14 ноября исполнилось 60 лет знаменитому военкору, прошедшему семь войн, председателю Союза журналистов России Владимиру Геннадиевичу СОЛОВЬЁВУ. Главный редактор «Аргументов недели» Андрей УГЛАНОВ встретился с юбиляром, чтобы поговорить о том, как себя чувствует наша профессия в стремительно меняющемся мире.

Эффект князя Курбского

– В одном из недавних интервью вы сказали, что проявились журналисты, которых очень мало, но которые работают на врага, и журналисты, верные своей стране, кто работает на нашу Победу. Как так получилось? Все мы учились в одних вузах и у одних учителей.

– Это разделение было заметно задолго до СВО и даже Крымской весны. Из тех, кто уехал, я многих знаю лично и знаю, какой путь они проделали в своём мировоззрении. Пресловутый телеканал «Дождь»* много лет был фактически пресс-службой Навального**. Они чётко работали по своему направлению и совершенно не скрывали своих позиций. Была смешная история, когда их выгнали из Прибалтики за одну ошибку, и теперь они вынужденно перебазировались в Голландию. Мы все в советское время слушали «вражеские голоса» типа «Немецкой волны» или ВВС. Сейчас «Дождь»* и «Медуза»* полностью превратились в такие же рупоры западной антироссийской пропаганды, какими во времена СССР были «Голос Америки»* или «Радио Свобода»*. Причём они даже финансирование получают из тех же самых кошельков. Но это их собственный выбор, никто их к этому не принуждал.

– Писатель Юрий Поляков считает, что уехавшие ждут с нетерпением, когда в России что-то случится, наступит оттепель и они вернутся героями. На это же надеялись и белоэмигранты, и советские диссиденты. Это традиция такая?

– Такие опасения есть. Как говорят умные люди – Россию невозможно победить, её можно развалить только изнутри. Все наши недруги именно на это и надеются. Те из наших коллег, кто работает на «ту сторону», тоже на это надеются и пытаются приблизить этот час, стараются изо всех сил. Но из-за СВО в обществе произошли такие глобальные изменения, что повернуть их назад просто невозможно. Их триумфальное возвращение – ненаучная фантастика. Более вероятно их тихое умирание где-нибудь под голландским забором. Глобальные изменения в менталитете всего нашего общества, в образе мышления, в понимании ситуации и внутри страны, и в мировой политике настолько радикальны, что никаким дрейфом их не сдвинуть.

Война – это страшно, гибнут люди. Но именно СВО изменила наше общество. Такая очистка наших рядов без СВО просто не могла случиться. Произошло обновление, новое понимание самих себя, своего места в этом мире. Поэтому я уверен, что для сбежавших пути назад нет. А мы победим.

– Одним из самых известных перебежчиков, или, как сейчас говорят, релокантов, был князь Курбский, наиближайший друг и помощник Ивана Грозного. Он на что-то обиделся и сбежал в Литву. С тех пор, наверное, у наших соотечественников, близких к власти, повелась традиция – чуть что, сбегать за границу. Журналистов это тоже касается. Уж вроде всё у них есть, властью обласканы. Евгений Киселёв**, Алексей Венедиктов*, главный редактор «Эха Москвы»*, Невзоров* – к ним министры ходили на передачи. Киселёв** стал гражданином Украины. Невзоров* тоже хотел, но получил отказ. Со всеми ними случился «эффект Курбского».

– У незначительной части российской и советской интеллигенции или людей, которые сами себя таковой назначили, с давних пор есть странный тезис. «Я за родину, но против власти». Они считают своим долгом высказываться на этот счёт или хотя бы держать фигу в кармане. От своих коллег, работавших в 90-е, я до сих пор часто слышу: «Я же журналист, значит, должен быть против власти в любом случае. Почему? Потому что так принято». Кем принято? Непонятно.

Это ложное понимание действительности, к сожалению, испортило жизнь очень многим. Многие уехали и исковеркали себе жизнь. С Евгением Киселёвым** мы вместе работали и в Телевизионной службе новостей, и когда он вёл программу «Итоги». Иногда эту программу ещё называли «Потуги» из-за его стиля ведения. А потом Евгений Киселёв** зачем-то оказался на Украине, основательно там завяз, много наговорил, и теперь, по всей видимости, пути обратно у него нет. В своё время я три месяца возглавлял съёмочные группы Первого канала, работавшие на первой «оранжевой революции» на Украине, в результате которой к власти пришёл Ющенко. Там мы пересекались и с Дмитрием Киселёвым, и с Евгением. Дмитрий сейчас возглавляет РИА «Новости», а Евгений на общеукраинском канале работает против своей родины. Так расходятся судьбы наших коллег.

– Невзоров* и депутатом был, на дворец свой заработал, конюшню.

– Невзоров*, как это ни удивительно, в своё время был членом Союза журналистов России и даже заплатил взносы на два года вперёд. Уголовное дело на него возбудили за его высказывания в эфире. Он нёс иногда совершенно запредельные вещи. Когда семь лет назад меня избирали председателем Союза журналистов России, Невзоров* решил, что избирают другого Владимира Соловьёва, Рудольфовича. Такое бывает сплошь и рядом. Бывает, что печатают мою биографию, а его фотографию. Мы с ним над этим только смеёмся. Так вот в эфире «Эха Москвы»* Невзоров* наговорил в адрес «Владимира Соловьёва» кучу гадостей. И когда меня уже избрали, моя помощница приходит и говорит мне: «Тут какой-то Глебыч звонит, просит соединить». Поднимаю трубку. Там Невзоров*, просит принять извинения. Я развёл руками, мол, принимается. «Чем я могу искупить?» – спрашивает Невзоров*. Я ответил просто: «Когда вы делали «600 секунд» и документальные фильмы вроде «Наши» про Прибалтику, я был вашим фанатом и учился журналистскому ремеслу на ваших работах. Но то, что вы делаете сейчас, находится за гранью добра и зла и не нужно нам ни в каком виде». И положил трубку.

Когда на него уже возбудили дело, мне позвонили из «Коммерсанта». А там ребята непростые, всё у них с какой-то «подколочкой». Спрашивают: «А вы будете оказывать помощь Невзорову* в его тяжбе с уголовным правом?» Я ответил, что если ему и нужна помощь, то не моя, а психиатра. Девушка на том конце провода обрадовалась! Это, разумеется, прочитал Невзоров*, сказал про нас всё, что мог, и вышел из состава Союза журналистов. Ну и слава богу, не пришлось выгонять.

Как работать за рубежом

– Есть такой анекдот – на развалинах Белого дома сидят русские десантники, и один говорит другому: «А вот информационную войну мы проиграли». Весь медийный мейнстрим принадлежит не нам. Население западных стран получает тщательно подготовленную информацию именно от «мэрдоков» и «безосов». Что бы мы ни делали, потребители этой информации всегда будут видеть в нас врагов. Можно ли прошибить эту стену?

– Я не думаю, что мы проиграли или проигрываем информационную войну. Потому что важнее влияние не на иностранцев, а на нашу собственную аудиторию. А влияние наших СМИ на наших граждан абсолютное. И аура нашей страны распространяется на тысячи километров вокруг. Я имею в виду страны СНГ, где многие привыкли слушать новости на русском. На них влияние наших средств массовой информации тоже распространяется. Как и на огромную диаспору наших людей в дальнем зарубежье.

– А как же работа с населением противника?

– Попытки объяснить что-то иностранным гражданам, особенно из недружественных стран, фактически бесполезны. Потому что для наших СМИ, нашей правды перекрыты все пути. Даже через спутник или Интернет. Раньше можно было приехать в Париж или Нью-Йорк, включить телевизор в гостинице и спокойно поймать несколько наших каналов. Сейчас это невозможно. Информационное поле зачищено. Теперь только очень пытливый гражданин западной страны, которому прямо позарез нужно узнать точку зрения России, может в Интернете докопаться до каких-то информационных потоков с нашего берега. Но это очень непросто. Как выясняется, там обрублены не только наши каналы в YouTube, но даже Telegram-каналы. По секрету скажу, что в некоторых глубоко провинциальных штатах типа Оклахомы в нескольких пакетах телеканалов забыли отключить RT, и там их можно посмотреть. Но вообще наши коллеги за рубежом работают в тяжелейших условиях. Как недавно рассказала Мария Захарова, нередки акты агрессии против наших журналистов, когда к ним врываются ночью, издеваются, грозят тюрьмой.

В основном RT и другие наши СМИ работают на страны Глобального Юга – Азия, Африка, Латинская Америка. Работа идёт хорошо. В Индии, например, аудитория RT составляет многие миллионы. Повторю – воздействовать на западную аудиторию сейчас нет никакого смысла. Думаю, к мысли, что надо слушать и других, они сами дойдут через свой кошелёк.

То, что происходит в локомотиве Европы – Германии, иначе как безумием не назовёшь. Они своими руками уничтожают собственную страну. И люди это видят. И начинают задумываться – а почему так произошло? Кто взорвал «Северные потоки»? И почему нам не нужен дешёвый русский газ, зато покупаем дорогой американский? И почему наши денежки и наш крупный бизнес уходят за океан? Почему мелкий бизнес закрывается и люди оказываются на улице? Через эти страдания они потихоньку начнут чесать в затылке и догадываться, что не так. Такое уже происходит не только в Германии. В самих США с экономикой всё не очень весело, огромное количество безработных. Как видно по результатам выборов в США, общество там радикально раскололось. Разговоры о новой гражданской войне уже не кажутся американцам бредом.

Военкору важно вовремя остановиться

– Вы из тех, кто по праву носит звание «военный корреспондент», прошли семь войн, можете сравнивать. Что сейчас изменилось в работе военкоров?

– Очень резко изменились технологии. Мы с оператором Анатолием Кляном, который десять лет назад погиб под Донецком, прошли все югославские войны без единой царапинки, хотя поменяли там погибших Виктора Ногина и Геннадия Куринного. Тогда не было мобильников и Интернета. Удивительные времена! Как мы без них жили? Утром на меня через коммутатор выходила редакция. Я диктовал в Москву служебную записку, а девушки через копирку на печатной машинке набирали «Прошу разрешить уехать съёмочной группе в Сараево для освещения ситуации на семь дней для создания репортажа» и т.д. Главный редактор это визировал.

Мы уезжали, и никто семь дней не знал, где мы находимся и что с нами происходит, потому что там не было не только связи, но и электричества. Там не было вообще ничего! Были случаи, что мы приезжали в отель, нам давали любой номер на выбор бесплатно, только с условием, что мы сами соберём дрова и затопим там печку. Однажды мы дрова вынесли с территории воинской части, и нас чуть не пристрелили.

Когда мы уже собрали нужную информацию, сняли что хотели, нам надо было на каком-нибудь местном телеканале найти монтажную систему, потом смонтированный материал скоммутировать через спутник и отправить в редакцию. Это всё отнимало очень много времени и сил. Сейчас наши доблестные военкоры, среди которых есть мои хорошие друзья, работают с камерами мобильных телефонов. Поэтому часто не берут с собой оператора, «стендап» делают в виде селфи. Там же в телефоне делают предварительный монтаж. И когда добираются до места с Интернетом, тут же отправляют снятое в редакцию. Это очень упрощает работу. К тому же у них всегда под рукой лента новостей, а мы в Сараево на семь дней выпадали из мира. Не знали даже, что происходит вокруг нас, куда движутся войска и как идёт война.

Сейчас оперативность выросла невероятно. Плюс меняется сам формат войны. Появились дроны. Они помогают снимать. Но они же и являются большой опасностью. Вспомним, что случилось с Евгением Поддубным, первым журналистом в России, удостоившимся звания Героя России. А говорят, что на подходе дроны размером со шмеля, которые будут нести три грамма взрывчатки, чего вполне достаточно, чтобы убить человека. Меняются технологии и съёмки, и убийства людей.

– Союз журналистов как-то готовит военкоров к тому, с чем они столкнутся на войне?

– Мы в Союзе журналистов проводим специальные курсы, как готовиться к опасным командировкам, как построить логистику, что с собой брать, как себя вести. Изучаем элементы военной медицины – как спасти себя, как спасти товарища. И главное, что я говорю своим молодым коллегам, надо знать, когда вовремя остановиться. Наша задача не героически погибнуть, а сделать материал и как можно быстрее передать его своей аудитории.

– Кто идёт в военкоры?

– Я очень много езжу по стране, фактически живу в самолётах. Во многих поездках встречаюсь со студентами факультетов журналистики разных вузов. И почти каждый раз ко мне подходят парни и девушки: «Как стать военкором?» Сейчас эта профессия окутана невероятной романтикой, они видят себя в роли того же Поддубного, в бронежилете на броне танка. Почему-то мало кто осознаёт, что подвиги – дело редкое, а по большей части война – это страшно, это грязь, кровь, смерть. Получить ранения или погибнуть там легче лёгкого. Даже президент говорил, что он с ужасом видит, как девушки с микрофонами лезут на самый передний край. Тем более что окопная жизнь и женский организм абсолютно несовместимы. Я тоже в ужасе смотрю на девчонок, которые работают на передовой. Но понимаю, что остановить их невозможно, они всё равно туда проберутся. Такие у нас девушки, героические.

– Вы упомянули Виктора Ногина и Геннадия Куринного. После их гибели Союз журналистов начал помогать семьям погибших коллег. Как это происходит сегодня?

– У нас есть Фонд помощи журналистам. Когда-то мы смогли продать ненужную нам собственность. Эти деньги лежат в банке, мы получаем за них проценты. Это приличная сумма. С этих процентов мы помогаем своим коллегам и их семьям. Вообще значительная часть нашей работы состоит в том, чтобы помогать ветеранам журналистики. Плюс от Министерства культуры на эти цели мы получаем ежегодно 4 миллиона рублей. У журналистов-пенсионеров часто очень маленькая пенсия, даже меньше 20 тысяч. И если мы присылаем им на Новый год 40 тысяч, это очень приятно и полезно. Отправляем и продовольственные посылки. И этому тоже рады. Увы, бывают и печальные поводы для помощи. Старики уходят, и мы помогаем семье их похоронить.

Разумеется, в поле нашего зрения и военкоры. Мы помогаем с реабилитацией при ранении, а если, не дай бог, кто-то гибнет, оказываем помощь семье. 15 декабря – традиционный День памяти погибших журналистов. Раньше мы в этот день собирались в Доме журналистов – «Домжуре». Сейчас он на ремонте, и мы собираемся в небольшом ресторане. Приглашаем туда семьи погибших коллег, вспоминаем ребят.

Блогер – не журналист

– Сегодня на слуху десятки блогеров, ютюберов с миллионами подписчиков. Блогерство, с вашей точки зрения, – это журналистика или что-то другое?

– У нас есть достаточно чётко очерченные рамки. Так что в Союз журналистов мы блогеров не принимаем. Своими коллегами мы считаем только тех, кто работает в официально зарегистрированном средстве массовой информации. Сейчас любой школьник со смартфоном может что-то снять и выдать в Сеть на всеобщее обозрение.

Военные блогеры – отдельная тема. Их не так много. Я имею в виду имеющих какой-то авторитет. Мы их видим даже на центральных телеканалах. Они занимаются аналитикой, и эта деятельность в каком-то смысле близка к журналистике. Но всё-таки мы не считаем блогеров журналистами.

С нашими молодыми коллегами, которые хотят стать военкорами, ситуация достаточно непростая. Многие из них правдами и неправдами пытаются пробраться на линию боевого соприкосновения. Сейчас эти возможности резко ограничили. Но поначалу кто только туда не пробирался. Делали красивые стендапы на фоне чего-либо, после чего туда нередко «прилетало» и гибли наши солдаты. Когда такому пытаешься втолковать, что главный принцип в нашей работе, как у врачей, «не навреди», – они делают большие глаза и просто не понимают, о чём речь. Им важнее красиво встать в кадре, собрать побольше лайков. Важнее показать не столько войну, сколько себя. Одним словом, к блогерам мы относимся настороженно.

У некоторых моих коллег, в том числе в Совете по правам человека, регулярно возникают позывы на тему «а давайте соберём блогеров и будем их контролировать». А когда спрашиваешь, кто этим будет заниматься, отвечают: «Конечно, пусть этим займётся Союз журналистов России». Но зачем они нам нужны? Это совершенно не наша тема.

Женская профессия

– У нас в стране 144 вуза, обучающих студентов по специальности 42.03.02. – «Журналистика». Это 198-е место в рейтинге всех специальностей. Куда попадают выпускники? Столько газет и телеканалов просто нет. В чём ожидания тех, кто хочет стать журналистом и поступает в вузы на нашу специальность?

– Во-первых, важно, что профессия наша жива и конкурсы на факультеты журналистики большие. Интересно, что меняется гендерный состав. Когда мы учились, мальчиков и девочек было где-то 50 на 50. Сейчас это сплошные девчонки, процентов, наверное, 80. Декан факультета журналистики МГУ Елена Леонидовна Вартанова пригласила меня выступить перед будущими журналистами-международниками. Пришёл, смотрю – передо мной около полусотни девушек и три парня. Может, это и к лучшему. Женщины по-другому оценивают действительность, они более внимательны. Получается – профессия журналиста становится женской. Я не знаю, хорошо это или плохо, посмотрим по результатам.

– А кем огромное количество выпускников этих кафедр реально хочет стать? Куда хотят пойти? Газеты сейчас живут, прямо скажем, так себе. Телеканалы получше, но их мало. Куда девать сотни, если не тысячи новых журналистов каждый год?

– Далеко не все выпускники журфаков потом связывают свою жизнь с этой профессией. Тем не менее они получают хорошее высшее гуманитарное образование, которое пригодится человеку в любом случае. При всём при этом по стране наблюдается огромная нехватка кадров. В Норильске мне рассказывали, что у них четыре телекомпании, но нет ни операторов, ни журналистов. На должность оператора могут поставить парня, весь опыт которого в том, что у него не дрожит рука, когда он снимает свою девушку на смартфон.

Но в некоторых региональных вузах так «качественно» обучают студентов, что, когда они приходят в редакции, их приходится переучивать заново. Ещё одна проблема – многие только приходящие в профессию выпускники хотят всё сразу и большую зарплату. Мечта – стать известными телеведущими, а в районную газету никто идти не спешит. Но жестокая реальность такова, что у журналистов, особенно поначалу, зарплаты маленькие, и дойти до вершин получается далеко не у всех. Может, поэтому парни в эту профессию и перестали идти.

Поэтому мы предлагаем к программам «Земский доктор», «Земский учитель» и «Земский работник культуры», которые имеются, добавить «Земского журналиста». Чтобы человеку, который решится поехать работать на село, сразу давали дом, миллион, возможность закрепиться на селе. Потому что мы фактически теряем наши «районки». Там сейчас работают в большинстве женщины предпенсионного возраста. Мы теряем «низовой» слой нашей журналистики, самый главный. Молодёжь не идёт. Потому что на те микроскопические зарплаты, что платят сотрудникам «районок», элементарно семью не прокормить. Мне известны случаи, когда у уборщицы в газете зарплата выше, чем у главного редактора. Нужно спасать нашу районную прессу.

Интернет – вещь ненадёжная, его можно отключить одним движением. Телевизор? Нет света – нет телевизора. Откуда тогда брать информацию? Из газет. Страшный удар по печатной прессе был нанесён ковидом. Ведь газета – это вещь, которая передаётся из рук в руки и продаётся в киосках. А тогда как раз начали бороться, чтобы никто ничего из рук в руки не передавал. Кое-где ситуация начала потихоньку восстанавливаться. Но в некоторых регионах, как, например, в Московской области или Кургане, идёт переформатирование и убиваются газеты со столетней историей. Это большая и больная тема. Но я вижу много молодых людей, которые по всей стране хотят продолжать нашу профессию. И надеюсь, она будет жить и развиваться.

* Признан в РФ выполняющим функции иноагента.
** Внесён в перечень террористов и экстремистов, а также иноагентов.