппозиции Арсения Яценюка и Виталия Кличко, расцениваемой как «умеренная», он отказался от любых переговоров со старой властью. Он призывает в своем манифесте «наказывать предателей по всей строгости революционных законов», называя врагами «всех тех, кто будет сдерживать революционный порыв народа, находясь в неподвижном состоянии или пытаясь превратить эту освободительную войну в народный бал мюзет, а также и всех тех, кто готов вести переговоры с внутренним захватчиком во имя мнимого тандема «мира и безопасности». Никакого компромисса в отношениях с властью»[6] .
Борьба этих организаций четко определена: речь не идет, как в случае с гражданской оппозицией, о борьбе за бóльшую демократию и бóльшую открытость к Европе, речь идет о «национально-освободительной войне» против России и против тех, кто, как предполагается, ее представляют на Украине, то есть, о русскоговорящих, весьма многочисленных в Киеве, а также на Востоке и Юге Украины. Национально-освободительная война, которую вдохновила УПА, чьими наследниками считают себя боевики, беспощадно велась с 1943 г. не по отношению к немецким оккупантам, а по отношению к мирным полякам Волыни и Галиции, виновным в том, что «оккупировали» эти регионы с XIV века, а также по отношению к приближающейся Красной Армии.
Согласно подобным принципам невозможности компромисса, любые переговоры с властью были исключены, любое решение, достигнутое Яценюком и Кличко о разделении власти с Януковичем до ближайших выборов, что было бы единственной возможностью, обеспечивающей некое
равновесие между русскоговорящим востоком и националистическим западом, постоянно отвергалось «улицей», «Майданом», то есть – Правым сектором. Последний же своими торгами держал в заложниках демократическую оппозицию, а сегодня продолжает держать в заложниках новое правительство, отказываясь разбирать палатки на «Майдане» и оказывая постоянное давление на принимаемые решения.
Но самое странное, чего я не могу понять (без сомнения, потому что я слишком много читал Булгакова, а современный ему Киев не симпатизировал националистическим бандам Петлюры, нахлынувшим с Запада), самое странное – поддержка народа, которой пользуется это движение: этим героям «Майдана», этим защитникам баррикад, противостоящим натиску милиции, приходит на помощь всё население.
КРЕЩАТИК
Крещатик, большой престижный проспект Киева, который идет от Бессарабского рынка до Европейской площади, пересекая «Майдан» в центре, закрыт для движения, перегорожен на высоте бульвара Хмельницкого первой баррикадой, сооруженной из скамеек, мешков с песком, предметов всякого рода, в особенности шин, и даже одной машины. Весь проспект усеян палатками, над которыми водружены знаменами городов, откуда они происходят. Некоторые из Донецка и Запорожья, что на востоке страны, а еще из Одессы и Николаева, что на юге, но наиболее многочисленны палатки с запада – из Галиции и Волыни, или же Карпат, исторических регионов украинского национализма, откуда комплектовалось во время Второй мировой войны войско Бандеры. Перед моими глазами проходят названия городов и сел Западной Украины на этих палатках, и я невольно думаю, что их география точно совпадает с географией зверских еврейских погромов в июле 1941 г., совершенных украинскими националистами ОУН по приходе немцев: Бережаны, Збараж, Тернополь, Ивано-Франковск (в то время Станиславов), Перемышляны, Косов, Дрогобыч, Чортков, Луцк, Самбор, Турка. Конечно, мне скажут, что это уже не те города, что времена изменились, что они больше уже не антисемитские, а только антирусские; действительно, в этом месте, столь благовоспитанном и столь воспетом средствами массовой информации, каким стал «Майдан» в Киеве, они не афишируют свой антисемитизм. Тем не менее, именно движение «Свобода» Олега Тягныбока организовало в 2011 г. демонстрацию против присутствия еврейских паломников в Умани, известном городе в 250 км от Киева, где похоронен рабби Нахман из Брацлава. Как можно верить, что они не возобновят такую деятельность, как только закончится «Майдан»?
Рядом с палатками на Крещатике «сотни» УПА и Правого сектора отгородили себе пространство для тренировок. Активисты готовятся к городской герилье и вооруженной борьбе с милицией группами из десяти- двенадцати человек, руководимыми инструкторами. Они вооружены дубинками и щитами, как полицейские, и выполняют на улице упражнение «черепаха», изображая атаку милиционеров, которые им будут противостоять. Затем мы их видим штурмующими в колоннах баррикады.
Напротив Бессарабского рынка, там, где Крещатик открыт для движения, начинается бульвар Шевченко, обсаженный двумя рядами каштанов. У входа на бульвар находилась бронзовая статуя Ленина, весьма отличающаяся от множества монотонных изображений, которыми усеяна страна. Восьмого декабря члены «Свободы» яростно набросились на эту статую, обмотав ее веревками вокруг шеи и привязав их к соседнему дереву, чтобы ее обрушить; затем они ее «прикончили» ударами молотов под истерические вопли толпы. Сегодня от нее остался только постамент посреди аллеи каштанов. На постаменте их подпись: «Свобода», 5-я сотня. 105-я годовщина Бандеры, 1909-2014». Я долго стою перед этим постаментом и фотографирую его, пытаясь вспомнить симпатичное лицо этого человека, столь ненавидимого сегодня в этой стране.
БАРРИКАДЫ. УЛИЦА ИНСТИТУТСКАЯ.
Восемнадцатого февраля, в день, когда я прибыл в Киев, началось наступление Правого сектора на Институтской, наклонной улице, которая спускается с Печерского холма, где расположены правительственные здания, к «Майдану». «Майдан», таким образом, находится в ложбине и может быть легко осажден милицией, у которой имеется преимущество наступления сверху. Демонстранты, или, вернее, их ветвь, состоящая из боевиков, то есть, «сотен» Правого сектора, пошли штурмом вверх на правительственные кварталы, чтобы оказывать давление на Парламент, но были сперва отброшены во второй половине дня вплоть до баррикады, расположенной на высоте Октябрьского дворца, здания XIX века, бывшего института благородных девиц царского времени. Бойцы «Беркута» приближались и окружали сверху подступы к баррикаде, расположенной над пешеходным переходом, который пересекает Институтскую улицу.Молодые «демонстранты»,все в касках, сменяли друг друга, бросая в них камни; им помогали сзади более пожилые люди, которые разбивали мостовую при помощи кирок, и женщины, которые складывали в кучи булыжники. На Крещатике другие женщины раздавали гигиенические маски.
Баррикады на Институтской улице внушают уважение. Киевские активисты, по-видимому, читали «Инструкцию по вооружению» Бланки* или другие труды теоретиков вооруженной борьбы в городских условиях. Это не импровизированные баррикады мирных демонстрантов, они выполнены с большим профессионализмом. Некоторые даже представляют собой каменные стены, составленные из булыжников, весьма аккуратно отесанных и скрепленных цементом. Баррикады сделаны из мешков, скамеек, разного рода предметов, найденных, несомненно, в захваченном Доме профсоюзов, а также принесенных людьми, так как мятеж пользуется настоящей поддержкой народа. Я вижу группу молодых людей, подносящих коктейли Молотова, разлитые в бутылки, и невольно вспоминаю видео из интернета, на котором засняты милиционеры на улице Грушевского во время беспорядков 22 января, превратившиеся в живые факелы в результате атак с коктейлями Молотова. Наиболее решительные бойцы, «активисты Майдана», являются не теми проевропейскими демонстрантами, какими их нам описывает большинство средств массовой информации, но хулиганами, футбольными фанатами, ультра-националистами Правого сектора, готовыми идти врукопашную, бить «мента» любой ценой, весьма довольными отсутствием всякого осуждения и даже приветствуемыми аплодисментами восторженной толпы. Все баррикады укреплены и усилены горами шин, которые бойцы зажигают, чтобы получить черный дым и остановить продвижение милиции.
С центральной сцены главнокомандующий «Майдана» дает свои инструкции: «Идите на такую-то баррикаду; внимание, «менты» подходят с другой стороны. Женщины, уходите из зоны столкновений и прячьтесь за сценой на площади. Там нуждаются в булыжниках; внимание, есть раненый, дайте пройти оказывающим помощь». Отдав эти приказы по-украински, он повторяет то же самое по-русски, чтобы быть уверенным, что его хорошо поняли.
На Институтской улице «Беркут» появляется перед Октябрьским дворцом у опустевшего пешеходного перехода. Бойцы отступают, затем возобновляют штурм. Со сцены командующий «Майдана» разговаривает с милиционерами по громкоговорителю; он обращается к ним по-украински, на языке, который они плохо понимают, потому что почти все они прибыли из Крыма или Восточной Украины. Он требует, чтобы они остановили продвижение, кричит им, что мы все братья, что они должны отречься от Януковича, но беркутовцы в своей черной форме пытаются пройти, в то время как с другой стороны, на баррикаде, расположенной между Крещатиком и Европейском площадью, наступают другие, отброшенные в свою очередь камнями и коктейлями Молотова. Вся площадь «Майдана» кипит, люди передают друг другу булыжники, женщины раздают маски, чтобы не задохнуться в дыму. Площадь бороздят машины скорой помощи, пытаясь проложить себе дорогу в толпе. Несколько возбужденных бойцов взяли заложника, заявляя, что он милиционер, избивают его и помещают в прицеп, который тянет мотоцикл, чтобы показать его толпе, которая с ненавистью кричит: «Он из «Беркута»! Он из «Беркута»!»». Но на нем нет формы. Позже я узнал, что это был русский журналист, который ходил брать интервью у бойцов «Беркута», а затем отправился задавать вопросы демонстрантам. Он был нещадно избит.
20 февраля улица Институтская стала театром жестоких столкновений, которые я смотрел по телевизору по «Пятому каналу», непрерывно передававшему информацию; это единственный канал, симпатизирующий оппозиции. В этот день снайперы убили много людей, около шестидесяти демонстрантов и около пятнадцати милиционеров. В целом всего скорбели по восьмидесяти двум погибшим с начала волнений, что позволило демонстрантам говорить о «сотне», о так называемой «небесной сотне». Улица Институтская была переименована, на грубых рукописных табличках появилась надпись «Улица героев Небесной Сотни». Идентичность этих снайперов так никогда и не была раскрыта, они не были арестованы, и ни одно парламентское расследование не было предпринято, поскольку новое правительство от этого отказалось. В интернете циркулировала информация, происходившая из Министерства Иностранных дел Эстонии: главврач госпиталя, Ольга Богомолец, которая лечила и милиционеров, и демонстрантов, отметила, что тип пуль и способы прицельной стрельбы по определенным частям тела были одинаковы; а это подтверждает тот факт, что снайперы, стрелявшие в одних и в других, были одни и те же; их позиция на крышах домов поверх демонстрантов доказывает также, что последние были связаны с демонстрантами, но не с полицией[7]. Таким образом, вполне можно допустить, что эти убийства, вызвавшие в Киеве и на всей Украине такое возмущение, являются не делом рук милиции, которая утверждает, что не была вооружена, но провокацией ультра-националистических демонстрантов, направленной на скорейшее достижение цели: захват власти.
УЛИЦА ГРУШЕВСКОГО
18 и 19 февраля я не мог видеть улицу Грушевского, потому что она была захвачена милицией. Именно здесь 22 января между Правым сектором и милицией имели место первые серьезные столкновения, в ходе которых погибло пять человек. После этих событий была предпринята первая попытка договориться, но она была отвергнута «Майданом», то есть его экстремистской частью.
Лишь по возвращении в Киев 28 февраля и 1 марта я смог вблизи увидеть баррикады улицы Грушевского, а также улицы Институтской, которые были снова взяты милицией после моего предыдущего приезда. Улица Грушевского – это улица, которая идет вдоль дома Парламента, большого здания советского периода в сталинском стиле, построенного в 1937 г. для «Совета Народных Комиссаров Украинской Советской Республики». До 25 или 26 февраля на вершине этого строения находилась красная звезда; она была спилена и снята альпинистами после прихода к власти нового правительства. На улице Грушевского была возведена серия баррикад, которые защищали демонстрантов, когда они взяли «Украинский Дом» на Европейской площади, и которые тянулись почти до самого Парламента. Баррикады носили наступательный, а не только оборонительный характер. Баррикады на улице Институтской окружали Парламент сзади, а на улице Грушевского они были нацелены на то, чтобы атаковать спереди. Задачей восставших было взять Парламент, сделав соединение между улицей Институтской и улицей Грушевского. Для этого нужна была очень хорошая организация и военная подготовка, и в течение нескольких месяцев военизированные формирования из Галиции, прибывая на «Майдан», обеспечили это. «Мирные проевропейские демонстранты», которых нам описывали, и люди в галстуках, говорящие от их имени, не могли бы самостоятельно взять штурмом здания, в которых размещены органы власти. Все эти баррикады были хорошо сработаны, что свидетельствует о том, что их создатели имели очень хорошую практику уличных боев. Сегодня их посещают зеваки и возлагают цветы в местах, где пали члены «небесной сотни».
ЦЕНТРАЛЬНАЯ И ЗАПАДНАЯ УКРАИНА
Я покинул Киев 19 февраля, чтобы отправиться в Центральную и Западную Украину, прежде всего в Подолию, на берега Буга, в рамках моей работы над фильмом, посвященным местам, связанным с Паулем Целаном на Украине; затем я поехал в район Тернополя и Львова прежде, чем возвратиться в Киев 28-го. Уже на выезде из Киева ситуация была тревожной, потому что имелись милицейские заставы, которые препятствовали въезду в город; я, таким образом, мог выехать, но у меня не было уверенности, что смогу вернуться. В частности, не пропускалась ни одна машина из Львова или Галиции, а в особенности ни один автобус с добровольцами на «Майдан». Каждый вечер в гостинице я смотрел непрерывную информацию по телевизору, прежде всего новости о взятии демонстрантами без сопротивления властей местных администраций во Львове и Ивано-Франковске, а также сообщения об «антитеррористической операции», предпринятой правительством Януковича и сопровождаемой жестокими столкновениями и снайперской стрельбой. Объявляли о неподчинении многих милиционеров, об отставке многих депутатов и мэров из партии регионов (партии власти). Или же сообщали, что люди в Николаеве или Днепропетровске ложились на рельсы перед поездом, который должен был отвезти полк десантников в Киев. А еще, что в Луцке и Ровно люди не давали солдатам возможности покинуть гарнизон, прокалывая шины грузовиков. Затем стало известно о соглашении 21 февраля, заключенном французским министром Фабиусом, немецким – Штайнмайером и польским – Сикорским и принятом Яценюком и Кличко, но отвергнутом «Майданом»; о бегстве Януковича, освобождении Юлии Тимошенко; о том, что улица Грушевского оставлена милицией, а демонстранты «Майдана» взяли Парламент и другие здания.
В воскресенье 23 февраля, после успокоения эмоций, вызванных множеством смертей, возникла некая политическая эйфория; царила радость по поводу бегства Януковича; народ посещал в Межигорье близ Киева, на берегу Днепра, его роскошную резиденцию, которую он приватизировал и которая отныне возвращалась в собственность государства. Мой оператор, родом из Запорожья, весьма долго колебавшийся в отношении «революции» «Майдана», вдруг возгордился тем, что возвратившись в Киев, он внес вклад в изменение режима. Позже он значительно умерил свой пыл.
По вечерам мы смотрели прямые трансляции по телевидению. Парламент, казалось, находится в состоянии столбняка. Никакой оппозиции, какой бы закон ни предлагался. Законы читаются на четвертой скорости, не обсуждаются и голосуются единогласно. Лишь от тридцати до девяноста депутатов в зависимости от обстоятельств отваживаются воздержаться или не принимать участия в голосовании. Следует принять во внимание, что значительные контингенты «Правого сектора» стоят на страже перед Парламентом, что не вдохновляет депутатов голосовать против. Впечатляющее количество законов «проходит», таким образом, без всякого обсуждения, в том числе наиболее противоречивый, касающийся отмены закона о региональных языках (который придавал русскому языку статус регионального); именно он бросил искру в пороховую бочку в Крыму и на востоке страны.
Я вижу по телевизору физиономию националиста Тягныбока, объявляющего свой проект закона о прославлении героев Украины (он имеет в виду Бандеру, Шухевича, дивизию СС «Галичина» и некоторых других военных преступников), об уничтожении «всех следов советской оккупации Украины» (он имеет в виду не только памятники Ленину, названия улиц, но также многочисленные памятники бойцам Красной Армии, павшим за освобождение Украины от немецкой оккупации) и о создании мавзолея «небесной сотни». Закон принят единогласно (кроме шестидесяти воздержавшихся): даже депутаты партии регионов, находящиеся отныне в оппозиции, не осмелились голосовать против. Другие законы, едва прочитанные, проголосованы на рекордной скорости.
Через два дня, находясь в Виннице, я узнаю состав переходного правительства. Арсений Яценюк становится премьер-министром, что не является неожиданностью. Он наиболее презентабелен для международной сцены: образованный человек, носит галстук, банкир, либерал, член партии Юлии Тимошенко, весьма часто присутствовал на «Майдане» в течение последних трёх месяцев. Он родом из Черновцов, мать преподавала французский в университете. Самое удивительное – это то, как новый кабинет был представлен. Прежде, чем их кандидатуры предложат Парламенту, будущих министров показывают «Майдану», то есть, улице, которая решает их назначение. Министров одного за другим выводят на «Майдан»: «Соглашаетесь ли вы, чтобы такой-то стал министром… », и «Майдан» отвечает криками одобрения или отказом. Ничего неожиданного, поскольку «Свобода» и «Правый сектор» приняли наиболее активное участие в баррикадах, в захвате власти, поскольку они потеряли больше всех людей, расстрелянных снайперами, которым они, вероятно, сами же заплатили; теперь они требуют своего и получают требуемое. И вот мы видим, как люди, несколько дней назад бросавшие булыжники в милиционеров, внезапно получают министерские посты под одобрительные возгласы майдана. Я прекрасно понимаю, что было бы трудно отказать им в министерских должностях, но я не ожидал подобной катастрофы. Пять министерских портфелей достаются экстремистам, один из которых, вице-премьер, Александр Зич, член «Свободы», известный своим яростным неприятием абортов (даже в случае насилия) и всего, что может иметь отношение к коммунизму.
Министр сельского хозяйства Игорь Швайка и министр экологии Андрей Мохник также являются членами «Свободы». Министерство образования досталось Сергею Квиту, ректору Киево-Могилянской Академии, бывшему члену радикальной группы «Тризуб» и автору спорной статьи о теоретике украинского фашизма 1920 годов Донцове. Одной из первых мер этого нового министра была передача двадцати трех детских лагерей «Правому сектору». Можно себе представить содержание новых школьных учебников: прославление УПА, Бандеры, батальона «Нахтигаль», который вошел во Львов вместе с гитлеровскими войсками и устроил погромы, прославление дивизии СС «Галичина». Отрицание имевшего место «окончательного решения» [еврейского вопроса], опошленного в выражении «избиение жителей города немцами», и непризнание участия в этом украинских полицаев[8], которое в прошлом году я увидел на Западной Украине, например, в музее Трускавца, превратится в общепринятую норму преподавания в школе.
«Герой» «Автомайдана», весьма молодой, близкий к «Правому сектору» Дмитрий Булатов, которого избили полицейские, после освобождения отправился на лечение в Литву, был сразу же по возвращении назначен министром молодёжи спорта. Он распространил в интернете поддельные фотографии, на которых его лицо выглядит ужасно
одутловатым, искалеченным, подвергнутым истязаниям, однако на публике он появился без единой царапины или шрама, безукоризненно выбритый. Руководитель отрядов самообороны «Майдана» Андрей Парубий – в прошлом основатель, наряду с Тягныбоком, Социал-национальной (чтобы не сказать национал-социалистической) партии Украины (теперешней «Свободы»), который перешёл в партию «Батькивщина» Яценюка, – возглавил Совет национальной безопасности и обороны; при этом его заместителем является Дмитрий Ярош, лидер боевиков «Правого сектора», который, едва получив назначение, призвал к террористическим актам в России. Новый Генеральный прокурор – тоже ультра-националист, член «Свободы», как и губернаторы пяти или шести областей. Можно сказать, что они, таким образом, способны взять правительство в заложники.
С удивлением слушая, когда мне говорят, что «это не страшно, они скоро успокоятся, они стали очень умеренными», навожу справки в интернете относительно «Свободы» и читаю, что 1 января 2014 года эта партия организовала во Львове и Киеве (и, безусловно, в других городах) факельное шествие на нацистский манер, собрав в каждом из этих городов под выкриками «Бан-де-ра, Шу-хе-вич, Ге-ро-ї У-кра-ї-ни!» более 10000 человек[9]. Такую же манифестацию они готовятся повторить в конце апреля, к годовщине образования дивизии СС «Галичина». В интернете можно найти видео, в котором громилы из «Свободы» таранят русскую православную церковь в Западной Украине, где идёт служба, под крики «Москаляку на ги- ляку!» и горланя «Слава Украине! Героям слава!»[10].
Я продолжил свой путь в направлении Тернополя и Львова. При въезде в крупные города дорожная полиция («ГАИ») испарилась. На въезде в Тернополь пост ГАИ заменяла застава «самообороны «Майдана», сооружённая из покрышек. Меня поприветствовали возгласом «Слава Украине!», на который следовало отвечать «Героям слава!». В 1930-1940-х гг. это было фашистское приветствие, приветствие бандеровцев, ставшее на «Майдане» обязательным. Каждая речь на «Майдане» в Киеве начинается и заканчивается выкриком «Слава Украине!», скандируемым по нескольку раз, иногда даже среди речи, на который толпа с жаром, почти фанатично отвечает: «Героям слава!». Лично для меня невозможно произнести в ответ подобный пароль. Поэтому на контрольном пункте я говорю: «Добрый день», тем самым выдавая, что я не из их числа, и меня спрашивают, откуда я. Когда я отвечаю: «Из Франции», меня отлично принимают и пропускают.
В Ивано-Франковске я видел местный «Майдан», заграждение из шин перед областной администрацией, занятое «Правым сектором» под их чёрно-красным знаменем. И во Львове на проспекте Свободы располагаются остатки местного «Майдана» с именами погибших активистов «небесной сотни», перед которыми люди возлагают цветы и зажигают свечи. На гигантском экране непрерывно передают речи на киевском «Майдане».
Статья была опубликована во французском журнале Les Temps Modernes (Новые Времена ) № 678, апрель-июнь 2014. (публикуется с любезного согласия журнала).
(продолжение следует)