Госдума приняла сразу во втором и третьем чтениях закон, который усиливает охрану государственной тайны, ужесточает наказание за ее разглашение и вводит уголовную ответственность за незаконное получение сведений, составляющих госсекрет. Специально для «АН» на вопрос "Не пора ли кое-что рассекретить?" отвечают...
Владимир Рубанов, член президиума Совета по внешней и оборонной политике, бывший начальник Аналитического управления КГБ СССР:
«У нас есть секретность бумаги, но не сам секрет»
- Гостайна – это не что-то такое, что спускается сверху откуда-то взявшимися экспертами, но это воля государственного руководства. Гостайна, как институт политического и государственного управления, связана с тем, что нормой является то, что информация должна быть открытой. Поэтому закон о гостайне – это еще и такой законодательный акт, который исключает нечто из общей нормы.
По большому счету, нужно доказывать не то, что у меня есть что-то несекретное, а то, почему это секретно. Если мы перейдем на эту позицию, то все сразу становится ясно. Гостайна – это право власти, которым она пользуется, доказывая обществу, что это необходимо.
Когда я занимался этой тематикой, в США было десять человек, входящих в федеральный регистр (госсекретарь, министр обороны и т.п.), которым было предоставлено право изымать информацию из обращения, то есть право первоначального засекречивания.
Например, я занимаюсь вопросами обороны – и мне дано право в этой сфере секретить информацию. Но это не мой секрет, и не я его придумал. У меня есть представитель в военно-промышленном комплексе, и когда я получаю госзаказ, то мне говорят, что такие-то вещи секретны. Постоянно должен работать механизм, позволяющий вывести из обращения ту или иную информацию, и законом определяется, в какой сфере я могу засекречивать.
И еще. У нас обычно наказывают за нарушение секретов. Но необоснованное засекречивание тоже является правонарушением и тоже должно караться. Я считаю, что перечневый подход неправилен. Скажем, я веду переговоры по каким-то вооружениям и прихожу к выводу, что мне нужно открыть некие сведения. И что, я должен два года ждать, когда переделают этот перечень?
Просто у нас существует непонимание самой природы секретности и техники, как все это делается. У нас есть секретность бумаги, но не сам секрет, потому что люди, как правило, и сами не понимают, что они засекречивают. А это значит, что мы не контролируем свои реальные секреты, но контролируем бумаги, на которых стоит гриф «Секретно».
На мой взгляд, нет такого понятия, как перечень секретности, но есть понятие первоначального засекречивания и право на снятие этого грифа. То есть я засекретил, скажем, как министр обороны, и я же рассекретил – в пределах своей компетенции.
Юрий Кобаладзе, бывший руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки, управляющий директор по корпоративным отношениям компании X5 Retail Group N.V.:
«Когда я работал в разведке, то занимался рассекречиванием»
- Что касается работы спецслужб, то я бы рассекретил все документы, которые не представляют оперативной значимости и не раскрывают источники и какие-то конкретные современные операции, но помогают разобраться с нашим прошлым. Когда я работал в разведке, то занимался рассекречиванием, и мы тогда сделали много полезного для того, чтобы дать новый взгляд на историю различных аспектов холодной войны.
Я считаю, что это работа очень полезная, нужная и важная. Но она должна носить не спонтанный, а систематический характер, чтобы не выплеснуть вместе с важной и полезной информацией что-то такое, что может нанести ущерб национальной безопасности, а такие случаи, к сожалению, бывали.
Виталий Коротич, литератор, главный редактор журнала «Огонек» (1986-1991 гг.):
«У нас глупых коров не держат…»
- Когда я работал в «Огоньке», то меня несколько раз упрекали, но, в конечном счете, оказывалось, что за гостайну считали обычную информацию о том, что кто-то из руководителей страны – просто дурак. Такую тайну у нас всегда скрывают больше всего.
В свое время у меня была идея публикации «дела Берии», и я последовательно ходил к министрам госбезопасности Чебрикову и Крючкову. Они долго не давали на это добро и просто пудрили мне мозги. В конце концов, Крючков и говорит: «Да и вообще вы слишком много болтаете и выбалтываете тайны». Когда я спросил, какие тайны я могу знать как журналист и что именно выбалтываю, он не нашел что ответить.
А ведь очень важно действительно определить круг гостайны, как важно и то, чтобы он охранялся и был четко сформулирован. А если гостайну будут определять те, кто сажает, это и будет предлогом для того, чтобы прибрать и пересажать всю нашу прессу.
Когда-то у нашей цензуры была толстая книга гостайн, и она, например, изымала, все упоминания о природных катастрофах, неурожаях и т.п. Но гостайной можно объявить все, что угодно. Вы возьмете и напечатаете, что корова – дура, а вам постфактум объявят, что вы оскорбляете колхозный строй, и что у нас глупых коров не держат...
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции