Поэт Александр Пелевин: «Быть русским — круто»

Поэзия, крайне востребованная в Золотом веке, в Серебряном и в 1960-х, в третьем тысячелетии стала уделом немногочисленной эстетской аудитории, нежели магистральным направлением культуры. Ситуация изменилась за последний год. В этом уверен 34-летний поэт и прозаик Александр ПЕЛЕВИН, победитель премии «Национальный бестселлер» (2021), один из ярких представителей современной военно-патриотической культуры, для краткости называемой «Z-культурой».

– ЧТОБЫ никто из наших читателей не спутал тебя с однофамильцем, автором романов «Generation П», «Ампир V», «Чапаев и Пустота», сразу спрошу: мешает ли тебе это сходство фамилий?

– Нас давно уже практически не путают. Вместе с «нацбестом» (за роман «Покров-17». – Прим. «АН») я получил достаточную известность. Моменты, когда меня путают с Виктором Олеговичем, – анекдотические. Это уже скорее смешно, чем какое-то правило. Бывали дословно такие претензии: «А чё это вы взяли псевдонимом фамилию знаменитого писателя?» – «Это моя настоящая фамилия, – говорю я, – вот, посмотрите в мой паспорт». – «Тогда почему вы не взяли псевдоним?!»

– Как по мне, твоей известности гораздо больше «нацбеста» поспособствовала специальная военная операция.

– Сейчас многие, кто с 2014 года пишет про Донбасс, стали более на слуху, потому что сама ситуация стала более на слуху. Авторы, которые громче заявляют о своей позиции, становятся известнее, это естественно.

– Стало общим местом утверждение, что культура в России была захвачена либералами, а теперь-то, мол, заживём по-новому.

– То, что культура находилась по большей части в руках либералов и частично ещё в них остаётся, – абсолютная правда. Но не потому, что коварные либералы устроили коварный замысел, чтобы захватить культуру и не пущать русских. Да, у некоторых функционеров либерального толка есть такие мысли, но по факту это произошло примерно потому же, почему вода заполняет свободную поверхность. Это даже не политика, это скорее тусовочка. Она, тусовочка, подтягивает своих, а чужих нет. Заполняет собой всё пространство.

– А где же была патриотическая тусовочка?

– Она существовала параллельно и не имела доступа к той медийной инфраструктуре, которой обладали либералы. У них была куча «городских СМИ» (СМИ о культурных событиях в городе. – Прим. «АН»), модных сайтов, блогеров…

– А патриотических ресурсов, значит, не было?

– Были. Приходится признать: они, точнее, мы в целом плохо работали. Наша вина в том, что мы мало внимания уделяли разговору с молодёжью, культурно-развлекательной инфраструктуре. Не вели мягкую пропаганду. Пропаганду не в лоб (мол, слава России, хохлы плохие), а именно мягкую, которая должна звучать примерно так: быть русским – круто. Условно говоря, хипстерский национализм. Мы этим толком не занимались. Очень надеюсь, что скоро ситуация выправится. Я планирую в ближайшее время взяться за разработку городского СМИ, которое стало бы этой мягкой силой. Лучше поздно, чем никогда. Патриотический дискурс нужно вытаскивать из маргинальной ямы, в которой он застрял.

– Поспособствовало бы этому государственное финансирование?

– Палка о двух концах. С одной стороны, было бы круто, если бы государство помогало – деньгами, пиаром. С другой стороны, наша дорогая «госуха» своим вмешательством может всё испортить. Идеально было бы, если б государство дало денег и при этом не мешало, но это «мир розовых пони» (инфантильный идеализм. – Прим. «АН»), такое невозможно. Да и глупо было бы взять у государства деньги на какие-то проекты, а потом «возбухать», какое оно неправильное и как сильно оно мешает. Это неблагодарно, неправильно. Как в случае Пастернака, который получил в советское время дачу в Переделкино, где кухарка приносила ему жареного рябчика, а он писал, как ненавидит советскую власть. Лицемерие.

– Профессор-филолог Ю. Доманский так сказал о современной поэзии: «Поэты как таковые, конечно, есть. Достойные поэты. Но поэзия – тогда поэзия, когда она признана аудиторией. А людям сейчас поэзия не очень нужна. Можно сказать, что и вообще литература не очень нужна, но всё же проза нужнее, чем поэзия».

– Раньше, до СВО, поэзию даже боялись издавать, она крайне редко окупалась. Но в последний год она стала нужна людям, я вижу это по огромному росту аудитории, по тиражам. Патриотическая онтология «Воскресшие на Третьей мировой» разошлась огромным тиражом: на стадии предзаказа было распродано 3, 5 тысячи экземпляров, а сейчас уже порядка 15 тысяч экземпляров. Для современной поэзии это гигантский тираж.

– А у другого поэтического лагеря, у «нетвойнистов», тоже возросла популярность?

– Не вижу, чтобы им сопутствовал успех. У них, может быть, и выросла аудитория в Интернете, но за его пределами – вряд ли. В этом году была презентация «нетвоенного» сборника «Поэзия последнего времени» в Москве. Я видел фотографии с того вечера: там присутствовали только сами поэты. Ну, может быть, ещё парочка зрителей. Они, конечно, могут говорить, что задавлена свобода слова, поле выжжено «путинцами» и тому подобное, но это не так: упомянутый сборник свободно продаётся в книжных магазинах. Их мероприятия отменяют по требованию общественности, а мероприятие Ани Долгаревой (поэтесса-патриотка, соратница Александра. – Прим. «АН») недавно чуть было не отменили из-за того, что враги пригрозили ей убийством.

– А тебе угрожают?

– Да, часто.

– Если заявить в полицию об угрозе, там зададут дежурный вопрос: «Вы восприняли угрозу буквально?» Ты, Александр, воспринимаешь угрозы буквально?

– Я об этом особо не думаю. Процентов 99 угроз вызваны тем, что у человека от злости лютейше бомбит пукан, уже стул под собой прожёг. «Я тебя взорву, замочу, умри!» В то же время я понимаю: наверняка кто-то способен планировать это всерьёз. Впрочем, перед реальным терактом слать угрозы не будут. В любом случае на каждом моём мероприятии предпринимаются повышенные меры безопасности.

– Как ты относишься к терминологии вроде «Z-поэзия», «Z-культура»?

– Я не против этой терминологии, когда её употребляют свои. Либерастам за такое нужно тащить в морду (шучу, конечно). Это как со словом «ниггер» в США: только «ниггеры» могут друг друга называть «ниггерами». Только «Z-поэты» и «ватники» могут называть друг друга «Z-поэтами» и «ватниками».

– Мне кажется, такая терминология выталкивает патриотическую культуру в субкультурную нишу – мол, есть культура и есть отдельно «Z-культура».

– Совершенно верно, это специальная технология для маргинализации неугодных людей и движений, попытка демонизировать нас, выдавить из «приличного общества», объявить «гитлерами» – именно так обстоит дело с термином «Z‑поэзия». Нас хотят вытеснить в загончик, в резервацию. Дескать, это явление отдельное и временное, специальные такие дурачки, фрики, которые сидят и машут буквами «Z», а настоящая поэзия, мол, – ни в коем случае не Z-поэзия. Нет, мы не какая-то «отдельная» поэзия, у нас обычная поэзия обычных людей, которые переживают за свою страну, за наших ребят на фронте.

– Ты перманентно находишься в состоянии полемики с поэтами-«нетвойнистами». Не жаль тратить на них время?

– Эта полемика не занимает всей моей жизни. Я ржу над «нетвойняшками» и прочими насекомыми чисто из зоологического интереса. Открой их вышеупомянутый сборник, там основная интонация – трупоедство, хихиканье над русскими смертями. Вот, например, В. Павлова: «Трам-там-там, трам-там-там, маменькин сынок помещён по частям в мусорный мешок. Мина, взрыв, мина, взрыв. Из отчёта стёрт. Государству – призыв, родине – аборт». Или, например, Г. Лукомников: «Когда грохочут пушки, н-на, не слышен голос Пушкина. Чего он там лепечет? Кого он, сука, лечит?» Не угодил им Пушкин, потому что «Z-поэт».

– Блогер Moshkin высказал интересную мысль: «Культурой отмены не стоит сильно увлекаться. А то мы останемся с одним Акимом Апачевым в рэпе (Шокк – бывший эмигрант, мало ли что), одной Анной Долгаревой в поэзии (есть ещё Александр Пелевин, но мало ли, кому-нибудь гусь покажется предосудительным, ибо не время улыбаться), одной певицей Чичериной в роке и одним певцом Шаманом на эстраде... Два сорта пива – «пиво есть» и «пива нет»…» Что скажешь?

– Отчасти согласен. Культура отмены, как она показала себя в западно-либеральном изводе, – это власть толпы. Власть толпы – явно не то, к чему нам следует стремиться. Это самое жуткое, самое опасное, что может быть. Увлекаться культурой отмены действительно не стоит, но, как сказано в анекдоте про Чапаева, есть нюанс: нужно отличать пацифистов от заукраинцев. Есть граждане, которые тихо орут «Слава Украинушке!» и желают поражения русской армии, – к таким людям, на мой взгляд, терпимость сейчас должна быть абсолютно нулевая. Если зигуешь во славу Украине – вон из страны или садись на нары. Мы ведём войну, и не стоит такое дозволять, это бесчестно по отношению к парням на фронте. Они воюют, а здесь у нас – в Москве и Петербурге – какие-то п…ры скачут с жовто-блакитными флажками. Такого быть не должно. Но! Вместе с тем я наблюдаю другую неприятную тенденцию: стараются «отменить» тех, кто просто молчит либо очень аккуратно высказывается, не имея в виду именно заукраинство. Есть небольшая прослойка настоящих пацифистов, которые действительно против войны, а не против России. Да, они не хотят кричать «Слава России!» и размахивать буковкой «Z», но и за Украину они не выступают. Это, например, Сергей Калугин из группы «Оргия праведников». Или Юрий Шевчук, которого любят слушать на фронте. Я к таким людям совершенно спокойно отношусь, потому что быть реальным, а не лицемерным пацифистом – это не преступление. Не нужно гнобить их.

– Знаю, что ты очень ценишь Лимонова. В его романе «Это я – Эдичка» есть такие слова: «Ты же русский поэт. Это каста, дорогой. Это мундир». Согласен?

– Да чёрт его знает! Поэтов сейчас полно, хоть ж...ой жуй. Это такие же люди, как и все остальные. Возноситься от того, что ты служитель муз, не стоит. Нет, это не каста ни в коем случае. Скорее, это путь. Путь в никуда (смеётся).