«Мы бережём людей. Это наш главный ресурс Победы»

Командный пункт добровольческой бригады «Волки» расположен в прочном, глубоко укреплённом укрытии. Воздух здесь прохладный, пахнет бетонной пылью, машинным маслом и крепким чаем. За столами, заставленными мониторами, картами и рациями, полными пепельницами, тихо и сосредоточенно работают офицеры. Слышны отрывистые доклады по связи, шелест бумаги. В этой деловой, лишённой какой-либо показной суеты обстановке мы беседуем с начальником штаба бригады Виктором Васильевичем, известным на фронте под позывным «Филин». Спокойный, внимательный взгляд, сдержанные движения, голос – негромкий, но отчётливый, без лишних слов. Наверное, так и должен выглядеть настоящий русский военный профессионал – человек, всю жизнь отдавший службе в армии и пришедший на эту войну вопреки вердиктам военно-врачебных комиссий.

– Виктор Васильевич, ваш путь в зону СВО начался не по приказу, а по зову сердца. Расскажите, как вы, офицер в отставке, оказались в бригаде «Волки»?

– Путь мой действительно лежал не через военкомат. Я был уволен из Вооружённых сил ещё в 2015 году по состоянию здоровья – сказались старые раны, полученные в вооружённых конфликтах девяностых – двухтысячных, категория «Д» (военная травма). Но с армией не порывал, работал в военном комиссариате заместителем военкома области. А 24 февраля 2022 года мой старший сын, офицер-разведчик, ушёл со своим подразделением на харьковское направление. Сидеть дома и просто следить за сводками, когда твой сын в самом пекле, стало невыносимо. Это было личное, глубинное решение. В середине марта я уже был добровольцем в 1-м армейском корпусе Донецкой Народной Республики. Воевал до осени, пока корпус не вошёл в состав Министерства обороны России и моя категория годности снова не позволила воевать в составе штатных подразделений. Однако уже в январе 2023‑го мне позвонил тогдашний начальник штаба «Волков» Виктор Антонович, позывной «Днепр». Вечная ему слава и память. Он сказал: «Приезжай, нужен начальник разведки». Я приехал. Так и остался. В бригаде прошёл путь от начальника разведки до начальника штаба.

– Расскажите о наиболее трудных и значимых для вас боевых операциях, в которых вам доводилось участвовать?

– Первая серьёзная проверка на прочность – это так называемая операция «Труба-0» на авдеевском направлении. Задача была сложнейшая: попытаться обойти промзону, используя такую же трубу, по которой позже пройдут герои освобождения Курской области, и закрепиться на окраинах. Это была, по сути, разведка боем в чистом виде. Она показала возможность использования этих трубопроводов, но полного успеха не принесла. Мне довелось лично там работать, координировать, иногда и возвращать в строй тех, кого захлестнула ярость боя. Мы тогда с достоинством вошли и, выполнив приказ, с достоинством же вышли.

Позже, в апреле 2023-го, я лично занимался вводом «Волков» на соледарское направление. Мы меняли подразделения, которые уходили на отдых. Нужно было сформировать боевые порядки, расставить огневые точки, провести прочие военные мероприятия… А потом грянули май и июнь. Самые тяжёлые месяцы за всю мою современную историю службы. Противник бил волна за волной, использовал тактику «броневого лома» – колонны танков и БМП пытались просто продавить нашу оборону. Они доходили до ста метров, бой шёл не на жизнь, а на смерть. Но наши парни выстояли. Не дрогнули. А после того, как отбили этот натиск, совершили, казалось бы, невозможное: группа – 64 человека – под командованием лучших командиров с позывными «Взор» и «Оз» остановила прорыв противника на берховском направлении севернее Бахмута. Они заняли выгодный оборонительный рубеж и держали его почти месяц, пока не подошло подкрепление. Это был подвиг не напоказ, а по сути – работа на пределе человеческих сил.

– В чём вы видите главное отличие добровольческого формирования, такого как «Волки», от регулярных частей? В гибкости, инициативе, скорости принятия решений?

– Основа всего – добровольность. Человек сделал абсолютно свободный и осознанный выбор: прийти именно сюда, в это братство. Это формирует особую внутреннюю связь. Я знаю в лицо и по позывным большинство своих бойцов, знаю их характер, их сильные стороны. Мы не безликий механизм, мы – организм. В остальном же мы часть единой системы Минобороны, действуем в составе Добровольческого корпуса, получаем и выполняем задачи в общем строю. Инициатива и гибкость? Да, они приветствуются, но они же и требуются в любой современной войне. Разница, возможно, в степени личной мотивации каждого, с которой он пришёл. Это горючее, которое помогает нам преодолевать немыслимые трудности.

– Если здесь уместно такое понятие, как выглядит ваш обычный рабочий день?

– Обычный день? (Улыбается.) Похож на распорядок дня барона Мюнхгаузена: зарядка, завтрак, с девяти до одиннадцати – совершить подвиг. Так вот у нас подвиг не по расписанию. Рабочий день имеет начало, но не имеет конца. Это постоянный цикл: 24 на 7. Ты всегда на связи, всегда в процессе. Ночью, утром, днём – если на участке жарко, ты управляешь. Схема, в общем-то, стандартна: разведка, постановка задачи, огневое поражение, контроль. Но наполнение каждого дня – всегда разное. Главное – уничтожать врага, беречь своих и неуклонно продвигаться к цели.

– Что для вас как для начальника штаба является главной миссией: достижение тактического успеха любой ценой или сохранение жизней бойцов?

– Однозначно – сохранение жизни наших бойцов. Это не просто гуманизм, это высшая военная целесообразность. Низкие потери – это фундамент, на котором держится моральный дух воинского коллектива. А высокий моральный дух – это гарантия того, что любая, даже самая сложная задача будет выполнена. Когда солдат видит, что командование не бросает своих, что к каждому есть ценностное отношение, что решения продуманы и направлены на минимизацию рисков, – он воюет иначе. Он доверяет. И это доверие – самый ценный ресурс.

– Как это работает на практике? Как поддерживается этот дух в соединении, куда люди пришли по зову сердца?

– Например, за последние два с половиной месяца мы прорвали глубоко эшелонированную оборону противника на участке, который он укреплял с 2023 года. Бетон, доты, минные поля – всё было. Прорвали на глубину более трёх километров. И с минимальными потерями. И после этого мы наблюдаем удивительную вещь: бойцы сами пишут рапорты с просьбой перевести их в штурмовые подразделения, на самые ответственные и опасные участки. Они хотят быть на острие. Это ли не показатель духа? Они верят в успех, верят в нас и верят, что их мастерство и смелость будут применены разумно, а не растрачены впустую. Это и есть главная награда – доверие бойцов и командиру бригады, и мне – начальнику штаба, и, конечно, командиру нашего штурмового батальона.

– Ваш опыт службы в войсковой разведке, наверное, определяет взгляд на тактику. Можете привести пример нестандартного приёма, который родился здесь, на фронте, и сработал?

– Разведчик по определению должен мыслить нестандартно, иначе он не выживет. Мы стараемся действовать так, чтобы ставить противника в тупик, лишать его шаблонов. Например, скрытное выдвижение и долговременное закрепление наших разведывательно-диверсионных групп в ближнем тылу противника. Они становятся нашими «глазами» и «ушами» прямо у него под боком, обеспечивая целеуказание в реальном времени и внося хаос в его тыловую жизнь. Используем для быстрого маневра не только броню, но и лёгкую технику – мотоциклы, квадроциклы, что позволяет стремительно перебрасывать штурмовые группы. Активно работаем с дымовыми завесами, создаём ложные направления для атак, имитируем активность. Война, особенно сегодня – это состязание интеллектов. Нужно быть умнее и гибче.

– Как выстраивается взаимодействие с другими подразделениями, с теми же регулярными частями Минобороны? Кто координирует общие усилия?

– Мы действуем в общей системе. Постановку задач осуществляет штаб Добровольческого корпуса, который, в свою очередь, интегрирован в общий замысел командования. Непосредственно на поле боя взаимодействие выстраивается по принципу целесообразности и соседства. Самые тесные контакты – с артиллеристами и соседними мотострелковыми или штурмовыми подразделениями. Координация ведётся по связи, через общие каналы обмена разведданными, особенно по работе беспилотной авиации. Главное – чёткость и взаимопонимание.

– Какую роль в вашей бригаде играют современные технологии: БПЛА, электронная разведка, системы связи? Хватает ли специалистов?

– Роль ключевую, абсолютно. Это уже не будущее, это настоящее поле боя. Без устойчивой, защищённой связи нет управления. Беспилотники кардинально изменили всю тактику. Они – наши главные разведчики, корректировщики, а теперь и ударники. Эффективность колоссальная. Специалисты… Они растут в процессе. Многие парни приходят с гражданки, но с техническим складом ума. Их быстро обучают, и они становятся асами своего дела. Война – мощный ускоритель обучения.

– Как вы оцениваете противника на вашем участке фронта? С какими его тактическими или технологическими находками приходится сталкиваться?

– Противник достойный. Он научился воевать, действует грамотно и упорно, особенно в обороне. Его главная сила на сегодня – это масштабное и умелое применение беспилотников, в первую очередь ударных. Их система БПЛА очень развита и продолжает эволюционировать. Именно это во многом позволяет им компенсировать другие наши преимущества и удерживать линию фронта. С этим приходится считаться и постоянно искать противодействие.

– Как в таких условиях поддерживать моральный дух и психологическую устойчивость? И самый тяжёлый вопрос – как справляться с потерями?

– Дух поддерживается доверием, справедливостью и заботой. Государственные награды для отличившихся – это важно. Но не менее важна возможность краткосрочного отдыха, отпуска домой, оперативное решение бытовых и семейных проблем бойца. Когда человек знает, что о нём помнят и в тылу, он спокоен и собран. Что касается потерь… (Делает паузу.) Это война. Война с противником, которого вооружает и финансирует более полусотни стран коллективного Запада. Без потерь, к сожалению, не обойтись. Каждая гибель – это личная трагедия для всех нас, для всего братства. С этим нельзя смириться, к этому нельзя привыкнуть. Можно только принять как страшную данность и делать всё от тебя зависящее, чтобы этих потерь было меньше. Наше командование считает сбережение личного состава своим священным долгом. Это главный критерий нашей работы.

– Вы говорили, что ваш путь начался с того, что на фронт ушёл сын. А как сегодня ваша семья живёт и поддерживает вас?

– Старший продолжает воевать. Младший сын – пошёл по нашим стопам, учится на первом курсе военного училища, на факультете разведки. Он с детства в спорте, чемпион области по смешанным единоборствам. Очень целеустремлённый и идейно заряженный парень. А дома… дома ждёт жена. Одна. Все её трое мужчин – далеко. Двое – на этой войне. Не знаю, какое нужно иметь мужество, чтобы так ждать. Это её тихий, невидимый фронт.

– Вы прожили в браке более 33 лет. Что бы вы могли посоветовать всем жёнам, которые ждут своих защитников?

– Три слова: терпение, терпение и ещё раз терпение. Крепко сжать зубы, находить в себе силы поддерживать своего мужа, верить в него и ждать. Обязательно дождаться. И всё тогда будет хорошо.