Посетив фронт Первой чеченской, Шевчук в песне «Пацаны» сказал: «Здесь я видел, что, может быть, будет с Москвой, Украиной, Уралом». Я только что из отпуска – с Урала, малой родины моих отца и матери. Слава Богу, на этой прекрасной земле не укоренился антироссийский сепаратизм, её не постигла кровавая судьба Чечни и Украины, – а ведь могла постичь.
Сейчас об этом нечасто вспоминают, но в течение лета-осени 1993 года де-факто существовала Уральская республика (вопреки конституционному региональному устройству России). Её идеологом и лидером был Эдуард Россель. В апреле 1993 года, находясь во главе Свердловской области, он вынес на референдум вопрос о расширении социально-экономических полномочий региона до уровня республики. Явка избирателей составила 67%, и 83,4% проголосовавших высказались утвердительно. А в сентябре 1993-го Россель и главы остальных уральских областей (Челябинской, Пермской, Оренбургской и Курганской) подписали заявление о разработке экономической модели Большой Уральской республики.
«Нам не нужен суверенитет, но очень нужны экономическая и законодательная самостоятельность», – заявлял Россель. Однако дела со словами сразу разошлись. Республике тут же понадобилась не только экономическая самостоятельность, но и политические атрибуты – собственные конституция и флаг, причём не какой-нибудь, а представленный на Первом Конгрессе народа манси в 1989 году (из белой, зелёной и чёрной горизонтальных полос).
Нет, строить республику на базе мансийской идентичности никто не собирался. Но и русской/российской идентичности мало что светило. Республику не назвали Русской Уральской или Уральской Российской, её назвали Уральской – и всё. Все республики в Российской Федерации (до вхождения в её состав Крыма) были национальными республиками, республиками наций – соответственно, вслед за провозглашением Уральской республики политическая логика того времени потребовала бы… уральской нации. Зная, как в СССР создавалась нация украинская, представить себе этот процесс несложно: в качестве хуторского фольклора использовали бы уральские сказы Бажова, на роль местного Шевченко назначили бы его же, а культурно-языковая политика проводилась бы с опорой на уральскую русскую диалектическую лексику – с поощрением соответствующих литераторов (откройте Бажова и обратите внимание, сколько у него прекрасных диалектизмов). Правда, было бы и отличие от украинского нациестроительства: не утверждалось бы, что москали пришли и поработили уральцев; утверждалось бы, что уральцы – потомки москалей, но уже не москали, подобно тому как американцы – не англичане. И язык, подобно американского английскому, назывался бы так же – уральский русский. А может, и просто уральский.
На каком этапе это уральское нациестроительство с его богатой региональной экономической базой привело бы к сепаратизму и кровопролитию – сказать затрудняюсь. К счастью, история сложилась иначе. 2 ноября 1993-го Ельцин одобрил Уральскую республику… и буквально через неделю распустил её Совет, отправил в отставку Росселя и все решения по республике признал недействительными. В 1995-м Россель вновь возглавил Свердловскую область, но в республику её уже не переделывал. Что именно повлияло на Ельцина – вопрос кулуарный. Как говорится, Господь не допустил. Кровавую бучу на Урале – рубеже между европейской Россией и азиатской – страна с большой вероятностью не пережила бы.
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции