Известный российский писатель, председатель Изборского клуба Александр Проханов, выступая в прямом эфире «Русской службы новостей» высказал ряд основополагающих оценок патриотически настроенной интеллигенции, которые она дает всем последним важнейшим событиям.
Сегодня мы приводим некоторые фрагменты его выступления.
О «крымской речи» президента Путина
…Мне казалось странным, что в этой речи были пропущены узловые моменты. Эта речь была характерна тем, что в ней были центры, точки, но они не всегда были раскрыты. Нам предоставлялась возможность их раскрыть, понять, истолковать по-своему. Вообще-то эта речь была удивительная. Она проходила в Георгиевском зале Кремля. Я там присутствовал. Это было великолепие золотых надписей, эмблем, названий гвардейских полков, экипажей, батарей. Эти гигантские люстры как солнца, этот мистический зал, зал русской славы, который видел всё на свете: царские приёмы, светские рауты, знаменитую речь Иосифа Сталина в честь русского народа. Вот теперь в этом намоленном русском месте была произнесена речь Путина, которая, конечно, была аналитической, но аналитические речи не встречают такими аплодисментами, таким восторгом. Люди порывались вставать, целовались, обнимались, и мне показалось, что у президента в какой-то момент слеза засверкала на глазах. У него лицо заходило, он не мог удержать волнения. Всё это, я говорю, напоминало какое-то церковное действо. Какие же там узлы и сгустки смыслов мне открылись? Очень важным было рассуждение Путина о воссоединении Крыма с Россией. Оно являлось в какой-то степени реваншем и ответом на катастрофу 1991 года, что впервые за все эти страшные и тяжёлые годы Россия очнулась от удара 1991 года, и он говорил о трагедии Советского Союза, о трагедии разрушения, не употребляя извечных либеральных клише. Либералы называют развал Советского Союза как нечто неизбежное, как нечто предопределённое, более того, как нечто необходимое, и ставят себе в заслугу распад, ибо они его осуществили, разведя страны и пространства без пролития крови. То есть на протяжении этих лет тотальной либеральной пропагандой нам всем внушалось, что распад нашей великой родины был неизбежен, и не нужно о нём сожалеть. Вот впервые Путин предложил нам исследовать и истолковать распад в других категориях – не либеральных, а в державных. А именно, сказать, что это было разрушение державы, что эту державу убивали и расчленяли, что горбачёвская перестройка была спецоперацией по уничтожению всех констант советского государства, после которого государство уже практически не состоялось, а превратилось в какую-то огромную медузу, которую легко можно было словить сачком и вышвырнуть из истории, что было сделано Ельциным. Ельцинское расчленение Советского союза является огромным стратегическим преступлением. То есть я, слушая это, ликовал, потому что моя газета, мои близкие всё время как пророки, глас которых не слышен в своём отечестве, говорили о том, что мы живём среди предателей, что до сих пор Горбачёв среди нас, и он своим присутствием отравляет весь исторический процесс. Это очень важный сгусток, о котором мы будем ещё не раз говорить и трактовать его в новых смыслах, не либеральных.
…Второй момент очень важный. Он говорил о Косове, о прецеденте Косово, когда отхватили бензопилу и отрезали от Сербии этот самый лакомый фрагмент сербской территории, усыпанный святынями, монастырями, погостами великих сербов. Его просто взяли и отняли, при этом разбомбив Сербию крылатыми ракетами. Этот акт был совершён вопреки всем международным установкам. С тех пор, сказал Путин, по существу, в мире установился произвол. Мы вступили в тот турбулентный исторический процесс, когда международное право попрано, оно не действует. Именно после уничтожения Югославии и отторжения Косово начались страшные процессы в Северной Африке, удары по Ираку, Ливии, военный переворот в Египте, атака на Афганистан и, в конце концов, военный переворот в самом Киеве. Он сказал, что вот это бесправие, не правовой мир установившийся выдвигает на первый план примат силы. Когда разрушены все договоры и уложения, на первый план выступает сила. И он дал нам понять, что Россия сегодняшняя должна быть очень сильной, прежде всего, в военном отношении. У нас должно быть оружие, которое могли бы бояться агрессоры. И, конечно, у нас должно быть общество, социум и государство, которое смогло бы выступить перед колоссальными давлениями, которые на нас направлены. Он сказал ещё удивительную вещь, что отношения между Западом, то есть Европой, и Россией, конечно, которые непростые и будут всё более усложняться, что они никогда не были радужными. Всегда Европа и Запад хотели уменьшить, ослабить и раздавить Россию, а в моменты самые сложные и страшные Европа присылала сюда нашествие, армады, она присылала сюда Стефана Батория с его огромной армией, Наполеона с его многомиллионным нашествием, Гитлер был и так далее. Это говорит о том, сказал Путин, что в основе отношений Запада и России лежит не просто геополитика, не просто пространство интересов, борьба за ресурсы, а лежат исторические смыслы, разница в представлениях о мире, разница в представлении о смыслах истории. И это практически непреодолимая разница. Как бы мы не лобзали друг друга, как бы мы не уговаривали друг друга, что мы близки, что мы братья, в основе наших представлений о смыслах лежат разные представления о ценностях, а также русское представление о рае небесном, о вселенской справедливости, о божественной справедливости, о том, что мир устроен не по правде божьей, что его надо перестраивать, что мир должен быть построен по заветам, по великим христианским заветам. Это уложение Западу не приемлемо, и он присылает сюда нашествие не за русской нефтью или за русскими алмазами, а чтобы задавить эти помыслы и эти представления. Это очень важный мировоззренческий аспект речи. Конечно, там было сказано всё гораздо изысканней и изящней, сдержанней, но это мои трактовки этих узловых смыслов. Путин сказал, что русский народ – это разделённый народ. Он сказал после того, как все патриотические организации, задавленные либералами после 1991 года, стенали и вопили, рыдали по поводу того, что русский народ рассечён, разделён, что удар пришёлся по самым чувствительным элементам этого русского мира. И сегодняшнее воссоединение Крыма является первым шагом по восстановлению русского народа. И он сказал очень удивительную вещь о Германии. Немцы были после 1945 года разделены, и они терпеливо, мучительно, осторожно и неуклонно стремились воссоединиться. Это воссоединение состоялось. И поэтому нам тоже не нужно горевать по этому поводу, ведь мы воссоединимся. Мы не будем нервничать, посылать воздушные армии, бронеколонны или авианосцы. Матерь-история, которая всё равно зиждется на божественной справедливости, распорядиться по-своему, и русский мир будет восстановлен. Конечно, Путин дал понять, что возможны осложнения с Западом, и эти санкции явленные и не явленные сейчас, заложенные в следующей фазе политики по отношению к России, что это давление Запада мы будем компенсировать нашими отношениями с Востоком. Он сказал о Китае, который нас поддержал очень осторожно, но поддержал. И это даёт мне основание считать, что чем сильнее будет давление на нас Запада и НАТО, тем ближе будет заключение китайско-российского военно-стратегического договора. Это не утопия, а реальность, которая смотрит нам всем в глаза. И, наконец, он сказал потрясающую вещь, которую я не ожидал. Путин всегда был очень осторожен при трактовке оппозиционных движений, говорил фигурами молчания, намёками, он всегда щадил явных своих врагов и говорил, что эти противники и инакомыслящие имеют право на выражение своего мнения. Толерантность, терпимость к явно враждебным выпадам в свой адрес, России на этот раз кончилась. Путин сформулировал концепцию «пятой колонны», концепцию национал-предательства и дал понять, что воздействие Запада на Россию может быть осуществлено с помощью инициации этих враждебных национал-предательских инициатив. Одно из них, кстати, мы видели. Это была инициатива Болотной площади, которая, по существу, была остановлена Майданом. Эта площадь могла превратиться в Майдан, и мы знаем что инициаторы – это западники. Я не знаю какие спецслужбы – МИ-6, ЦРУ – но то, что там гуляли западные деньги, что американский посол принимал у себя оппозиционеров, и что потом и сейчас косяками едут за рубеж и призывают Запад начать травлю и поход на Россию, это очевидно. Поэтому эта удивительная путинская речь ложится в основу всех будущих государственных концепций и позволяет патриотически мыслящим философам, чьи взгляды вчера ещё казались экстравагантными или экстремистскими, смело и открыто формулировать свои представления о новой фазе российского государства, о новом состоянии умов в российском обществе и о новой градации, к которой пришёл лидер России Владимир Владимирович Путин.
… Я думаю, что она (речь – ред.) была обращена очень ко многим стратам нашего общества. Прежде всего, она была обращена ко мне. Я её чувствовал как личное послание. Я был воодушевлён. Мне казалось, что мне распечатывают во многом уста. Они никогда-то не были склеены, как Вы видите, и никто скотчем не склеивал мой рот, но ряд моих представлений и суждений казались слишком экстравагантными, слишком камерными, одиозными. Теперь они были произнесены в Георгиевском зале, и когда их произносил Путин, мне казалось, что вся эта золотая геральдика, все эти золотые, высеченные на белом мраморе имена, вспыхивали победно, и вся эта русская георгиевская рать салютовала этой речи и моим переживаниям…
О бомбардировках Югославии
... Мне уж так повезло в моей долгой жизни, что я был участником многих драматических события 20 и 21 веков. Я был участником и свидетелем тех югославских драм. После того, как злая воля расчленила Советский Союз, исчез этот удерживающий пояс – он удерживал мир от кромешного зла – та же самая злая воля рассекла Югославию. Она рассекла её по административным границам. Но Югославия – это маленькая империя, и за время её существования народы перетекали через эти границы, они смешивались, создавали внутри административных центров свои анклавы. И когда скальпелем провели по Югославии, он прошёлся по многим народам. Заварилась каша, этническая война, ненависть и рознь. Все народы хотели выхватить своей территории, объединиться и создать локальные поселения. Началась бойня, кровь и этнические чистки. Я видел город Вуковар. Это город, в котором не было ни одного целого здания. Под ногами валялись крошка, кирпич, битое стекло. Всё было превращено в прах и труху. Там не было даже стен. Торчали только зубья фундамента. Эти деревья, у которых были отсечены снарядами вершины, расколоты стволы, чёрные, поднятые к верху ветви, как будто они молились, стенали. Церковь, когда я вошёл, и на стене был нарисован ангел, и в этого ангела угодил снаряд, который вырвал ему сердце. И этот город Вуковар был для меня примером Третьей мировой войны, потому что его уничтожало оружие Третьей мировой войны, копившейся в Югославии. А Сараево? Этот дымный город, покрытый металлической дымкой, пеплом, и на горах стояла одинокая сербская пушка, старая, ещё довоенной конструкции, и утомлённые артиллеристы, сербы, бомбили из неё по Сараево, по площадям. Там не было даже цели. Каждые 10 минут заталкивали снаряд. Дёргали за измочаленную верёвку, и туда нёсся снаряд. И эти удары были какие-то безнадёжные, тупые и не приводящие ни к победе, ни к поражению. Не забуду это щемящее ощущение. А генерал Ларич! Мы стояли с ним на придорожье, на горной дороге, карпатской, и мимо нас шла на операцию колонна грузовиков, и в кузовах сидели ополченцы с винтовками, автоматами. Когда они увидели своего командира, они вздевали в вверх свои руки, показывая знак победы. Он приветствовал свой контингент и откликался такими же знаками. Всё казалось замечательным. Сербская победа казалась неизбежной. Теперь они находятся в Гааге, больные, сидят на цепях и медленно умирают, наследуют судьбу Милошевича, который умер там под присмотром врачей и судей. После того, как НАТО, высадившись в Боснии, в сербской окраине, прекратило этнические сражения, наступила очередь Косово. Косово решили отторгнуть от Сербии, потому что Сербия оставалась самым сильным славянским государством, и удар по православным славянам состоялся именно там, в Сербии. Албанцы, которые к тому времени составляли большинство, решили объявить независимость Косово, и началась жесточайшая схватка. Они стали вырезать сербов, разрушать монастыри, храмы, и Милошевич ввёл армию сербскую в Косово, которая подавляла албанское сопротивление и действовала очень жестоко и беспощадно. И когда американцы потребовали от Милошевича, чтобы он вывел армию из Косово, то он отказался, и тогда начались бомбардировки. Крылатые ракеты, которые применялись с бомбардировщиков, которые не долетали до границы – это был первый опыт применения бесконтактной борьбы в Европе. Они громили железнодорожные мосты, составы, идущие по железной дороге, электростанции, системы электроснабжения, разрушали методично по всей Сербии всю инфраструктуру. И они добрались до Белграда. Я помню, когда я был в Белграде, была Пасха. Была чудесная весна, и весь Белград был покрыт цветущими вишнями, белоснежными деревьями. Говорили, что американцы собираются разрушить мост через реку Сава, главный мост, соединяющий две половину Белграда. И тогда весь город вышел на этот мост, и люди образовали живой щит. Я был на этом мосту, там собрались тысячи сербов, мы обнимались, целовались и танцевали, пели знаменитую песню «Далеко, далеко». И над нами летели крылатые ракеты. Они летели, били по министерствам, по государственным учреждениям, аэродрому, грохотали взрывы, и я видел, как осыпаются эти цветущие вишнёвые сады и деревья, от грохота взрывов. Я навестил тогда Милошевича, я был тогда в его резиденции. Он никуда не прятался, когда говорили, что он прятался в подземелье. Он сидел в своей приёмной и объяснял мне ситуацию, которая сложилась в стране. Он говорил, что да, американцы разрушил нашу инфраструктуру, но когда дело дойдёт до наземной операции, мы их победим, как и побеждал Тито, когда он давал бой фашистским оккупантами. Югославская армия громила эти опытные дивизии Вермахта, и мы разгромим американцев в наземной войне, и я верил Милошевичу, что так оно будет. Но после этого к нему стали прилетать переговорщики, обольстители, обманщики, лукавцы. Среди них был и Виктор Черномырдин, который гарантировал Милошевичу безопасность, и он сдался. Он внял этим уверениями и лукавым посылам и увёл армию из Косово. После этого случилась «оранжевая» революция, сербы были возмущены, они отстранили Милошевича от власти. Он оказался в Гаагском трибунале и умер там, то ли от тоски, то ли от печали, то ли от медленно действующих ядов. И последнее своё интервью, предпоследнее, он сказал, что Запад – это ненавистник славянского мира. Вся цель западной политики – это уничтожение, умаление и разгром славянского мира. И Запад – это хищный, беспощадный и жестокий зверь, и сегодня когда происходит крымская кампания, когда Запад опять говорит о ценностях, братолюбии, святынях, ему нельзя верить. Он ненавидит славян. Он выращивает у нас на глазах инструмент, которым должен разрушить русский мир, славянское единство. Запад вскармливает эту торпеду фашизма, он запустит её по нашим объектам, ценностям и святыням.
О противостоянии России и Запада
…Вообще все отношения всегда пригодятся, даже когда идёт открытая война. Страны, воюющие друг с другом, выбирают нейтральные государства. Таким была Швеция и Швейцария, и там решаются закулисные проблемы. Нам далеко не уйти друг от друга. Мир тесный и маленький. Надо взаимодействовать, но кому-то нужно принимать капитуляцию.
…Я, может быть, скажу грозную вещь, но возможно, что мы находимся на пороге Третьей мировой войны.
…Крайний вариант этого противостояния – это создание блока «Россия, Китай, Иран». А на другой стороне Европа и Америка. И это противостояние глобальное, в том числе и военное. Аналитики говорят, что сегодня американцы не в состоянии нас победить. Их технологии не достаточно сильны, чтобы нас разгромить. Примерно через 2 или 3 года их технологии, в том числе и космические, будут таковы, что они смогут нанести удар по нашей цивилизации.
О «пятой колонне»
С 1991 года в России не было «пятой колонны». Вся российская власть была «пятой колонной». Это нечто противостоящее государственной власти. Россия Козырева, Ельцина, Чубайса и Гайдара – это абсолютно контрнациональная власть. И в этом смысле у России не было своего государства. И только медленно с 2000 года очень осторожно и не явно для меня, в том числе Путин, отвоёвывал по маленькому ломтю свободу. Сейчас Россия не до конца свободна, по-прежнему финансово-экономический блок…таков, что он готов засылать русские деньги в западные банки, бумаги. Сейчас после того, как Запад отказывается принимать наши деньги, а наоборот их арестовывает и тратит на свои авианосцы, то этому приходит конец. Думаю, что сейчас нет задачи разладить «пятую колонну», есть задача создать национально ориентированный социум, чтобы деньги работали на страну, чтобы было покончено с офшорами, чтобы «пятая колонна» сконцентрировалась в локальных узлах. Пускай это будут радиостанции, газеты не большие, но пусть она будет выдавлена из ключевых моментов российского государства. Пусть уйдут от Путина явные западники, уйдут и отдаляться олигархи, которые молятся на золотого тельца. Пускай эти прозападные некоммерческие и неправительственные организации, которые как сыпь, как экзема, свернут свою деятельность. Это должен делать Путин. А пускай те люди, которые считаются прописными оппозиционерами или болотниками, пускай сохранят островки своего влияния.
…Всё, что я говорил … даёт мне право называть Путина крупнейшим политическим лидером России и мира...