В среду вечером ведущий программы «Время», анонсируя репортаж о встрече Владимира Путина с представителями крупного бизнеса, сказал, что ему очень хотелось бы произнести «нашего крупного бизнеса», но слово «нашего» у него не выговаривается. Действительно, даже если та или иная крупная компания формально зарегистрирована в России, это отнюдь не означает, что поле ее деятельности – наша страна.
Впрочем, в зарубежной экспансии нет ничего зазорного, но лишь в одном случае – когда это идет не в ущерб российской экономике и корпоративным показателям. В противном случае нужно разбираться в причинах внезапного всплеска интереса к иностранным проектам.
Есть в России одна очень крупная нефтяная компания, в позитиве у которой внутри России практически ничего нет, сплошь негатив: снижение объемов добычи, сравнительно небольшая налоговая нагрузка, отказ от участия в конкурсах на разработку перспективных месторождений, направление всего денежного потока на дивиденды, уменьшение горизонта проектного планирования до 1,5-2 лет, кадровый мораторий, сокращение расходов и проч.
Зато:
– во 2 квартале уходящего года эта компания заключила соглашение с фирмой New Age M12 Holdings Limited о приобретении доли 25% в проекте Marine XII в Республике Конго на $768 млн;
– в октябре приобрела долю 5% в Концессии Ghasha у Национальной нефтяной компании Абу-Даби ОАЭ (ADNOC) за $190 млн;
– с сентября 2017 г. совместно с Eni присутствует в нескольких проектах в Мексиканском заливе. Например, в т.н. Блоке 12, подписав Соглашение о разделе продукции с Национальной Комиссией по углеводородам Мексики (CNH); в Блоке 28, а также в Блоках 10 и 14. Доли в каждом проекте разные, от блокпакета до контрольного, а заявленный объем инвестиций составляет более $226,5 млн в течение пяти лет.
И это только некоторые зарубежные проекты.
Речь, как вы догадались, о «Лукойле». «Наша» ли это компания? По «прописке» – да, фактически – вряд ли.
Но, может, «Лукойл» оказывает неоценимую поддержку казне? К сожалению, и это не так. За 9 месяцев 2019 г. доля нефти, поставляемой на экспорт с уплатой пониженной экспортной пошлины, у «Лукойла» составила 32%, тогда как, скажем, у «Роснефти» – всего 9%. Что до налогов, то они у «Лукойла» суммарно значительно ниже, чем у других нефтяных компаний. «Лукойловская» налоговая нагрузка на выручку – всего 46%, тогда как по отрасли она зачастую превышает 80%.
Мало того, «Лукойл», благодаря протежированию бывшего замминистра финансов (а ныне члена Совета директоров компании) Сергея Шаталова, который долгие годы курировал налоговую политику Минфина, получал весьма серьезные преференции.
Так, еще в 2013 г. «лукойловское» каспийское месторождение имени Филановского получило налоговые льготы, аналогичные проектам на шельфе Арктики – нулевую экспортную пошлину и пониженную ставку НДПИ. Шаталов «посодействовал» и принятию законопроекта, по которому для всех месторождений «Лукойла» на Каспии была определена нулевая ставка НДПИ на первые 10 млн т добытой нефти (с 2015 г. – 15 млн т).
В отношении дивидендов базой их роста все последние годы выступали не производственные показатели, а перераспределение денежных потоков (государства среди владельцев компании нет). Объем капитальных инвестиций «Лукойла» в добычу за 2015-2018 гг. сократился с 488 до 364 млрд рублей, тогда как доля чистой прибыли по МСФО, направляемая дивиденды, выросла с 25 до 30%. А по результатам этого года будет равняться даже не всей чистой прибыли, а всему свободному денежному потоку.
Если в 2015 г. на дивиденды было потрачено 115,1 млрд, в 2016 г. – 130,7 млрд, а в 2018 г. – 187,5 млрд, то по итогам 2018 г. будет выплачено предположительно более 500 млрд рублей! Да уж, красиво жить не запретишь.
Компания выходит в кэш и не вкладывается в производство в России. Какие цели преследуются в данном случае? По всей вероятности, цель одна - продать компанию и как можно скорее. Непрозрачные международные проекты, пониженное налогообложение, сокращение капитальных затрат, выплата умопомрачительных дивидендов – все это в краткосрочной перспективе значительно увеличивает цену акций. Однако в долгую утрата компанией ликвидности приведет к снижению курса ее акций и огромным потерям незадачливых фондовых инвесторов.
Скорее всего, сегодня топ-менеджмент «Лукойла» торгуется не столько за сумму выкупа своих долей, сколько за гарантии неприкосновенности при неминуемом вскрытии многочисленных финансовых грехов. Найдутся ли они? Вне всякого сомнения. Вот почему «лукойловцы» тянут время, с одной стороны, подчищая свою прошлую историю, а с другой, пытаясь выторговать индульгенцию для себя и своих близких.
Могут ли они надеяться на благополучный исход своего «безнадежного предприятия»? В каком-то смысле – да, но практика любого крупного российского бизнеса последних десятилетий свидетельствует, что при обнаружении «недостачи» кто-то обязательно станет крайним. Или, как говорили во времена оны, «кто-то же должен посидеть».
Учитывают ли подобное развитие событий непричастные к большой игре топ-менеджеры компании? Науке это неизвестно. Но если нет, будем считать, что главное предназначение этого материала – достучаться до тех, кто еще не до конца потерял слух.
И совесть.
Никита Кричевский,
доктор экономических наук, профессор
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции