Президент России Владимир Путин встретился со вдовой писателя Александра Солженицына Натальей. Вдова напомнила президенту, что часы литературы в школе сократили с пяти до двух, на что Путин отреагировал фразой, мол, сейчас идут непростые процессы в сфере образования. Видимо, президент имел в виду, что количество часов преподавания литературы взяло и сократилось само по себе. Когда Наталья Солженицына предложила восстановить сокращенное, лидер России ответил: «Навязывать сверху — это все-таки неправильно. - Надо чтобы профессиональное сообщество само…». То есть, сократить - так это можно было сразу, а восстановить - значит, «навязать». Специально для «АН» на вопрос «Когда закончится эпоха Солженицына?» отвечает…
Александр Проханов, писатель:
«Ельцинизм лишил Россию того разбега, который дал ей Сталин»
- Она не закончится никогда и будет длиться еще очень долго. Просто эта эпоха все время видоизменяется, и в ней возникают самые разные отростки.
Полагаю, у Солженицына был ранний период увлечения сталинизмом, и было это, по-видимому, перед войной. Ведь та ненависть, которую он потом испытывал к сталинизму, была связана с предшествующей любовью: так можно разочароваться только в чем-то любимом. Но этот период мало кому известен. А я догадываюсь о нем, как астроном, который находит планету по расположению других планет.
Потом у Солженицына был период военно-политического разочарования в сталинизме и вражды с ним, который продолжался вплоть до написания «Ивана Денисовича». Это был такой внутренний и очень мощный русский антисталинизм. А к тому времени, когда он написал «ГУЛАГ», Солженицын уже был ангажирован Западом и был связан с этой либеральной западной американской группировкой. То есть «ГУЛАГ» был снарядом, который выпускался в сталинизм из американской пушки. Снаряд был сделан Солженицыным, а пушка и ствол были американские.
Да, это был особый период: когда он находился в Вермонте, точнее, когда он был изгнан в Вермонт, он был абсолютно ангажирован американцами, и все, что он делал в тот период, было синхронизовано с его американским менеджментом. Но он это понимал, и я думаю, что это не доставляло ему большого удовольствия (как, видимо, и Власову не доставляло большого удовольствия сотрудничать с Гитлером). Но он понимал, и он шел на это сознательно.
Он для того сознательно работал с американцами в период «холодной войны», чтобы был разрушен Советский Союз. Когда произошла эта катастрофа, и Солженицын вернулся в ельцинскую Россию, он полагал, что вернется сюда триумфатором как кумир и духовный лидер России. Потому что мало, кто столько сделал для идеологического разрушения СССР, как Солженицын! И он пережил краткий период иллюзий, когда ему дали эфир – и он вещал…
Я помню этот период, когда с утра до ночи он на телевидении проповедовал, как нужно жить, дышать, есть, строить Россию, пахать землю, устраивать власть, наливать чай, молиться перед сном и так далее. Это был краткий период его триумфа, и потом он кончился обрывом. Его просто загнали во вторую ссылку. В первой ссылке он был в Вермонте, а во второй ссылке - в этом Лыкове, куда его тогда заточили. Солженицын сидел на берегу реки заточенный, и его отключили от всего: он был никем.
Потом был следующий период, очень интересный и очень мощный, когда он ударил по либеральной среде, которой был обязан своим восхождением. Он написал книгу «200 лет вместе». Это был удар по либеральному бомонду, который, по существу, и дал ему Нобелевскую премию. Это был очень мужественный и во многом очень драматический шаг!
А последним шагом, который он сделал, наблюдая трагедию ельцинской России, вымирание русского народа и деградацию социума, было то, что он, обвиняя Ельцина, однажды сказал, что ельцинизм лишил Россию того разбега, который дал ей Сталин. Он, антисталинист и антикоммунист, таким образом, косвенно признал величие Сталина. Вот этот период и был для него последним. Потом шли болезни, тишина и тихое шелестение каких-то странных, то ли написанных, то ли не написанных страниц.
И это был его последний период перед смертью. Но, я думаю, что у него будет и следующий период. Он жил в нашем обществе, в котором боролись три фрагмента – советский, где до сих пор считают Сталина лучшим человеком страны, либерально-демократический, где уповают на временное правительство, на Запад и Америку и т.д., и на монархистский, на православно-монархистско-царистский период.
Солженицын в чистом виде не вписался ни в один из этих контекстов, потому что был человеком промежуточным. Его драма была в том, что он был очень одиноким идеологически. У него было мало реальных последователей, но на нем спекулировали все.
А следующий период должен начаться тогда, когда Россия синтезируется, когда в ней возникнет синтез всех этих идеологий. И тогда он покажется удивительно востребованным и очень актуальным. Я жду этот период.
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции