Нынешняя война за воссоединение русского народа и русских земель справедливо воспринимается в России как отечественная. Также можно взглянуть на неё как на гражданскую, считает кандидат философских наук Юрий ПУЩАЕВ, старший научный сотрудник философского факультета МГУ.

Не могла не разгореться

– Признаки отечественной войны, которыми обладает нынешний конфликт, лежат на поверхности. А каковы у него признаки войны гражданской?

– Во-первых, для самой Украины это совершенно точно гражданская война – с самого начала, с 2014 года (строго говоря, даже с конца 2013-го, когда худо-бедно соблюдавшийся баланс между прорусской и прозападной частями Украины радикально нарушился c внешней помощью в пользу прозападной и стало ясно, что военное столкновение неизбежно). Во-вторых, мы с Украиной ещё тридцать с небольшим лет назад жили в одном государстве. У нас было одно на всех отечество, поэтому во многом остаётся похожей психология, как и культурное наследие. Это наши недавние соотечественники, которые не вполне перестали быть ими, – в том числе и те, кто против нас. В-третьих, примем во внимание многочисленные личные связи между Россией и Украиной – родственные и дружеские, хотя они понесли огромный урон за последние годы.

Наконец, в-четвёртых, российско-украинский конфликт является отражением внутреннего российского конфликта. Конфликта тех, кто безоговорочно за движение в сторону Запада, и тех, кто настаивает на своей цивилизационной идентичности. Такой вот «дом, разделившийся в себе». Внутри Российской Федерации давно идёт холодная гражданская война. Горячую фазу этой войны мы видели в 1993 году, причём многие (если не большинство) из тех, кто сегодня занимает сторону России, тогда выступали за Ельцина. С тех пор они поменяли взгляды на противоположные, и я в их числе. Поумнели задним умом, так сказать. Сейчас внутрироссийская гражданская война едва ли способна перейти в горячую фазу на нашей территории: слишком велика усталость россиян от потрясений. И в то же время она не могла не разгореться, а потому (то ли это провидение, то ли историческая логика) она выплеснулась как бы вовне – на Украину.

– Применительно к внутрироссийскому холодному противостоянию вы используете, пусть и в кавычках, термины «партия войны» и «партия мира». Не служат ли такие термины интересам последней? Если бы эти люди были за мир, они бы выступали за него с 2014 года, чего они не делали.

– Не стоит обобщать. Будучи сам сторонником СВО, я всё же вижу, что в так называемой партии мира есть разные «фракции». Да, на виду больше те люди, которые занимают откровенно антироссийскую позицию, однако есть и другие – например, те, которые поддерживали Россию с 2014 года, но в 2022 году не поддержали СВО, считая, что нам стоило ограничиться территорией ЛНР и ДНР. Они придают большое значение международному имиджу России, внешней легитимности её действий, и сожалеют, что мы не осуществили военную операцию на Украине в 2014 году с опорой на легитимного Януковича.

– Такая возможность отсутствовала. Хотя официально это не озвучивалось, но СМИ (и в том числе наше издание) сообщали, что Янукович отказался признать Крым российским.

– Да, есть большие сомнения в надёжности тех украинских деятелей, которые позиционировали себя в качестве партнёров России. На примере Медведчука мы увидели, что опираться на таких людей нельзя. В этом смысле нынешний – лобовой – характер столкновения в каком-то смысле даже лучше, потому что понятнее. Время лукавых слов, действий и людей ушло. Но вернёмся к «партии мира». Если радикальную её «фракцию» именуют либералами, то наименовать людей, о которых говорю я, затруднительно. Следуя русской философской традиции, я бы рискнул назвать их соловьёвцами. Философ XIX века Владимир Соловьёв говорил о всеединстве, это линия синтеза – синтеза права и религии, социализма и либерализма, России и Запада и т.д. Утопическое желание «взять от всего лучшее».

– Не имеете ли вы в виду Юрия Шевчука? Он выступил против СВО, но в то же время не желает России поражения, не эмигрирует, помогает беженцам с Украины, к тому же ему до сих пор идут в зачёт поездки на фронты первой и второй чеченской, когда он поддерживал песнями бойцов Российской армии.

– Не особенно слежу за творчеством и деятельностью Шевчука. Мне кажется, у него типичная тенденция рок-музыканта – выступать против доминирующей линии. Чеченская война была непопулярна – Шевчук поддерживал армию. СВО пользуется поддержкой в обществе – Шевчук против. Это как подростки вечно бунтуют против родителей (хотя у нас есть рок-музыканты и с противоположной позицией – например, уважаемая Юлия Чичерина).

Есть в «партии мира» также и те, кто родом с Украины, у кого как бы русско-украинское двойничество и кто уклоняется от того, чтобы жёстко занять чью-либо позицию. Это ведь тоже категория наших граждан: люди с двойной идентичностью, отождествляющие себя не только с Россией, но и с Украиной. Многие из них не хотят и/или не могут сделать выбор между враждующими сторонами.

Знать противника

– В одной из своих публикаций вы сказали, что даже тех сограждан, кто желает России поражения, вы не станете огульно обвинять в беспринципности. Как вас понимать?

– Люди, которые желают России поражения, перешли на сторону врага. Тем более если они, например, участвуют в сборах средств на нужды ВСУ. Другой вопрос: они делают это корысти ради или «по зову сердца»? Те, кто продался, – беспринципны, а тех, кто искренне так поступает, я обвинять в беспринципности не стану.

– Зачем вам эта щепетильность? Во имя истины?

– Во имя истины тоже, но дело ещё и в том, что недооценивать идейность противника – чревато. Нынешняя война – это и война идей. Напомню один эпизод из «Поднятой целины» Шолохова. Когда у белогвардейца Половцева при обыске чекисты обнаруживают 25 томов Ленина и спрашивают, зачем ему это, он объясняет: чтобы бить врага, нужно знать его оружие. Чтобы бороться с врагом, нужно хорошо представлять его себе. Понимать, кто он, чего он хочет. Адекватный взгляд на противника – условие нашей собственной адекватности.

– В другой публикации вы сравниваете украинцев с янычарами. Напомните нашим читателям, кто это такие.

– Янычары – это изъятые из христианских семей мальчики, обращённые в мусульманство, воспитанные в турецком духе и составившие передовые отряды Османской империи, которые воевали с «неверными». Так и ВСУ – это янычары, завербованные Западом и бросаемые передовыми отрядами против православной цивилизации, осколком которой является Украина.

– О православной цивилизации. Символом братоубийственной войны (гражданской, говоря нынешним языком) является библейский сюжет об убийстве Авеля братом Каином. «А за что убил его? За то, что дела его были злы, а дела брата его праведны».

– Конфликт Каина и Авеля – прежде всего духовный конфликт. Этот сюжет – один из основополагающих в мировой культуре. Он показывает, что родственная связь – не самое главное, есть духовные ценности, которые важнее. Вокруг духовных ценностей может заново создаваться народ. «Говорю вам, что Бог может из этих камней создать детей Аврааму».

Другой библейский сюжет, о котором стоит здесь вспомнить, – отказ от первородства (первородный, то есть старший, сын имел особые преимущества, в том числе посвящение Богу; Исав отказался от первородства ради хлеба и кушанья из чечевицы. – Прим. «АН»). Украина как политическая нация отреклась от духовного первородства – не захотела быть частью православной цивилизации, польстившись на материальные блага Запада, теперь уже однозначно нехристианского (причём эти материальные блага Украине не светили и не светят). Так гоголевский Андрий польстился на прелести польской панночки. Братья Остап и Андрей – ещё один символ нынешнего конфликта.

Оздоровление

– Называя нынешнюю войну гражданской, не подталкиваете ли вы людей к вредной мысли, что в ней нет правой и неправой стороны?

– Я бы подталкивал к осознанию того, что происходящее – в огромной степени трагедия. Однако бывает такой мир, что хуже всякой войны. В частности, тот, который чреват ещё большей войной в будущем, оставленной нашим детям и внукам. Что же касается мысли, что в гражданской войне не бывает правых и неправых, то часто это верно, но часто и нет. Обобщение тут будет ошибкой. Когда в 1990 году мы вместе с одним моим приятелем, с которым учились на философском факультете, приехали на пару дней в Киев, стали свидетелями того, как толпа разгневанных украинских националистов шла с криками громить лавру. Мы тогда не были воцерковлёнными, но на автомате побежали защищать её. Друг произнёс слова, которые я запомнил на всю жизнь: «Вот так гражданские войны и начинаются. Одни громят храмы, а другие встают на их пути». То, что сейчас происходит на Украине, – это разгром канонической Украинской православной церкви. Она взята в плен. А Россия выступает её защитницей. Это, кстати, заставляет задуматься: а что будет с мировым православием, если исчезнет Русское государство?

В то же время нельзя впадать в гордыню. В строгом смысле мы, увы, совсем не Святая Русь – достаточно взглянуть на наше бедственное положение в семейной сфере. И всё же Россия решилась на эту войну, которая фактически является и арьергардной войной за сохранение православной цивилизации. Мы с вами сегодня говорили о сознательных, идейных либералах, но есть ещё и бессознательный либерализм, которым охвачены широкие массы, мы все. Вся страна в той или иной степени пропитана либеральным духом, являет собой потребительское общество, где размер зарплаты – важнейший критерий для оценки человека и его деятельности. Глупо закрывать на это глаза. Ведь 30 лет, когда Запад официально был нашим цивилизационным маяком, бесследно не прошли. Прилепин, кстати, заметил: добровольцы – это по большей части 40–50-летние люди, в которых остаётся что-то от старой, советской закваски, и если бы вся эта болтанка продлилась в России на 10–15 лет дольше, то к Верхнему Ларсу рвануло бы в 10 раз больше людей, не понимая, зачем воевать.

В этом смысле война – благо, потому что она вымывает и само либеральное мировоззрение. Даёт шанс на духовное оздоровление страны.