Сегодня вечером в Москве, в Театре на Бронной будет проходить спектакль по мотивам романа франко-американского писателя Джонатана Литтелла «Благоволительницы». Мы не знаем, участвовал ли в российской адаптации спектакля сам автор, получивший несколько лет назад литературную славу благодаря этому роману и во Франции — даже Гонкуровскую премию.
Но мы тут говорим не о произведении. Некоторые школы литературной критики утверждают, что личность автора не важна, важно только творчество. Ну и слава Богу. Но нам тут не до литературной критики. Бог с ней, с литературой. Иногда литература — это просто литература. Мы об авторе. Мы тут о том, что сегодня в России ставят спектакли по произведению автора, который в прошлом году призывал россиян к революции и насильственной смене власти.
В марте прошлого года в статье, появившейся в Le Monde, а затем широко распространенной в ряде других западных изданий, известный и высоко оцененный франко-американский писатель Джонатан Литтелл предлагал своим «дорогим российским друзьям» взять дело в свои руки и свергнуть действующего президента Путина. Призывал к российскому Майдану, прямо по образцу украинской революции 2014 года. Даже не верится, что у кого-то еще хватило наглости и наивности так идеализировать украинский Майдан. В своём письме г-н Литтелл не смягчал слов, говоря о Путине и его «режиме фашистов и воров». Его текст полон гнева. В нём автор ругал тех, включая многих своих друзей, которые не старались достаточно, чтобы сделать Россию нормальной страной, которая могла принадлежать к хорошей и респектабельной семье демократий.
«Может быть, ваши чувства стыда и вины не просто абстрактны? Могут ли они быть также следствием вашей собственной апатии, вашего длительного безразличия к происходящему вокруг вас и вашего пассивного соучастия?» — риторически спрашивал г-н Литтелл в нарастающем негодовании. Но все могло пойти совсем по-другому, предполагает автор. «Так было не всегда. Какое-то время, еще в 90-е, у вас была определенная степень свободы и демократии, грязная, даже кровавая, но настоящая».
Эта пламенная тирада, продиктована страстью и негодованием. К сожалению, гнев, как и все другие сильные страсти, не помогает думать. 1990-е годы в России, как следует знать г-ну Литтеллу, являлись чем угодно, только не периодом расцвета свободы и демократии. Напротив, это были годы, характеризующиеся массовым обнищанием, экспоненциальным ростом преступности, когда убийства были распространенным и почти законным методом ведения бизнеса, настолько, что заставило побледнеть Чикаго 20-х годов ХХ века. В России мало кто не вспоминает 90-е годы, синонимы не только экономической, но и политической и моральной деградации, без глубокого ужаса. Однако г-н Литтелл, «просто тупой иностранец», как он сам себя называет, кажется, не хочет обращать на это внимание.
Хочется напомнить г-ну Литтеллу, что президент России Борис Ельцин, предполагаемый друг демократии и Билла Клинтона, не всегда представлял собой проблеска демократии и свободы. Например, когда в октябре 1993 года расстрелял российский парламент, что привело к гибели 147 человек. Это больше, чем смертей во время прославленной Пражской весны (семьдесят два), больше, чем смертей на площади Независимости в Киеве в феврале 2014 года (около ста).
Господин Литтелл, по-видимому, понятия не имеет об этом эпизоде и не упоминает об этом в своих восхвалениях российской демократии 1990-х годов. Как и другие лояльные и некритические апологеты трансатлантического мирового порядка, г-н Литтелл без колебаний злоупотребляет универсальными магическими словами демократии и свободы: в конце концов, как можно не любить демократию и свободу?
Проблема не столько в демократии и свободе как таковых, сколько в завораживающей легкости, с которой эти простые лозунги повторяют настолько часто, что они теряют любое значение. Г-н Литтелл якобы за демократию, даже когда она кровавая, как он говорит. Задаётся вопросом: какой смысл демократии, если на улице люди убивают друг друга за копейки? Какой смысл во всех этих рейтингах свободы и прозрачности, когда все можно купить и все продается? Какая польза от свободной рыночной экономики, когда конкуренция, главный принцип капитализма и мораль нового мира, возглавляемого Западом, превращается в постоянный принцип homo homini lupus, когда человек человеку становится волком?
Разве понимание того, что демократия и свобода сами по себе не могут считаться абсолютными благами, если «демократия» и «свобода» становятся несовместимыми с простым порядком, слишком трудно? Без порядка, как учил Гоббс, невозможна достойная жизнь. В состоянии хаоса и анархии говорить об участии граждан в политической жизни становится смешно.
Г-н Литтелл не мог не говорить что-то также о пятидневной войне в Грузии 2008-го года и «российском вторжении». Неясно, по незнанию или недобросовестности, но в его кратком изложении конфликта, г-н Литтелл не упоминал о каком-либо контексте. Россия просто вторглась в Грузию. Просто хотела и вторглась. Ни одной ссылки на то, что за все годы независимости, с 1991 года по настоящее время, не было ни одного дня, когда Грузия контролировала Южную Осетию или Абхазию. Ни единого упоминания о том, что российское вторжение 2008 года было спровоцировано попыткой тогдашнего президента Грузии, весьма проамериканского Михаила Саакашвили, силой вернуть себе контроль над Южной Осетией.
Г-н Литтелл, имеющий некоторый опыт работы на Кавказе, мог бы знать, что там политика немного сложнее, чем простые интерпретационные схемы, к которым привык западный наблюдатель, который делит мир на друзей демократии и свободы, и их врагов.
«Посмотрите на украинцев, — пишет Литтелл — посмотрите, что они сделали… Когда они заняли Майдан, в ярости на пророссийского президента, который предал свое обещание о Европе, но они так и не забыли его. Они образовали палаточный городок, полностью самоорганизованный и готовый защитить себя. Когда полиция пришла попытаться разогнать их, они дали отпор палками, железными прутьями и коктейлями Молотова. В конце концов полиция открыла огонь. Но вместо того, чтобы бежать, ребята на Майдане пошли в атаку. Многие из них погибли, но они победили. Это Янукович сбежал, и украинцы вернули свою демократию, свое право выбирать своих лидеров и выгонять их, когда они не выполняют свою работу».
В этом романтическом энтузиазме по поводу революции действительно есть что-то уникально французско-американское. И сегодняшняя Франция, и Соединенные Штаты являются детьми революции, и обе революции прославлены в национальной историографии. Однако, как и любая форма романтизма, эта фабула упускает из виду все те менее приятные детали, которые плохо вписываются в повествование об очень чистой и непобедимой революции. Когда г-н Литтелл говорит, что украинцы восстановили демократию после 2014 года, забывает сказать, что новая процветающая украинская демократия, является «демократией», в которой большая часть населения, которую мы можем определить как пророссийская, была демонизирована и дегуманизирована. Новое революционное правительство взяло решительный курс на деруссификацию, на искоренение русского элемента на Украине. Это разве можно назвать демократией в европейском стиле? Г-н Литтелл, похоже, не знает ни об Одесском погроме 2 мая, ни о том факте, что война на Донбассе является прямым следствием не совсем обычной смены правительства после свержения Януковича. Г-н Литтелл забывает, что радикализация политики на Украине привела к гибели 14 тысяч человек, из которых 5 тысяч среди гражданского населения. Наверное с его точки зрения, выражаясь словами старой иконы американской дипломатии, эти смерти были ценой, которую стоило заплатить.
Родившийся в Америке, а затем выросший и получивший образование между Францией и Америкой, г-н Литтелл, безусловно, в своей беатификации революции оказался больше американцем, чем французом. Франция празднует 14 июля и по сей день, но во Франции те, кто действительно пережил революцию, после многих лет войн, беспорядков, террора и казней, в какой-то момент словно очнулись от революционных излишеств и предпочли славу вождя Наполеона фанатизму «демократии» и равенства.
Революции, безусловно, являются одним из тех моментов ускорения в истории, когда страсти имеют большее значение, чем размышления и расчеты. Но в надежде г-на Литтелла на новую русскую революцию и в наивной надежде, что она волшебным образом сможет принести справедливость, демократию, порядок, процветание и свободу, спонтанно возникает вопрос: где провести грань между наивным и утопическим стремлением за прогресс, социальное улучшение и идиотскую фиксацию, лишенную всякого чувства реализма и прагматизма, которая, кажется, так характеризует идеологическую политику мира, возглавляемую Вашингтоном в последние годы? Когда же следует признать, что простительная наивность пылкого революционера, готового поставить на риск свою жизнь (и жизнь многих других) ради самых благородных и самых абстрактных идеалов, может легко превратиться в непростительное идиотство? И почему сегодня в России нужно показывать спектакли этого идиота? Да, иногда литература — это просто литература, а иногда «свобода слова» легко становится подстрекательством к восстанию. В своей Америке этот человек оказался бы за решеткой.
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции