Мили доброты русского писателя

Дмитрий ЛИХАНОВ – известный журналист и писатель. Многие знающие его люди считают, что это один из самых добрых людей в стране – и по складу характера, и по должности: он возглавляет крупнейшую в России благотворительную организацию, работающую во имя защиты наших ребят, – Российский детский фонд, а также молодой, но успешно развивающийся Фонд защиты детей. В общем, это человек, который откликается словом и делом на то, что сейчас происходит с нами и нашими детьми. Что заботит его больше всего? Особенно накануне своего 65-летия, ведь любой юбилей – время честно подводить итоги.


– ДМИТРИЙ Альбертович, 65 лет – это много? Как вы себя ощущаете в этом возрасте?

– Конечно, 65 лет – это много! Если бы мне в 18 лет сказали, что когда-нибудь мне будет столько лет, я бы не поверил. В новом моём романе, над которым сейчас работаю, есть такие строки: «Юность тем и прекрасна, что не ведает будущего, но лишь верит в него, решительно утверждаясь в собственной вечности». На самом деле я чувствую себя на 33 года. Люди воцерковлённые утверждают, что человек всегда чувствует себя на 33 года, даже если ему за 70. «Возраст Христа» считается психологическим перепутьем, когда человек переосмысливает свою жизнь, зачастую меняя приоритеты, он развивается, готов принимать судьбоносные решения. Конечно, бегаю я и прыгаю не так далеко и высоко, как прежде, но душа по-прежнему молода. Есть, слава богу, интерес к жизни, многое ещё хочется сделать. Вы, наверное, слышали такой бюрократический термин: «возраст дожития»? На мой взгляд, он оскорбителен. И его надо менять. Надо придумать формулировку более уважительную к людям. В общем, «доживать» я не хочу. Я живу.

Отец мой Альберт Анатольевич Лиханов, писатель, основатель Российского детского фонда, ушёл в возрасте 86 лет. Если бы не этот злосчастный вирус, он ещё многое бы написал и сделал множество добрых дел. Я понимаю, что, если всё сложится благоприятно, мне осталось 20 активных лет жизни. Это тяготит в том смысле, что ещё многое надо успеть сделать, а 20 лет для этого маловато. Тешу себя надеждой, что, может, за эти годы придумают, как увеличить продолжительность жизни человека!

– Альберт Анатольевич написал множество замечательных произведений. С этого года они вошли в школьную программу. А Детский фонд, созданный им, сделал то, что не под силу ни одной общественной организации. Дети, пострадавшие во время катастрофы в Чернобыле, войны в Чечне, трагедии Беслана, во время любых других драматических событий, всегда получали от фонда срочную помощь, которая потом продолжалась иногда десятилетиями. И всё перечисленное – это лишь вехи в деятельности Детского фонда. А сейчас как вы оцениваете работу этой общественной организации?

– Считаю, мы должны делать больше. Нам нужны молодые, энергичные профессиональные люди. Количество задач, которые должен решать фонд, только растёт. Работают 67 отделений по всей стране. Действуют все 30 программ помощи детям – например, «Детский туберкулёз», «Детский диабет», «Панда» (лечение детей с ДЦП в лучших китайских клиниках), развиваются проекты «Мили доброты» (предоставление бесплатного проезда ребёнка с сопровождающим до клиники и обратно), «Звуки жизни» (помощь детям с тяжёлыми проблемами слуха)… Жизнь подбрасывает новые проблемы. Поэтому мы постоянно запускаем новые программы – например, те, что направлены на помощь детям Донбасса: материальную, медицинскую, духовную... А недавно мы провели церемонию награждения первых лауреатов Международной гуманитарной премии «Совесть» имени Альберта Лиханова в деле защиты детства. Спасибо за поддержку Президентскому фонду культурных инициатив! За месяц мы получили более 300 представлений на кандидатов из 63 регионов страны. Гран-при вручили Татьяне Сорокиной, воспитавшей 85 детей, из которых только двое её кровные. Лауреатами стали ещё пятеро прекрасных людей. Понятно, что мы не могли отметить всех 300 номинантов, а среди них достойнейшие люди. Слава богу, в стране ещё остались добросердечные люди. И их много! И они работают не за деньги, к чему нас приучали последние 20 лет, а из-за того, что у них большое, доброе, открытое сердце. И я очень рад, что премией «Совесть» мы открываем нашему обществу таких людей, показываем пример. Обязательно будем реализовывать этот проект и дальше.

– Насколько я знаю, Российский детский фонд был первой организацией, которая привезла в Мариуполь детское питание и одежду… Гуманитарные конвои, которые вы лично возглавляете, регулярно доставляют всё самое необходимое для семей с детьми, учебное оборудование для школ. Сейчас ребята по-прежнему в этом нуждаются? Или вы видите новые задачи? Что лично вас особенно тревожит?

– Есть две очень важные, больные проблемы, которые переживают люди, проживающие в прифронтовых посёлках и городках. Проблемы заключаются в том, что нет врачей и не работают школы. Дети на этих территориях не учатся уже несколько лет. Понятно, что школы закрыты из-за обстрелов, то есть по причинам безопасности. И что теперь? Они просто вырастут неграмотными. Рассчитывать на то, что учить их будут родители, не приходится. Так что война порождает потерянное поколение. Как изменить ситуацию? Может быть, создавать на безопасных территориях интернаты, обучать ребят там, а на выходные привозить домой? Может быть, это был бы выход? Не знаю.

Не менее острая проблема – медицина. Главврач больницы города Рубежное, когда я туда приехал, чуть не со слезами рассказывал мне, что у него нет ни хирурга, ни кардиолога, ни окулиста, ни гинеколога… При особой надобности обращаются за помощью к военным медикам. Хорошие специалисты уехали от войны, а новые приезжать не хотят. Причём деньги на зарплату есть. И жить где – тоже есть. Надеюсь, нам удастся собрать команду молодых докторов-добровольцев. Но это проблемы государственные. И они пока не решаются.

– Детский фонд уже не раз формировал медицинский десант в ЛНР…

– Благодаря замечательному врачу Олегу Гридневу, который в то время возглавлял МНТК «Микрохирургия глаза» им. акад. С.Н. Фёдорова, нам удалось организовать выезд спецавтобуса в Луганск. Тогда офтальмологи осмотрели почти 300 детей с проблемами зрения. Некоторые ребята были направлены в клиники Москвы и Краснодара, их там прооперировали. По нашей инициативе выезжали в Луганск и специалисты, работающие со слабослышащими, глухими детьми. Они обучили новым методикам местных докторов. Эту практику будем продолжать.

– Вы долгое время работали обозревателем газеты «Совершенно секретно», журнала «Огонёк», писали о горячих, острых темах. Бывали и там, где опасно. Наверное, у вас накопилось немало впечатлений и во время командировок на Донбасс. Они вошли в книгу «Жизнь и смерть русского человека», которая только что вышла?

– Книжка вышла в издательстве «Проспект» благодаря его директору Леониду Рожникову. Он принял написанное мною душой. В «Жизнь и смерть русского человека» вошёл целый раздел из рассказов, написанных под впечатлениями от моих поездок в Мариуполь. Когда я первый раз побывал в этом городе, опалённом войной, я был столь поражён увиденным, что испытал в прямом смысле катарсис. То, что я увидел, те встречи, которые у меня были… Я понял, мне об этом надо обязательно писать. Так что всё, что в книге описано, видел своими глазами. Я правильно сделал, что написал сразу, по горячим следам, потому что сейчас бы уже не написал всё с такой откровенностью и точностью деталей.

– Книгу можно было бы назвать «Жизнь и смерть». Это принципиальное уточнение – русского человека? Чем русский человек отличается от других?

– Я живу в России, и основные герои тех рассказов, которые в книге, это русские люди. Неважно, где они живут, в какой части России. Это всё равно русские люди. Как правило, про каждого из них можно сказать «маленький человек». Они не достигли каких-то высот в жизни, не герои, не «успешные» люди. Но на самом деле они «успешны» самой своей жизнью – честной, где много страдания и сострадания. Или каким-то даже эпизодом этой жизни, который меня заинтересовал как писателя и я об этом эпизоде написал. Я наблюдал за жизнью и смертью русского человека на Крайнем Севере и в Крыму, на руинах Мариуполя и на севере Франции, в тюремных застенках и в заброшенных русских деревнях. Много видел жизней и смертей. Каждая из них – явление. Каждая – событие планетарного, если вдуматься, масштаба. Даже если это всего лишь жизнь «маленького человека».

У меня есть рассказы из любимой моей Архангельской области, куда ездил и продолжаю ездить. Недавно я там вновь побывал, ходил по деревне, в которой обычно останавливаюсь, и видел: в ней осталось всего шесть человек, а через пять лет и их не станет. И деревни не будет. У нас сейчас много денег вкладывается в людей, в матерей, в детей, в развитие... Но требуются не только деньги. И даже не столько деньги. Мы все – от простого человека до представителя властей – должны задуматься о том, для чего мы вообще живём. Куда идём? Какое общество выстраиваем? Ну вот хорошо, мы сейчас воюем с НАТО. Это понятно. Но давайте спросим себя, а сколько среди нас «буржуинов» – из книжки Гайдара, которые готовы в любой момент поднять белый флаг, взорвать наши склады и продать воюющих мальчишей-кибальчишей? Что ни говори, но всему нашему обществу нужен серьёзный перелом. Переосмысление, но, главнее того, провозглашение властью смысла и целей нашего общества. Мы должны жить для человека. Вся страна должна быть повёрнута не для того, чтобы обслуживать 5% «буржуинов», а для того, чтобы обустраивать жизнь 95% населения страны. И всё – экономика, политика, культура – всё должно быть обращено к человеку. И ради человека всё должно происходить.

– С надеждой или тяжёлыми предчувствиями вы смотрите на русского человека, на наше будущее?

– Человеку всегда свойственен оптимизм. Надежда. Конечно, жить тяжело. Но я верю, что жизнь изменится. Однако произойти это сможет только при одном условии: когда «тренд» на деньги уйдёт, и мы все обратимся к сфере нравственности, к душе, к состраданию. Вот тогда, может быть, что-то случится. Моя новая книга – это гимн русскому человеку. Человеку, чаще всего обездоленному, грешному, проживающему на задворках большой страны, но вместе с тем человеку, сострадающему и смиренному.

– Не так давно вышел ваш роман «Звезда и крест». Сейчас он переиздан. Там две сюжетные линии. Одна из них охватывает период с начала 80-х до середины 90-х годов прошлого века. А другая уходит в античную Антиохию, события разворачиваются с 250 по 307 год нашей эры. Соответственно и два героя – инвалид афганской войны и священномученик Киприан. Роман многих заставил говорить о том, что его автор – из первого ряда современных писателей. А Андрей Кончаловский сказал, что это произведение «о спасении и бесконечной Любви. Книга – скоропомощник отчаявшимся. Духоподъёмное произведение». Желаю, чтобы и новая ваша книга стала духоподъёмной для читателей. На вашем писательском столе лежит новая рукопись?

– На такую работу приходится выкраивать время. Пишу роман, который называется «Новый Парсифаль». Это роман о разведке. Но не детективный, а, скажем так, нравственно-психологический. Речь в нём идёт о человеке, который, исполняя долг перед родиной, живёт двойной жизнью. Как не сорваться? Как любить? Любить человека и лгать ему? Как каяться священнику в церкви? По приказу Родины оставить не только жену, но и детей. Как в один день исчезнуть для них? Мой герой вынужден обманывать, предавать самых родных и любимых ради благой цели. Вот об этом хочу рассказать – о нравственных коллизиях, которые происходят внутри человеческой души в связи с выполнением гражданского долга. Мне помогают бывшие разведчики, нелегалы, я со многими говорил. Роман будет на основе реальной жизни моего товарища, который много лет проработал под чужим именем и с чужой биографией.

– Как при такой напряжённой работе вам удаётся избежать выгораемости?

– Никакой выгораемости нет. Её придумали лентяи. Устал? Надо тяпнуть шампанского, поговорить с хорошим человеком – и нет никакой выгораемости. Мне придают силы встречи с людьми. Вот недавно я встретился с одним боевым генералом. Он уже скоро три года как живёт в войсках. И два его сына воюют. Мы сидели на его командном пункте и честно говорили. Вот это важно. На войне всё обостряется. Люди говорят честно. Потому что завтра ты можешь вообще ничего не сказать. Я понял, что есть такие замечательные мужики в нашей стране, которые, в общем, исполняют свой долг тихо, без всякого шума, песен и шоу-программ. И такие люди вдохновляют. А на следующий день поехал к украинской границе, встретил там человека, у которого пятеро детей. Он – сапёр, занимается разминированием. Один раз прилетела ракета… Все, кто с ним был рядом, погибли. А он один остался жив. Его дети молитвами своими сберегли этого сержанта, молитвами жены. После таких встреч хочется жить.

– Такие встречи у вас были не только на войне?

– Конечно. Часто вспоминаю Афон – обитель Пресвятой Богородицы. Когда я туда приехал, ещё был жив архимандрит Григорий Зумис, юродивый, настоятель монастыря Дохиар. Так вот этот старец лупил меня дубиной. Таким образом выбивал из меня всякую дурь, которая присутствует в той или иной степени, конечно, в каждом человеке… На Афоне с человеком происходят чудесные изменения. У меня есть мечта поехать туда вновь. Пожить там какое-то время. Один из монахов, у которого есть своя келья, постоянно зовёт меня на Афон: «Приезжай, поживи». Может быть, созрею наконец и съезжу. В келье монашеской попишу. Что может быть лучше?!

– А какая встреча с ребёнком произвела на вас самое сильное впечатление?

– Это было в Мариуполе. Я встретился с девочкой Полиной и её братом Колей. Они остались без родителей. Родители пошли за водой, прилетела мина и разорвала их на куски. Я отдал Полине пакет с гуманитаркой. Она достала «Баунти» и говорит: «Такую конфетку мне мама покупала». «Она твоя, кушай», – говорю ей. А Полина: «После войны съем». Тогда я просто расплакался… Что мои неприятности и боли по сравнению с болями этого ребёнка?