«Не хотим такой судьбы»: профессор Ольга Александрова о системе образования

Накануне Дня знаний по традиции говорим о состоянии системы образования в нашей стране. Гость «АН» – доктор экономических наук Ольга АЛЕКСАНДРОВА, замдиректора по научной работе Института социально-экономических проблем народонаселения ФНИСЦ РАН, профессор Финансового университета при правительстве РФ.

– Применительно к системе образования вы используете выражение «накопительный эффект». Что имеется в виду?

– Значение каждой её ступени для конечного результата. Если в детском саду ребёнка не подготовили к школе, это скажется на его успехах в начальных классах, а качество обучения в средней школе – на уровне подготовки поступающих в вузы и техникумы. К примеру, преподаватели вузов отмечают неуклонное снижение качества математической культуры абитуриентов. Если в конце 1980-х подготовкой, необходимой для инженерного образования, обладали 90% выпускников школ, то теперь – не более 20%.

– Начнём с первой ступени – дошкольной.

– Недавно меня попросили поделиться опытом со студентами-социологами, и один из разделов своего выступления я озаглавила интригующе: «Клубника со сливками». Речь шла о реализуемом нашим институтом уже более полувека проекте «Таганрог», который направлен на изучение качества жизни в типичном российском городе и предполагает проведение полевых исследований примерно каждые десять лет. В 2014 году мы решили уделить особое внимание затронутому реформами дошкольному образованию, и местная администрация выделила нам для интервью двух заведующих детскими садами – по-видимому, самых надёжных, которые не выдадут никаких «военных тайн». А то вдруг мы и не социологи вовсе, а какие-нибудь проверщики под видом учёных (смеётся). Обе встретили нас клубникой со сливками (понятно, июнь, юг России, а тут москвичи) и поначалу не рассказывали ничего существенного. Но сыграло роль то, что мы были «в теме» и показали живую заинтересованность. Собственно, это и есть мой совет студентам: социолог сам должен быть «в теме».

В ходе беседы наши эксперты перестали подозревать в нас «вражин» и поделились важной информацией. Выяснилось, что отсутствие слова «занятия» применительно к дошкольной ступени в новом (2012 года) законе об образовании – неслучайно. Теперь детей не обязаны бесплатно готовить к школе, муниципальные детские сады массово преобразуются в учреждения, специализирующиеся лишь на присмотре и уходе (это особенно поразительно в сравнении с соседней Финляндией, где с 2015 года подготовка к школе – четыре утренних часа – по закону является обязательной для всех детей с шести лет, к тому же она у них абсолютно бесплатна). Рассказали нам и о сокращении в садах ставки логопеда, притом что речевое развитие играет важную роль в начальной школе. А также – о не обеспеченной как положено инклюзии (процесс социализации людей с трудностями в развитии. – Прим. «АН»), от чего страдает обучение всех детей – и здоровых, и инвалидов.

– Да уж, начало невесёлое. Идём дальше. Школа.

– Ситуация в школе наглядно представлена в опубликованном нашим институтом в 2020 году мониторинге финансового поведения россиян. При чём тут финансовое поведение? Увы, очень даже при чём. Федеральный закон №83-ФЗ от 2010 года с абсолютно, казалось бы, техническим названием («О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием правового положения государственных (муниципальных) учреждений») на деле поменял само целеполагание в социальной сфере, сделав упор на коммерциализацию. Теперь в бюджетах домохозяйств присутствуют расходы на образование, тем более что бесплатный сегмент в школьном образовании заметно сократился. Не случайно, согласно Росстату, в целом по России почти половина (49, 2%) опрошенных семей отметили необходимость дополнительных занятий по основным (!) предметам и ещё почти треть опрошенных (28, 7%) – необходимость занятий, призванных помочь школьнику более успешно сдать ЕГЭ. А о том, насколько доступны эти дополнительные занятия, говорит следующий факт: среди причин, почему ребёнок не посещает их, самая распространённая (31, 3%) – нехватка денег.

Надо сказать, вокруг принятия вышеупомянутого закона №83-ФЗ шли незаметные для широкой общественности, но горячие битвы. Профсоюзы работников образования и здравоохранения отправляли обращения во все инстанции. Всё получилось именно так, как они предупреждали: рост объёма платных услуг со снижением их доступности, «уплотнительные» мероприятия, «оптимизация», заниженные нормативы подушевого финансирования. В 2011 году, когда закон уже был принят, мы опросили директоров школ Московской области (64 человека). Их прогнозы были аналогичны. Также из результатов опроса следовало, что мнение педагогического сообщества реформаторами образования практически не учитывается, а самих этих реформаторов руководство школ воспринимает как людей, не очень квалифицированных и заботящихся не о качестве образования, а об экономии бюджетных средств. В том же году мы представили эти результаты на крупной конференции. Присутствовавшая там руководитель одного из министерских департаментов отреагировала так: «Да… С таким директорским корпусом нам реформу не провести!» И, как известно, в рамках состоявшейся вскоре «оптимизации» состав директоров оказался существенно изменён: по нескольку школ и садиков объединяли в единые комплексы, руководителями которых назначали зачастую новых людей.

– Можно ли судить о динамике уровня школьников по результатам ЕГЭ?

– Нет, нельзя. Эксперты в области образования не раз обращали внимание: образовательное ведомство камуфлирует негативные последствия реформ путём примитивизации базовой части контрольно-измерительных материалов, а также снижения порога для успешного прохождения ЕГЭ. Причём снижение порога осуществляется в том числе с использованием хитрого пересчёта уже по ходу проверки результатов ЕГЭ. Сдали экзамен плохо – понизим требования, нельзя же оставить значительное количество выпускников без аттестата. Разумеется, такое лукавство может иметь лишь бюрократический успех, но никак не образовательный. Все эти пробелы дают о себе знать в вузах.

– На вузах реформы тоже сказались отрицательно?

– Разумеется. Например, подушевое финансирование, внедрённое в 2000-х, предполагает зависимость числа преподавателей от числа студентов. Получается, вузы не заинтересованы в отчислении неспособных и немотивированных учащихся. Меньше студентов – меньше денег вуз получит от государства, придётся увольнять «лишние» кадры. Значит, отчислять двоечников не будем, будем их тянуть. Нужно ли объяснять, что отказ от необходимого отсева нерадивых студентов снижает общий уровень обучения? Кстати, то же касается и среднего профессионального образования.

Что касается условий труда в вузах, то в 2020 году мы провели соответствующие исследования. Недостаточный уровень зарплаты вынуждает существенную часть научно-педагогических работников реализовывать множественную дополнительную занятость, работая на двух, а нередко – на трёх и даже четырёх работах. Мы спрашивали респондентов, часто ли им приходится делать работу по вечерам, в выходные и праздничные дни, во время отпуска, – и выяснилось, что 76% постоянно живут в таком режиме и ещё 18% – «время от времени». Чтобы справиться с такой нагрузкой, им приходится жертвовать сном и отдыхом (67% респондентов), вниманием семье (72%), а также – более формально относиться к своей работе (проверке курсовых и дипломных работ, разработке учебно-методических материалов и т.д.).

– В последнем Послании Федеральному Собранию президент анонсировал возврат к специалитету, то есть отказ от Болонской системы, что было встречено страной с горячим одобрением. Какие подводные камни возможны на этом пути?

– Главное – избежать всего того, что сопутствовало в нулевых годах её внедрению: кампанейщины, спешки, давления на вузы. Больше прислушиваться к мнению профессионалов на этапе разработки реформ. Обязательно нужна обратная связь. К сожалению, в последние десятилетия при принятии и реализации законов, затрагивавших образование, отсутствовала какая-либо возможность повлиять на происходящее – об этом в один голос говорили все специалисты.

Кроме того, реформа образования не может исчерпываться одним только отказом от Болонской системы. Всё то, о чём мы сегодня говорили – отсутствие бесплатной подготовки к школе в садиках, сжатие бесплатного образовательного сегмента в школе, перегруженность школьных учителей и вузовских преподавателей, скудное (в сравнении с развитыми странами) бюджетное финансирование и прочее, – не должно оставаться без внимания. Но даже и этого недостаточно. Ответственность за научно-промышленное развитие страны нельзя целиком возлагать на систему образования. Никакая система в отдельности – ни образование, ни наука, ни промышленность – не может этого обеспечить. Искомый эффект они дают в комплексе и, главное, – при наличии у государства соответствующего целеполагания. Способные и высокомотивированные выпускники школ в нужном количестве пойдут учиться на инженеров (и затем работать по специальности) тогда, когда эта профессия будет обеспечивать достойный заработок. А это возможно тогда, когда развитию предприятий реального сектора не препятствуют высокие издержки – дорогие кредиты, тарифы на услуги так называемых естественных монополий.

Социально-экономические проблемы, переживаемые нашей страной в последние тридцать лет, обусловлены генезисом сформировавшейся в начале 1990-х годов политико-экономической элиты, её зависимостью от наших геополитических конкурентов, которые хотели бы видеть Россию одной из стран периферии – без развитой промышленности и хорошего образования. Не хотим такой судьбы – значит, должны изменить отношение к этим двум сферам, тем более что все рецепты для их развития хорошо известны.

– Что ж, за переориентацию и обновление элиты сейчас и сражается Россия.